Хрупкая девушка, красивая как сказочная принцесса — показалось Майку — только огорченная внезапной неприятностью. Нимало не заботясь дождем и ветром, красавица рассматривала спущенное колесо, но телефона доставать не спешила и в сервис не звонила.

Майк поравнялся с машиной. Если все эти муки — лишь испытание, дарованное ему небесами, или кто там распоряжается судьбами людскими? — то единственный способ изменить ситуацию таится в нелогичных, но правильных поступках. Он так замерз, что еле идет? А вот поможет красивой даме сменить колесо, и согреется! А там, кто знает, окажется приглашен в туманный Альбион — ведь это британские номера, нет сомнений.

— Гуд афтенюн, — произнес паломник и попытался приветливо улыбнуться. — Кэн ай хэлп ю?

Девушка едва взглянула на корчу, которую Майк пытался выдать за улыбку, удивленно подняла брови и неслышно выговорила: «Ноу сэнкс», вложив в короткое несогласие и недовольство поломкой, и искреннее сомнение в возможностях странного помощника, и давнее, хорошо замаскированное недоверие к незнакомцам. Настоящий английский характер!

— А ю фром ингланд? — вполголоса спросил Майк, чтобы сказать хоть что-то.

Девушка или не расслышала, или не поняла выговора, но не ответила. Вместо слов она распахнула перед измученным ходоком дверь и сделала приглашающий жест. Путник без лишних раздумий уселся в теплый салон автомобиля.

Девушка завела двигатель, включила горячий обдув на полную мощность.

— Я вызову вам такси? — спросила она, поднимая телефон.

«А ты надеялся, тебе номерок продиктуют?» — прошептал внутренний голос.

Майк кивнул, отвечая обоим. Боковые стекла машины моментально запотели от источаемой им сырости.

Такси и автосервис прибыли одновременно. Девушка выключила мотор и выбралась из машины. Пришлось вылезать и Майку. «Европа, — подумал он с облегчением и почему-то с горечью. — Здесь не принято отдавать ближнему последнюю рубашку. На все про все существуют соответствующие службы».

Садясь в такси, он оглянулся, но девушка даже не повернула головы в его сторону. «Ну и ладно, — подумал Майк, — зато рукава отрывать и портянки мотать не придется». Почему-то к нему пришла уверенность, что всем испытаниям конец и дальше все сложится благополучно.

— В Валенсу? — спросил шофер.

— Ага, — кивнул замерзший пассажир, не замечая, что и вопрос, ответ прозвучали по-русски.

* * *

Ехали медленно и плавно.

— Деньги есть у тебя? Может, помочь чем? — спрашивал водитель.

— О, нет, с деньгами как раз все в порядке, — заверил его Майк.

— Есть хочешь? — поинтересовался таксист, не дожидаясь ответа, извлек из перчаточного ящика мегаразмерный шоколадный батончик с лесными орехами.

— Спасибо, я не хочу.

— Все правильно, — согласился водитель, — жрать надо меньше, по себе знаю.

Видом он напоминал вышедшего в отставку Черчилля, только не такого толстого.

— Тебе сейчас необходимо быстрых углеводов, это для тебя лекарство. Ты видел себя? — спросил он и откинул перед замерзшим путником козырек с зеркалом на тыльной стороне.

Своего отражения Майк не узнал. Из зеркала на него глядел хмурый осунувшийся зомби с серо-фиолетовыми мелко дрожащими губами, черными впадинами глаз и невозможно бледными щеками.

— Сними ботинки, — велел таксист, — один дай сюда, а второй подставь под обдув. Носки тоже снимай. Не спорь, сынок, я знаю, что делаю.

Майк выпростал ноги из мокрющих кроссовок, стащил носки, подпихнул обувь поближе к струе горячего воздуха. Водитель нажал кнопку, правое стекло поехало вниз.

— Выжми носки хорошенько, и клади их вот сюда, на диффузоры.

Майк подчинился. Когда вещи заняли свои места, он разорвал желтую обертку и откусил от батончика.

— Вот у меня термос, — сказал русский и подал пассажиру стальной цилиндр с крышкой. — Там внутри пунш. Глотни-ка.

Майк отвернул крышку, понюхал, но запаха не почувствовал. Батончик тоже казался ему безвкусным — так он замерз.

— Пол литра кальвадоса, пол литра чая, — объяснил таксист. — Всегда с собой вожу, когда холодно. Молодым был, мы на ралли выступали. «Русская зима». Слыхал про такое?

Майк не слыхал.

— Ну, неважно. Всегда с собой термосок пунша брали. Ты отхлебни, отхлебни. Он горлодерный, этот кальвадос, но пробирает отлично. Давай, тебе надо!

Майк налил полкрышки пунша и медленно выпил. Жидкость радовала теплотой и умеренной сладостью, и казалась не особенно крепкой. Пунш помог: спиртово-цветочный букет напитка вскоре стал различимым. Батончик во рту приятно хрустел, погружая едока в аромат лесных орехов.

— Я и тогда таксистом работал, — рассказывал водитель, пока Майк дожевывал шоколад с начинкой. — Ездили на Волгах. А Волга — такая чекалда, едет-едет, и вдруг хоп! Встала. То ли реле-регулятор навернулся, то ли проводок от трамблера отошел. Пока найдешь, залубенеешь. А пуншика жахнул — и банзай, можно дальше рулить. Ты откуда сам-то?

— Из Москвы, — ответил Майк, ощущая, как по телу разливается тепло, а на душе веселеет. Не так уж и слаб этот коктейль, оказывается!

— Ездят по Москве Волги-то? Или уже забыли, как выглядят?

— Да полно!

— Дубовая машина, хрен ты ее угробишь, — кивнул таксист. — Но задрочит любого! Ни дня без поломки! Что за чудо-техника, не передать словами… Зовут-то тебя как?

— Майк. Михаил то есть.

— Миша, значит… Ты как здесь оказался, Миша? На краю света?

— Иду из Порту… Эль Камино де Сантьяго, знаете?

— Слыхал… Кем работаешь, Михаил?

— Управляю компанией.

— Менеджер, значит, — понимающе кивнул таксист. — Помню, помню… Не знаю как щас, а в наше время управлять было просто. В любой сложной ситуации ищи кого отметелить с пользой для дела. Правильно нашел — проблема рассасывается как не было.

Майк удивился, но вспомнил, как сам ходил по офису с битой в руках.

— Иногда угроза даже эффективней «метели»…

— Как правило! — согласился толстяк. — Вижу, правильный ты менеджер!

Они оба рассмеялись.

— Давно вы сюда перебрались? — поинтересовался Майк.

— Да лет уж двадцать пять… В перестройку бросил таксовать, занялся кручу-мучу всякими… Нашел способ, рискнул, выгорело — и все, дальше можно не работать. Наших тут в Испании много! Кидняк — не западло, понимаешь? Особенно грамотно построенный…

— Понимаю, — ответил Майк, хотя не особенно понял, о чем идет речь. — Сейчас все по-другому.

— Да ладно? — изумился таксист. — Что, люди другими стали? Когда успели? Человек человеку волк, Миша…

— А чего в такси вернулись? — спросил Майк, чтоб не возражать. — Ностальгия?

— Отчасти… — усмехнулся водитель. — Пусть видят: беден, мол, баранку на старости лет крутит. У меня дочка в Назаре, внуки… Пусть ей останется.

В Назаре? Тут Майк вспомнил, что Джим говорил ему о справедливости и океане. Дескать, кто полез волну седлать, а права на то не имеет — тому капут. Значит, гибнут серферы в Назаре чаще обычного?

— Часто бываете там?

— А как соскучился — так и еду. Пятьсот километров — не расстояние. У дочки гостиница, ресторан русский. Водка, икра… Официантки в кокошниках промеж столиков семенят. Какие-то чемергесы в шароварах на уикенд выступают. Вприсядку под баян. Экзотика!

— Там, говорят, на зимних соревнованиях по серфингу люди вечно калечатся, тонут. Не слыхали?

— Убиваются редко, — пожал плечами таксист. — Народ-то и собирается на волны поглазеть да вдруг кого по скале размажет, чтоб не пропустить. По полгода потом обсасывают… Но этой зимой — тьфу-тьфу — бог миловал. Мне б дочка сказала, она там всё знает.

«Как странно, — подумал Майк. — То ли Джим ошибается, то ли мужик не в курсе».

Молчание затянулось. Водитель коснулся панели, и откуда-то сзади, прямо из-за спины, оттуда, где над задним сиденьем теснились динамики, заиграл аккордеон, а бодрый мужской голос запел об итальянской девчонке, которая всем нравится, но всех отшивает; причем запел так, как будто сидит здесь, в машине, и напевает специально для Майка и беглого русского за рулем.