– Мы писали тебе, Гарри, – мгновенно растерявшая весь свой гнев Герми встревоженно вглядывается в его лицо. – И я, и Рон, и Джинни…

– Джинни? – переспрашивает Гарри. – Ей-то я зачем сдался?

– Она хочет помириться. Поняла, что вспылила и зря наговорила тебе гадостей.

– Не поможет, – Гарри пожимает плечами. – Пусть идёт лесом, – и смеётся своему каламбуру.

– Гарри, – Гермиона берёт его за руку. – Господи, да что с тобой произошло? Ты на себя не похож… бледный и худой, будто при смерти…

– О нет, я жив, – горько усмехается Гарри. – Ну и что, что бледный? Зато ты вон загорела и похорошела. Ты красавица, Герми.

– Гарри, – шепчет подруга, крепко обнимая его. – Умоляю, уедем отсюда! Ты можешь жить где угодно, если не хочешь с нами, мы подыщем тебе дом, ладно? Ты не переживай, газеты уже поутихли, я поговорила с Кингсли, он их прижал как следует… Они и слова не скажут, только вернись, Гарри, вернись! Можешь не возвращаться к Джинни, не навещать Хогвартс, но начни жить нормальной жизнью, учиться, работать, хоть что-нибудь…

– Милая моя Герми, – Гарри ласково стирает влажные дорожки на её щеках. – Не нужно… всего этого. Всё хорошо будет, слышишь? Я не могу отсюда уехать. Меня здесь… кое-что держит.

– Ты о чём? – у неё ужасно красные глаза.

– Да один человек всё никак не может окончательно сдохнуть, – улыбается Гарри. – Я… я подожду, пока он оставит меня одного, ладно? Тогда… посмотрим.

– Гарри, ты здоров? – испуганно спрашивает подруга, зачем-то трогая его лоб. – Прости, не злись, ты же знаешь, я верю тебе… Расскажи мне всё.

– Знаешь, – Гарри раскачивается на стуле – вперёд-назад, – знаешь, как это странно – любить мертвеца?

Гермиона прижимает руку ко рту. Гарри смеётся.

– Нет, ты не знаешь… И в небо щерились ещё куски скелета, большим подобные цветам…

– Ты видел Снейпа? – шепчет она. – Призрак? Инфери? Откуда он здесь?

– От смрада на лугу, в душистом зное лета, едва не стало дурно Вам…* Красиво, правда? – Гарри переводит на подругу мечтательный взгляд. – А мне, знаешь, рядом с ним и впрямь дурно, страшно дурно, потому что хорошо.

– Гарри… ты… – она мучительно подбирает слова, – ты уверен, что всё так серьёзно?

– Знаешь, Герми… цветы зла – они ведь всегда самые красивые. И пахнут до одури восхитительно. Один раз вдохнёшь запах – и почва из-под ног уходит. Подсаживаешься на них, как на наркотик… Кстати, хочешь? – Гарри протягивает побледневшей Гермионе зелёную сигару. – Нет? Как скажешь. Так вот, о чём это я… Ах, да. В них яд, понимаешь? Они убивают медленно и мучительно, но даже смерть от них – это так сладко…

«Оставьте меня, – мысленно просит Гарри. – Уходи сейчас, милая Гермиона, неужели ты не понимаешь, потом будет только хуже».

– Дайте мне время, – говорит он вслух, повторяя в сотый раз одну и ту же фразу. – Ещё немного времени, и я обязательно вернусь. Всё будет в порядке.

– Хорошо, Гарри, – Герми очень медленно поднимается на ноги, подходит ближе и невесомо обнимает его, обдавая лёгким запахом каштанов. – Хорошо. Только ты… пиши, ладно?

– Обязательно напишу.

– И будь осторожен, Гарри, – говорит она, уже стоя в дверях. – У тебя дом весь деревянный, а тут лес, пожары могут быть.

Гарри машет ей рукой. Ждёт хлопка аппарации, хватает томик стихов, привычно закрывает глаза – и делает шаг между деревьев.

***

– Могу я пойти с тобой?

– Что?

– Могу я пойти туда вместе с тобой?

– Поттер, ты рехнулся?

Гарри, разумеется, давно рехнулся. Но его это совершенно не беспокоит. У него есть более веский повод беспокоиться.

– Скажи, как мне сделать так, чтобы я оказался в твоём мире?

– Умереть, – пожимает плечами Снейп. – Я думал, это очевидно.

– Разве у каждого не своё, собственное посмертие? – спрашивает Гарри.

– Когда маг умирает – у него есть выбор. Этот выбор не может быть слишком богатым и по большому счёту зависит от того, что у умирающего в голове, сердце и душе.

– То есть, если я очень сильно захочу попасть в твоё посмертие, то…

– Поттер, прекрати это! – Снейп, кажется, впервые за два месяца повышает голос. – О чём ты думаешь? Тебе всего восемнадцать, и ты будешь жить долго и счастливо со своей невестой, забыв всё это, как страшный сон…

– Да ну? – Гарри вскакивает. – То есть, ты и тут всё решил за меня? Как ты там говорил, Снейп, «должен же я, в конце концов, вернуть вас к жизни»? У вас оригинальные методы терапии, профессор. Поговорили по душам, потрахались – теперь можно и честь знать? Ведь Поттер сильный, он герой, правда с психологическими проблемами, страдающий от одиночества и спермотоксикоза, так?

– Закрой рот, Поттер, – шипит Снейп. – Я мог вообще к тебе не являться, и тогда…

– О, тогда мне было бы куда хуже, правда, профессор? Где бы я ещё получил такой бесценный опыт, как секс с мертвецом?!

– Хватит! – звонкий шлепок пощёчины. – Тише, Гарри, тише… успокойся, вот так… иди сюда… поплачь.

Гарри вдыхает горечь Снейпа. Гарри слышит, как рвано бьётся его сердце. Ненастоящее сердце в ненастоящей груди.

– Я не смогу больше возвращаться, понимаешь? – Снейп гладит его по спине. – Никто не позволил бы мне делать это вечно. Я мёртв, Гарри. Время истекает… туман больше не будет приходить в этот лес.

– Я люблю тебя, – говорит Гарри, чтобы не порвать собственное сердце.

– Я знаю, – отвечает Снейп. – Мёртвым не полагается счастье. Живи, Гарри. Живи.

– Когда-нибудь мы обязательно встретимся – там, – Гарри смотрит в чёрные глаза. – Возьми меня. В последний раз, Северус.

– Лучше не надо, – Снейп осторожно гладит его по щеке, очерчивая контуры шершавыми пальцами. – Будет только хуже.

– Тогда поцелуй.

Гарри закрывает глаза. Гарри чувствует на губах горькое, солёное. Снейп бережно собирает слёзы с его лица.

Его цветок – он пахнет полынью и сигаретами. Он чёрный, с алыми всполохами на лепестках, с ядовитой пыльцой внутри.

– Прощай, – Гарри слышит, как поют дети. Он пытается противиться туману, часто-часто моргает, но сон мягко забирает его из рук Снейпа, укладывая в траву.

Гарри снится широкое поле, усыпанное восхитительными чёрно-красными цветами.

***

Простая маггловская спичка отточенным движением поджигает сигарету. Гарри курит медленно, вдумчиво, машинально протыкая замёрзшими пальцами дымные колечки.

Мир будто бы нажал на кнопку – и отключил звук. Вместе с волшебной песней всё вокруг замолкло, замерло. Облака больше не бегут – они спокойно движутся по небу и совершенно не похожи на большие белые котлы. Туман больше не стелется по земле, превращая всё живое в дымчатое мутное марево. И серебристый олень больше не рассекает ночное небо, тараня звёзды призрачными рогами. Только кипарисы всё так же стоят в лесу, распушив тонкие зелёные хвоинки.

Гарри больше не ходит на поляну. Теперь она напоминает кладбище и не несёт ни счастья, ни покоя.

«Цветы зла бессмертны, – думает Гарри. – Если один раз отведать такой цветок, другие покажутся бессмыслицей, грязью под ногтями. Правда, Северус?»

Щелчком отбросив недокуренную сигарету, Гарри берётся за следующую.

Лёгкий дымок, рождённый на конце окурка, тонкой струйкой поднимается к деревянному потолку.

«Я давно мёртв, – улыбается Гарри. – Я мальчик, который убил своего оленя и заслужил наказание. Кто теперь превратит меня в кипарис?»

Дерево на полу начинает тлеть, готовясь встретиться с огоньком.

«Интересно, как Северус разжигал костёр, – думает Гарри, равнодушно глядя на крошечное пламя, робко лижущее деревянный пол. – У него что, были маггловские спички? Может, зажигалка? Жаль, он ни разу не дал мне взглянуть…»

Огонь растёт, возвышается, захватывает соседнюю доску. Гарри встаёт посреди комнаты и начинает читать.

– Вы помните ли то, что видели мы летом? Мой ангел, помните ли Вы… ту лошадь дохлую под ярким белым светом, среди рыжеющей травы?

Пламя из угла хижины перемещается на стену, с огромной скоростью пожирает дерево, заставляя его чернеть и осыпаться трухой.