Действие происходит после победы над Волдемортом. Все персонажи, вовлечённые в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними.

Проплывают облака, это жизнь проплывает, проходит,

привыкай, привыкай, это смерть мы в себе несём,

среди чёрных ветвей облака с голосами, с любовью…

“Проплывают облака” — это дети поют обо всём.

(с) И.Бродский — “Проплывают облака”

В этом странном лесу растут кипарисы.

Гарри думает, что это символично. Гарри вспоминает легенду о мальчике, подстрелившем любимого оленя и превратившемся в кипарис. Иногда он воображает себя тем мальчиком. А иногда ему кажется, что он и есть подстреленный олень, и это он спит в земле, спит и видит сон о кипарисовом лесе. Гарри улыбается. Он уверен, что кроме него – спящего, никто больше не умирал.

Гарри ходит в лес каждый вечер. Ему нравится закрывать глаза: на ощупь ступая по мягкой траве, слушая хруст веточек под ногами. Ему нравится не знать, куда он идёт. Каждый вечер Гарри выходит из дома, доходит до опушки леса и погружается в свою темноту. А когда открывает глаза – видит перед собой кипарисы.

– Символ смерти, – говорила Гермиона. – Их обычно сажают на кладбищах.

– Вы должны научиться очищать сознание, Поттер, – говорил Снейп – в какой-то далёкой, другой жизни.

Гарри смеётся. «Смотрите, профессор, я научился», – хочет сказать он. Но молчит. И позволяет магии вести его вглубь леса.

Кипарисы высокие, строгие, неприступные. Хвоинки на них жёсткие, и иногда Гарри позволяет им больно уколоть ладони. Он хочет привыкнуть к боли, научиться не замечать её, не думать о ней. Иногда у него получается. «Я кипарисовый мальчик, – говорит он. – Я мёртвый северный олень». Гарри выпускает серебряного патронуса в тихое ночное небо и долго смотрит, как он скачет по тонкой невидимой дорожке к звёздам. Гарри представляет, что это он сам рассекает грудью холодный воздух и таранит колючие блестящие шарики призрачными рогами.

Гарри часто передаёт с патронусом одно и то же послание. «Я вызываю вас, профессор, спускайтесь оттуда, эй, слышите? Вы должны меня спасти. У вас ведь раньше хорошо получалось». Он просит оленя передать сообщение лично адресату. А потом долго сидит в траве среди кипарисов, ожидая, когда с неба спустится прозрачная серебристая лань.

***

Впервые Гарри аппарировал в таинственный лес в день похорон. Когда Рон и Гермиона появились на пороге заброшенного дома на Гриммаулд Плейс и обнаружили его на кровати в комнате Сириуса, Гарри рассмеялся им в лицо. Пока он швырялся стульями и срывал со стен плакаты «Пушек Педдл», Рон только стоял и хлопал огромными голубыми глазами. Герми присела на скрипнувшую кровать, незаметно бросив очищающие и согревающие чары, терпеливо дождалась, пока Гарри без сил рухнет рядом. Тогда-то она и взялась за дело.

– Ты должен пойти туда, Гарри, – говорила она. – Он ведь столько сделал для победы. Мы все должны ему по гроб жизни.

«Я ничего ему не должен, – хочет сказать Гарри. – А если носатый ублюдок считает иначе, пусть придёт сюда и выскажет это мне в лицо».

– Он мёртв, – говорила Герми, ласково гладя друга по плечу, словно успокаивая взбесившегося гиппогрифа. – Я знаю, что ты не хочешь в это верить, Гарри, но все мы прошли войну, потеряли близких. Нужно просто пережить.

«Вот и переживайте, – хочет сказать Гарри. – А я переживать не собираюсь. Было бы с чего переживать. Вы все просто стадо баранов, раз считаете, что Снейп мог сдохнуть и оставить нас здесь скорбеть о его бесценной персоне. Он слишком привык к ненависти».

– Ну, мы же все его ненавидели, Гарри, – подаёт голос Рон. – Так что я тебя понимаю. Сам не хотел идти. Много почестей – хоронить отдельно, да ещё и гробницу мраморную ставить, как у Дамблдора. Пока тело в порядок приводили да строили эту хреновину, даже зарубежную магическую общественность успели пригласить. Вот скажи, чем хуже мой брат? Или Ремус с Тонкс? Почему Снейпу все лавры, а?

– Рон Уизли, – строго хмурится Гермиона, вновь переводя понимающий взгляд на Гарри. – Ты должен вернуть ему хотя бы часть долгов. Сходи, произнеси пару предложений, не больше. А потом можешь вернуться сюда, если тебе тут так нравится.

Красноречивый взгляд Герми без всяких слов передаёт всё, что она думает о полуразвалившемся штабе Ордена. «Подавится без моих речей, – думает Гарри, – хитрый симулянт, шпион чёртов».

На расшатанных петлях натужно поскрипывают двери. Сквозняк сдувает с Гермионы чёрную кружевную шапочку.

– Я буду сидеть здесь, пока Снейп сам не придёт и не вытряхнет меня отсюда за шкирку, – скрестив руки на груди, говорит Гарри. – Я не собираюсь участвовать в этом цирке.

Друзья растерянно переглядываются. Герми качает головой.

«Дадим ему время, – читается на её лице. – Он слишком устал после победы. Он расстроен. Снейп просто стал последней каплей».

Гарри выставляет друзей на улицу, расталкивает вконец свихнувшегося Кричера и отправляет его за сигаретами. Гарри курит медленно, вдумчиво, машинально протыкая замёрзшими пальцами дымные колечки. «Я знаю, что ты жив, Снейп, – говорит он. – Слишком многое осталось невысказанным. И вообще, такой мрачный и интеллектуально развитый тип как ты просто не мог не предусмотреть парочку запасных планов».

Гарри ловит себя на мысли, что начал разговаривать сам с собой.

Он всё-таки идёт на похороны. Стоит поодаль, спрятавшись от бесконечных вспышек колдокамер под тонкой отцовской мантией. Он смотрит на тело Снейпа. Он смотрит в его мёртвые глаза.

«Закройте их, – хочет крикнуть он. – Он же вас всех надувает, вы что, не видите?»

Гарри бежит прочь, спотыкаясь и обдирая лицо о сухие ветви деревьев. Мантия остаётся где-то в кустарниках.

– Мы не поговорили, Снейп! – орёт он, падая в траву. – Вернись немедленно!

Ночью идёт дождь. Гарри открывает рот, ловя на язык крупные тяжёлые капли, и безостановочно смеётся.

Утром он аппарирует без точки назначения, думая о Снейпе. Выныривает из безумной воронки, открывает глаза – и видит перед собой кипарисы.

***

В кипарисовом лесу совершенно особенные облака. Когда Гарри сделал это открытие, он стал приходить туда раньше, пока небо ещё не начало темнеть, а ночь не разогнала с неба огромные белые комья ваты.

Облака над кипарисами всегда в движении. Они плывут с невероятной скоростью, будто подгоняемые кем-то, и Гарри иногда представляет себе невидимого небесного пастуха, выводящего пушистые пухлые облака на прогулку. Они проплывают каждый день, сияющие от солнца или тёмные от дождя, они запускают какой-то незыблемый, кристально-точный механизм, оживляющий всё вокруг, не позволяющий забыть о бесконечном, спокойном течении жизни.

Гарри любит смотреть на облака. Ложится в траву и видит торчащие верхушки кипарисов с длинной полоской неба над ними. Облака отчего-то успокаивают его. Они текут, изредка меняя форму, легонько подталкивая друг друга ватными боками, безразличные и независимые. Гарри смотрит на них и мечтает быть там, наверху – плыть по небу, олицетворяя вечность. И, может быть, иногда – очень редко – тяжелеть, наливаясь мутной серой тоской, чтобы пролиться на землю дождём спасительных слёз.

– Мужчины не плачут, – говорил дядя Вернон. – А ну быстро утри нос, ты, щёнок, чёртов нытик!

– Эй, Сопливус, – говорил Джеймс на дне думосбора. – Давай, мы сейчас снимем с тебя трусы, и ты разрыдаешься как девчонка?

– Ну что, ты доволен, Снейп? – говорил Гарри, стоя внутри белой мраморной гробницы. – Ты достойно отомстил сыну своего врага. Надеюсь, тебе сейчас не хочется рыдать так, как мне.

Гарри оставляет Снейпу веточку кипариса и выходит из гробницы, в сотый раз поклявшись себе больше здесь не появляться. «Тебе не идёт белый, Северус», – думает он, прикрывая воспалённые глаза.

Гарри поселился в доме, обнаруженном им на опушке странного леса. Он пустовал, но оказался намного уютнее старого особняка Блэков. Маленькая деревянная хижина пахла смолой и чем-то напоминала сторожку Хагрида. Гарри избегал Хагрида. Гарри избегал людей.