Серебристый олень привычно рассекает воздух, взмывая в синее звёздное небо.

Гарри трёт виски, растирает замёрзшие ладони. Ждать лань, наверное, бессмысленно, но он подождёт, ведь это нетрудно. У Гарри есть отличный способ согреться. Вот он, здесь, в пузатой стеклянной бутылке, плещется тёмным янтарём, отражает лунные блики. «Сегодня полнолуние, – думает Гарри. – Ремусу бы пришлось нелегко».

Гарри пьёт обжигающую жидкость и чувствует, как она сладко растекается по холодным венам. «Горячее, чем кровь, – думает Гарри. – Кровь нужно подогревать, пока она не застыла совсем, не перестала течь». На поляне холодно, всегда холодно, но он почти ничего не чувствует. С некоторых пор у него есть вещи поважнее, чем чувствовать.

Когда Гарри опустошает бутылку наполовину, мир становится темнее. Он спрашивает сам себя, зачем сидеть здесь и ждать, ведь есть же, наверное, у него какие-то дела, ведь Гермиона когда-то говорила, что…

Гарри не помнит, Гарри сворачивается в клубок возле кипариса и закрывает глаза. Дети поют где-то там, далеко – значит, пришло время уснуть. И перед тем, как сон забирает его, Гарри успевает подумать, что утром, наверное, что-то должно измениться, потому что иначе…

– Жизнь, как зелье в котле – нужно всегда поддерживать огонь, иначе вода либо выкипит, либо остынет, – говорит голос профессора Снейпа.

Гарри потягивается, чувствуя непривычную тяжесть во всём теле. А ещё – непривычное тепло. Гарри открывает глаза и смотрит на сытый неровный огонь костра, лениво лижущий сухие поленья. Справа от него, прислонившись спиной к кипарису, сидит Снейп. Совершенно живой Снейп, будто и не было Визжащей хижины, пустых зрачков, холодного белого мрамора…

Гарри задыхается от собственного крика. Пламя гневно взметается, пытаясь сожрать кусок профессорской ноги.

– Тише, Поттер, – морщится Снейп, – вы мне весь костёр распугали.

– Это сон, профессор? – спрашивает Гарри. – Я ведь сплю, правда?

– Кажется, я уже разбудил вас. Большая ошибка с моей стороны. Вы, Поттер, всё такой же непредсказуемый болван. Моя смерть ничего не изменила.

– Вы… вы всё-таки пришли?

Гарри страшно и сладко, он не знает, как думать, как говорить, как жить, как стоять здесь и смотреть на него. Холодная кровь, согретая костром, пробуждает жизнь, стремительно разгоняет её по венам.

– Вы собираетесь и дальше выспрашивать очевидные вещи? – Снейп поднимает бровь – так знакомо, что впору свихнуться.

Гарри трёт глаза, часто-часто моргает, щипает себя за руки, трясёт головой. Нельзя верить слизеринскому гаду на слово. Нельзя ошибиться.

– Хотите сигаретку? – внезапно спрашивает он. Если наутро пачка уменьшится, значит, это не сон. Потому что сигареты у него настоящие, горькие, ментоловые. И если сильно втянуть в себя дым, потом будешь долго-долго кашлять.

– Что за дрянь вы курите, Поттер? – Снейп придирчиво осматривает сморщенный бумажный стручок. – Впрочем, чёрт с вами, давайте.

«Я пьян, – думает Гарри. – Я просто очень сильно пьян, и Снейп – бред моего больного воображения».

– У меня другие есть, сэр, – он вспоминает зелёные сигары местных жителей. – Я в следующий раз принесу.

«Следующий раз» вязким туманом повисает в воздухе. Гарри замолкает, вглядываясь в воскресшего мертвеца.

Снейп затягивается прямо от костра, с наслаждением прикрывая глаза. Гарри смотрит на него с опаской, думая, что если повторит его подвиг, то останется, как минимум, без бровей.

– Что вы уставились? Я же мёртвый, Поттер, так что брови – последнее, что меня волнует, – с усмешкой говорит Снейп.

– Так вы… – Гарри нервно сглатывает, – вы сейчас мертвы, сэр?

– Поттер, давайте договоримся, – Снейп выдыхает дым ему в лицо. – Мы с вами не будем говорить о моей смерти. Остановимся на главном: я не призрак, не упырь и не оживший труп. Всё остальное в принципе не должно вас волновать.

– Но… как, профессор? – Гарри совершенно не устраивает это условие. – Я видел ваше тело, я только недавно…

– Мне известны ваши благотворительные паломничества, – ухмыляется Снейп. – Неожиданно, Поттер. Но совершенно бессмысленно. Моему телу уже всё равно, какого цвета у него гроб или саркофаг. И, отвечая на ваш вопрос, Поттер, это тело в данный момент не имеет ко мне никакого отношения.

Гарри хочет, очень хочет разозлиться на мерзкого носатого ублюдка, хочет высказать ему всё, что накопилось, хочет врезать ему, наконец, чтобы понял, как много он, Гарри, пережил за эти несчастные три месяца. Вот только весь гнев, как назло, куда-то испарился, будто и не было его совсем. Есть только костёр, у которого можно согреть руки, есть Снейп, которого он так долго ждал. И внутри есть так много всего, что не разобраться, не вычленить главного.

Гарри говорит то главное, о чём молчать совершенно невозможно.

– А я ведь ждал вас, профессор. Каждую ночь звал, желания загадывал, как идиот. Почему – сейчас?

– Вы, Поттер, с вашим ослиным упрямством, умудрились достать меня даже на том свете, – раздражённо отвечает Снейп. – Вы вообще кого угодно из-под земли достанете. Должен же я, в конце концов, вернуть вас к жизни.

– Старая привычка, сэр? – Гарри улыбается.

– Досадная необходимость.

Снейп в неверном свете костра похож на гротескного героя из маггловских фильмов ужасов. Или на самого чёрта, посланника ада. Гарри решает, что спрашивать про ад будет как-то неприлично. Может быть, потом, позже.

– Что мы всё обо мне? Поговорим о вас, Поттер, – Снейп тянется за очередной сигаретой. – Что за цирк вы устроили? Во что превратили свою жизнь? Как я уже сказал, это котёл с зельем, огонь под которым нужно беречь и поддерживать, иначе зелье будет безнадёжно испорчено.

– Да-да, я слышал, – кивает Гарри. – Вам-то что за дело, как я живу?

– Даже моя чёртова совесть не выдерживает такого пресса. Вы портили мне жизнь много лет, Поттер, а теперь продолжаете портить моё посмертие. В чём ваша проблема? Зачем вы поселились в азиатской глуши и еженощно шатаетесь в эту кипарисовую рощу? О чём вам приспичило со мной поговорить?

– Не уверен, сэр, – Гарри смотрит на огонь, – что готов обсуждать это прямо сейчас. Знаете, оказывается, это не так уж просто.

– А мы никуда не торопимся, – хмыкает Снейп. – Успокойтесь, Мерлина ради. Честное слово, на вас смотреть страшно. Бледный, худющий, мешки под глазами, как у сорокалетнего алкоголика, вдобавок ко всему вы, Поттер, скоро забудете, как звучит человеческая речь. Тоже мне, победитель Тёмного Лорда. Где ваши друзья? Девушка? Какого чёрта вы превратились в мрачную тень самого себя?

– А вам, я смотрю, смерть пошла на пользу, – раздражённо отвечает Гарри. – Похорошели вон, сарказма даже прибавилось.

– Сочту за комплимент. Так что же?

«Ублюдок, – думает Гарри. – И ведь не соврёшь ему, воспользуется, гад, привилегией мертвеца. Как с ним теперь разговаривать?»

– Мы с вами раньше вообще не разговаривали, Поттер, – ехидно комментирует Снейп. – Помнится, тогда нас обоих это вполне устраивало.

– Что вы хотите узнать, сэр? – вскипает Гарри. – Друзья? Я сбежал от них, как видите, отправился в добровольное изгнание. Джинни? Хотел ей врезать после того, как она сказала, что я устроил культ имени вас и поклоняюсь вам как языческому богу. Потом передумал. Довольны?

– Кто-нибудь знает, где вы?

– Как они могут знать, где я, если я сам этого не знаю?

– Это так похоже на вас, Поттер, – с какой-то странной интонацией говорит Снейп, изучая его взглядом. – Забавно. Видимо, это всё-таки должно было случиться.

– Как вы могли умереть, профессор? – Гарри чувствует, как к горлу поступает ком. – После всего того, что пережили…

– Поверьте, Поттер, вам ничего не известно о том, что я пережил. Забудьте к чертям всё, что видели в моих воспоминаниях.

– Нет, – Гарри упрямо мотает головой, – я не могу.

– Это бред умирающего, мальчишка! – зло щурится Снейп. – Одна сотая часть правды, которую вы по ошибке приняли за истину.