— Жена господина сможет радовать вкусным обедом всю семью.
— Я не женат, — ответил Майк, и ему вдруг представилась Беллка, вся такая солнечная, радостная, порхающая по кухне в фартуке на голое тело. Неплохо, но Джули в этой роли смотрелась бы органичней.
Старик покачал головой.
— Могу сказать о себе: я много работал, стремясь зарабатывать все больше и больше. А о семье не думал. Меня потому и охотно брали служить в заграничных отделениях. Один, ничто не держит! И только выйдя на пенсию и купив этот ресторан, я понял: пренебрегать семьей — неправильно. Ничто не дает душе умиротворения, кроме детских голосов и улыбки любимой женщины.
Он помолчал секунду и с поклоном добавил:
— Простите за поучения!
— Да нет, — грустно проговорил Майк, — ничего. Вы правы.
Он вышел и долго шел пешком, пока спохватился и вызвал такси. Жена? Дети? Белла? Пожалуй, старик действительно прав: нужно жить так, как велит матушка-природа, супружеской парой, и чтоб дом с садом, и дети, и вкусный рамен на обед. Тогда, быть может, прекратятся эти мучительные сны, раздрай в душе утихнет, а в жизнь заглянет счастье. Простое и светлое.
А горы? А море? Ну, будет серфить помаленьку да время от времени ходить в горы. Кто ему запретит? Суета это все, конечно, а что не суета? Все, что делает человек — или ничтожно, как следование актуальным изменениям моды, или суетно. И только в создании семьи, рождении и воспитании детей есть хоть какой-то смысл.
Нет, решено. Хочет Беллка, не хочет — а придется ей перебираться к Майку, знакомиться с мамой и примерять подвенечное платье.
Мысль эта так понравилась Майку, что он заулыбался, и сидел, улыбаясь, до самого конца поездки — так что даже таксист, безучастный ко всему японец в белых перчатках, несколько раз внимательно осмотрел пассажира через зеркало заднего вида.
На следующий день Майк заглянул к старику в последний раз.
— Я хочу подарить вам рецепт, который поможет вам угодить русским туристам.
Хозяин заведения с готовностью подал Майку чистый бланк заказа. Майк написал:
1. Голову лосося и голову крупной белой рыбы освободить от жабр и разварить в разбавленном курином бульоне. Кости удалить, хрящи оставить.
2. Добавить в бульон мелко нарезанный лук: одну луковицу острого сорта, одну — сладкую. Вместе с луком положить в бульон немного икры (свежей, замороженной или малосольной), кусочки сушеной рыбы (предпочтительно воблы), нарезанное брусками филе трески (хека, минтая, наваги, но не макрели и не тунца), специи.
3. В порционную тарелку поместить несколько кусочков сырого кальмара, залить густым горячим бульоном с икрой и рыбой, дать стоять три минуты.
4. В тарелку с рыбой и кальмарами положить лапшу, зелень. Подавать с рюмкой водки.
— Что такое «вобла»? — поинтересовался старик.
— Астраханская плотва, просоленная и высушенная до янтарного свечения. Еще называется таранью. Сугубо русский продукт. Заказывайте весной, в апреле — свежий улов как раз готов к этому сроку.
Правда, сидя в самолетном кресле, он уже не так радовался своей идее о женитьбе на Белле, и подумывал, что вместо Японии таки надо было слетать в Швейцарию, к доктору, рекомендованному Джо. Потому что если он безумен — ну, пусть даже самую малость, самую крошечку — мысль о браке и семье может быть болезненным бредом. А он этот бред в себе культивирует — вот прямо сейчас…
Но ведь не может все население планеты бредить, стремясь к покою и счастью, убеждал себя Майк. Однако жить как все — почему-то так не хочется…
И когда он выбрался из самолета, добрался до своей квартиры и вымылся в душе, от былой убежденности в верности стариковских истин не осталось и следа.
Значит, ночь снова будет беспокойной, с горечью понял Майк.
* * *
— Не откажетесь поужинать пиццей?
— С удовольствием! Для меня эта пицца станет завтраком, герр Вайс.
Они зашли в пиццерию, сделали заказ. Пока повар смазывал тесто маслом и томатом, укладывал по верху колбасу, грибы и крохотные ломтики сыра, им подали чай. Рассеянно помешивая в чашке, Майк говорил, а доктор слушал.
— Записку мне вручил портье, когда я возвращался от вас вечером. Я распечатал конверт у стойки и шел наверх, читая. Написанное по-русски без единой ошибки, письмо выдавало происхождение автора. Я сразу взглянул на подпись: «Твоя Джули». Но ведь Джули в России жила не очень долго? Нашим языком невозможно овладеть в короткий срок. Говорить учишься быстро, но не писать.
Доктор, кивал, соглашаясь. Русский и финский — сложные языки, хотя им обоим далеко до венгерского…
— Но язык — дело второстепенное. Мало ли, у кого какие способности, — продолжал Майк. — Она писала, цитирую наизусть: «Дорогой мой Майк! Наверное, мне нужно попросить у тебя прощения за свой внезапный отъезд. Хотя скорее мне нужно просить прощения за знакомство с тобой. Я искала встречи с тобой в Энкуэнтро, но не знала, как подступиться. И тут подвернулся морской ёж…
Дальше все было как в сказке. Но сказки не длятся бесконечно, и мне совсем не хотелось, чтобы однажды наши чувства остыли, и мы надоели друг другу. Я хотела, чтобы каждый из нас навсегда запомнил другого любимым и желанным — и сохранил отголоски этого чувства на всю жизнь.
Ты, я знаю, разозлился на меня тогда, и буквально на следующий день женился на другой. Мне рассказывали, что это очень достойная женщина, разумная и горячая. Правда, она немолода и не слишком хороша собой, но это твой выбор, и я с уважением отнеслась к твоему решению.
Я ждала, что моя любовь к тебе остынет, тем более что ревность — плохой помощник в отношениях. Да, ревность потихоньку спала, а вот чувство мое к тебе — осталось прежним. Когда прошел год с того момента, как мы расстались, я поняла, что по-прежнему люблю тебя. И даже сильнее чем прежде — потому что я узнала, что с женой ты не живешь, и даже первую брачную ночь провел вдали от нее. Это дало мне надежду. А надежда, как известно, питает…
Когда я узнала, что ты в Церматте, я примчалась мигом. Я нашла тебя! Я видела, как ты ходишь в больницу, к психиатру. Ты здоров? Если тебя лечат — значит, болен? А если болен — то нужна ли я тебе? Вдруг это именно я со своей бабской взбалмошностью стала причиной твоего недомогания? Вдруг мое появление только ухудшит твое состояние?
Я очень хочу встретиться с тобой, Майк. Встретиться, чтоб больше уже не расставаться. Я хочу быть с тобой до конца, до самой последней минуты, понимаешь? Но я не знаю, можно ли к тебе.
Дай мне знак, Майк! Дай мне понять, нужна ли я тебе!
Твоя Джули»
— Много в этом письме непонятного, — продолжал Майк. — Пускай рассуждения про «вместе до гроба» — это обычный любовный пафос. Но откуда она знала про Эриданию? И главное, кто мог рассказать ей о первой брачной ночи порознь? И что второй и последующих не было, потому что мы с Джо улетели в Москву?
Я сразу схватил телефон и набрал номер Мэнни, нашего доминиканского таксиста. По счастью, в Энкуэнтро был день и Мэнни еще не наклюкался. Он так обрадовался моему звонку, что аж подпрыгивал на месте, и все звал, звал меня и Джо приезжать.
Я спросил у него про Джули, но он забожился Девой Марией, что она не приезжала, не звонила и никак не обращалась к нему. И вообще никто его не расспрашивал о той свадьбе. А он не рассказывал никому, даже после мамахуаны. Зачем я спрашиваю, я же знаю, что от рома Мэнни спит, а не болтает. Да если б и спросил кто — он, Мэнни, могила!
Мне показалось, он искренен. Тогда кто? Роберто? Но он не мог знать таких подробностей… Как же Джули выведала?
— Напрасно вы придаете такое значение незначащим деталям, Майк, — ответил ему Вайс. — Допустите ситуацию, что ваш Мэнни несколько позже повидался с тем же Роберто и поведал ему тайные подробности. Или Джо обмолвился перед приятелями… Неважно все это.
Тут доктор вскинул брови и чуть понизил голос.
— Но касательно сути дела, Майк, я допускаю два варианта. Первый: письмо это — плод вашего воспаленного воображения. Если это так, мы с облегчением вздыхаем, выписываем вам рецепт, и вы пьете назначенные лекарства по два курса в год, весной и осенью, и живете долго и счастливо. Второй вариант сложнее, но, быть может, и прогрессивней. Если ваша возлюбленная действительно полна решимости связать свою судьбу с вашей, это может стать для вас наилучшим лекарством. Однако…
