Раздается мужской голос:

– Хватай веревку! Ради всего святого, не упусти его!

Я потрясенно замираю. Мне не видно говорящего, но голос раздается как-то слишком близко. Я бы предпочла, чтобы меня не видели в полях ранним утром: это вызывает подозрения. Лучше всего будет припасть к земле и притаиться.

– Ох, папа, может, позволим ему полетать? – отвечает голос помоложе. – Он никогда еще так далеко не забирался!

На поле выбегают две фигуры. Мне видно их со спины: мужчина в потрепанном парике и взволнованный темноволосый мальчик. Они преследуют летящий предмет. На полпути мужчина останавливается, схватившись за бок, словно у него расходится шов.

– Беги за ним! Хватай! – кричит мужчина вслед мальчику.

Я с интересом наблюдаю. Теперь, когда предмет хорошо видно, я могу разглядеть, что случилось: с летящей простыни свисают веревки, и, так как за них никто не держится, предмет быстро улетает прочь.

Воровать – дело занимательное, но смотреть за погоней гораздо интереснее. Где же приземлится это неведомое устройство? На дальнем поле? В реке? В каком-нибудь городе?

Мальчик продолжает бежать, однако догнать предмет у него не получается: слишком неуклюж, слишком тяжело ступает. Словно ломовая лошадь. Наконец, изловчившись, он хватается за веревку. Успел! Резкий порыв ветра дергает предмет ввысь, и тот танцует и кружится в воздухе.

Мальчик держится крепко. Он бежит широко расставляя ноги, словно пытаясь придать себе веса и устойчивости. Но ветер сильнее: предмет движется так быстро, что волочит мальчика по земле, спиной к полю.

– Не могу! Папа, не могу! – вскрикивает мальчик и добавляет что-то про узел на запястье.

Слов я не разбираю, но ужас в голосе слышу отчетливо. Я и сама начинаю волноваться.

– Держись! Просто держись! – кричит ему мужчина.

Еще один порыв ветра – такой крепкий, что предмет аж трещит по швам. Он приближается ко мне, выделывая виражи над травой. Мужчина тянется к веревкам, что полощутся на ветру. Он бросается вперед, выставив вперед руки. Промахивается.

Еще порыв. На этот раз предмет поднимается выше, утягивая мальчика за собой. Раскрыв рот, я наблюдаю, как его ноги отрываются от земли. Он приземляется, пружинит, поднимается снова. В животе у меня что-то обрывается: погоня явно идет не по плану. Мальчик начинает кричать.

Отбросив мысли, я со всех ног несусь к веревкам. Поравнявшись с мужчиной, я вижу изумление на его лице: он не ожидал увидеть на поле кого-то еще. Однако он машет мне, умоляя бежать дальше.

– За ним! Ты добежишь быстрее! – запыхавшись, произносит он.

Я киваю:

– Подержите моего петуха, пожалуйста.

Мужчина озадаченно вскидывает брови.

– Просто не выпускайте его, – поясняю я и всучиваю ему Коко.

Через несколько секунд я уже догоняю мальчика, вернее, его ноги, которые свисают где-то на уровне моих глаз. Ветер немного стихает. Предмет снижается, а вместе с ним и мальчик. Однако отпустить веревку он не может: слишком крепко она привязана к его руке.

– Не пинайся, – предупреждаю я. – Я попробую тебе помочь.

Он ошарашенно смотрит на меня. Странно… Его смугловатое лицо отчего-то кажется мне знакомым. И тут меня осеняет: я и правда его знаю. И это очень, очень плохо. Я вся съеживаюсь. Это тот самый мальчик из дома, где я была вчера. Мальчик с ручной уткой, который поймал меня с поличным.

Понятия не имею, узнал ли он меня. От всей души надеюсь, что нет, тем более что шарф я сняла. Однако времени любезничать у нас нет: ветер опять поднимается. Я слышу, как шумят деревья.

– Сосредоточься, – говорю я. – Если поспешим, вдвоем мы справимся с этой штукой.

Однако мы опаздываем.

Огромный мешок с ревом раздувается и поднимается резко вверх. Мальчик все еще привязан к нему. Ветер вырывает у меня из рук веревку.

– Держись! – кричу я. – Не отпускай!

Хотя что ему еще остается, раз мы так и не развязали проклятый узел. Мальчик несется через поле, покачиваясь на ветру вверх-вниз. Я мчусь следом. Мы пробегаем еще одно поле. Перемахиваем через заборы. Пересекаем тропинку. Ноги едва меня слушаются, когда предмет – ох, наконец-то! – приземляется в центре очередного поля. Мальчик касается ногами распаханной земли. Я, запыхавшись, останавливаюсь рядом.

– Подует ветер – и он опять взлетит, – ловя воздух ртом, говорю я. – Ради всего святого, развяжи уже этот узел.

– Я не смею, – отвечает он. – Если он улетит без меня, мы потеряем прототип.

– И тебя тоже потеряем, – говорю я, не спрашивая, что такое «прототип».

Однако, судя по всему, страх совершенно его парализовал. Поэтому я сама принимаюсь за узел, и вскоре мне удается его ослабить. Тем временем ветер ерошит мне волосы.

Летающий предмет снова надувается. В-в-в-в-в-жух – и он готов сорваться в воздух. Мальчик вскрикивает, пытаясь удержаться на ногах. Но предмет взмывает над землей, и мальчик, спотыкаясь, бежит следом. Я в отчаянии пытаюсь схватить его за куртку. За ноги. За что угодно. Но он бежит слишком быстро.

Из-за моей спины раздается крик:

– Бога ради, хватайся за другую веревку!

Рядом со мной по ветру хлопает длинный канат, и я из последних сил хватаюсь за него руками. Теперь меня тоже несет вперед. Я все еще бегу по земле, еле успевая перебирать ногами.

Внезапно земля уходит у меня из-под ног. Мы поднимаемся. И поднимаемся. У меня ёкает в груди. Я бегу по воздуху. Веревка резко дергается у меня в руках, и мне остается лишь вцепиться в нее покрепче.

Однако мальчик не выдерживает. Сердце колотится у меня в горле, пока я наблюдаю, как он медленно, медленно, медленно отпускает веревку и беззвучно падает. Я зажмуриваюсь: не могу смотреть вниз.

Однако тревога пересиливает: мне надо убедиться, что с мальчиком все в порядке. Я бросаю взгляд на землю. Он лежит в траве, в метрах трех подо мной. Я вижу макушку склонившегося над ним мужчины.

– Скажи что-нибудь, сынок? Тебе больно?

Голос доносится до удивления четко:

– Очень. Честно сказать, папа, больше я на это не согласен. Так что не спрашивай.

Мальчик – его сын – с трудом садится. И замечает меня:

– Посмотри! Эта девочка! Ох, боже правый! Посмотри!

Они, задрав головы, таращатся на меня. На их лицах написано изумление. Даже зависнув в воздухе, я не могу не заметить, как это странно. Никто никогда не смотрел на меня такими глазами.

Сбросив вес мальчика, мешок поднимается выше. Подо мной проносится очередное поле, потом еще одна тропинка, по которой бредут коровы. Я пролетаю над крышей сарая. Поднимаюсь выше. Мускулы у меня в руках горят от напряжения, долго я не выдержу. И я понимаю, что упасть с такой высоты будет не просто больно. Земля налетит на меня на страшной скорости, а потом… БУМ! Я умру.

Мне остается лишь молиться, чтобы смерть наступила сразу.

От этих мыслей меня охватывает странное спокойствие. Если настали мои последние минуты на земле, будет глупо их пропускать. Я осматриваюсь. От вида внизу захватывает дух.

Ветер несет меня мимо сельских домов, через ряд деревьев. Руки взрываются от боли, но я постепенно привыкаю к этому ощущению прыгучей невесомости. Поверить не могу: я лечу. Сколько раз я, задрав голову к небу, мечтала о полете! Как я завидовала голубям в канаве, которые могут взмахнуть крылом и сбежать с грязных улиц! А теперь это происходит со мной. Я чувствую такую легкость. Словно можно забыть про тело. Впервые в жизни мне не холодно, не хочется есть. Я сильная, я смелая. Я жива.

Мир отсюда выглядит совсем иначе, словно за витриной кукольного магазина. Словно зачарованный. Все такое маленькое, такое милое. Коровы на полях похожи на крошечные фарфоровые фигурки. Река течет из города зеркальной лентой. Острые древесные верхушки напоминают артишок. А сама я – птица, что глядит вниз, задаваясь вопросом: неужели это может когда-нибудь мне наскучить?

Однако соскучиться я не успеваю.

Ветер внезапно стихает. Пузырь над моей головой стремительно схлопывается. Деревья летят мне навстречу. Еще секунда – и я касаюсь ногами верхних ветвей. Мешок безжизненно сдувается. Ветки хрустят под моим весом, потом одна ломается, и я лечу вниз.