Скай улыбается, чуть прикрыв веки. Эрику не нравится её улыбка.

***

По десять-двенадцать часов в сутки Скай проводит в Яме и на полигоне. Она практически не спит, до икоты страшась своих снов. Иногда Уолли почти силой отправляет её в столовую или отдохнуть.

Лишённую голоса, Скай не берут ни в коллективные, ни в парные рейды. Она не может помогать с тренировками мобилизованных с полной отдачей, и её используют лишь в роли молчаливого живого тренажёра для отработки ударов. Отчёты для Эрика и занятия в Военной Академии отнимают у неё от силы пару часов в день. А ночи остаются свободными.

Больше всего Скай боится ночей — до липкого пота по всему телу и кислого, удушающего кома в горле — когда любимые серые глаза, мерцая серебристой ртутью, смотрят с ненавистью в чёрную пустоту, а родной голос разрывает ей грудную клетку: «Я пристрелю его, как бешеного пса». И Скай тошнит от ужаса. И она идёт в город.

Первый раз всё выходит случайно. Скай крадётся по ночным улицам, скрываясь и от чужих, и от своих, не в силах спать, думать, вспоминать, не в силах просто находиться в своей комнате. Чувство опасности притупляет боль, не даёт мыслям окончательно растоптать её разум. Эрик ни разу не заговорил с ней о произошедшем, не попытался извиниться, что-то объяснить, словно ничего не было, и Скай с облегчением приняла его молчание. Она и так с трудом держит в узде своего демона.

У ближайшего дома несколько мужчин останавливаются, негромко переговариваясь.

— Джампер сказал, скоро всё закончится, — говорит один. — У него есть сюрприз для этих ушлёпков.

Скай замирает, вжавшись в стену.

— Раз он сказал, значит, так и будет, — уверенно отвечает другой.

— Хватит болтать, заходим.

Кто-то открывает ключом дверь, и мятежники по одному входят внутрь.

— Поднимайтесь, я догоню, — говорит последний. — Отолью и догоню.

Дверь закрывается, и мужчина поворачивается, расстёгивая ширинку.

Метательный нож с тихим чмоканьем входит сзади в основание черепа, и Скай успевает подхватить падающее тело почти у самой земли. Осторожно сняв с плеча убитого винтовку, кладёт аккуратно свою ношу у стены, в тени дома. А потом отрезает мертвецу голову — не планируя заранее, не осознавая, что делает и зачем. В себя Скай приходит у ворот штаба, держа в одной руке окровавленный керамбит, а в другой голову.

После этого она ходит в город каждую ночь. И каждое утро приносит в кабинет Эрика очередную добычу. Тот ругается.

— Нахуя мне эта расчленёнка? — злится он. — Тебе хочется мочить ублюдков? Это здорово! Молодец. Но не носи их сюда. Ты поняла?

Скай кивает, и Эрик выдыхает, успокоенный. А наутро она приходит к нему со следующей отрезанной головой.

Скай находит его везде — в кабинете, в столовой, на полигоне, в Яме, в госпитале. И отдаёт ему свой трофей.

— Зачем ты делаешь это? — недоумевает он.

Так надо, Эрик.

Возможность стоять за его спиной, чуть сбоку, Скай не променяет ни на что — возможность смотреть, когда Эрик говорит, сердится, смеётся, курит. Его кадык дёргается, когда он пьёт воду, глоток за глотком, а прозрачные капли стекают по небритому подбородку. Его щёки западают, когда он затягивается сигаретой, и их очертания изменяются, когда он играет желваками, пытаясь подавить свой гнев. Если сдержать себя не удаётся, то на шее вздуваются вены, от чего форма татуировок там на мгновение искажается.

Левую ладонь Скай кладёт на спинку стула, касаясь спины Эрика костяшками согнутых пальцев — настолько невесомо, что он не чувствует её прикосновений. Она наклоняется к нему, наливая воду в его стакан или поднося зажигалку к сигарете, и вдыхает его запах. Пока голова не начинает кружиться, челюсти не сводит, а пальцы не подрагивают в нетерпении. Тогда Скай отстраняется, чуть прикрывает веки и просто гладит взглядом шею перед собой — крепкую, мощную, в чёрных прямоугольниках татуировок — до кроваво-красного тумана перед глазами.

«Потерпи. Уже скоро», — уговаривает она демона, что сидит у неё внутри.

И вечером, с трудом дождавшись сумерек, идёт в город. И снова приходит с добычей. Один раз, доведя себя до исступления, возвращается с тремя головами. И впервые за долгое время безмятежно спит до обеда.

Бесстрашные шепчутся. Обычная хорошая девушка стала помощницей Эрика, и он отравил её миазмами своей гнилостной сущности. Он заразил её своей беспощадностью и неоправданной жестокостью.

У Скай нет друзей. Микки не улыбается ей и не шутит больше. Джеральд уже два раза отказал в добавке капкейков.

— Сегодня я не делал лишние, — угрюмо говорит он и отворачивается.

И только Уолли ещё держится, иногда подсаживаясь к ней в столовой.

— Остановись, Скай, — просит он. — Понятно, что война. Но мы солдаты, а не какие-то отморозки.

Скай качает головой. Ей лучше знать, кто она. Она без колебаний рассталась со своей катаной, оружием благородных воинов. Это больше не её оружие.

Уолли знает. Уже все знают — здесь, в замкнутом пространстве самой закрытой фракции города, сложно что-то сохранить в тайне. И Скай знает, что они знают. Поэтому ей нужно спешить, ведь не сегодня, так завтра, узнает и тот, кто всегда рано или поздно всё узнаёт. Я пристрелю его, как бешеного пса. И Скай снова уходит в город.

Никто не осуждает Эрика, он делал такое и раньше. И не он один. А Скай сама виновата — зачем сначала строить Эрику глазки, а потом корчить из себя недотрогу? Её собачья преданность после всего случившегося не вызывает у Бесстрашных ничего, кроме презрения.

Доку кажется, что он понимает мотивы Скай; он чуть ли не единственный, кто ей сочувствует.

— Остановись, — просит он. — Можно ведь просто убивать. Без живодёрства.

Скай качает головой. Нет, Уолли не понимает. Никто из них не понимает. Демона нужно кормить, иначе он вырвется из-под контроля. Она должна спасти от него Эрика. И Скай снова уходит в город.

Бесстрашные шепчутся. По улицам ползут слухи.

— Есть новости, — говорит Эрик. Его злое возбуждение передаётся Скай, она не сводит с него взгляд.

— Фор там, с ними. Не забыла своего инструктора? — спрашивает Эрик. И улыбается, наблюдая, как перекашивается от ненависти лицо его адъютанта. — Вижу, помнишь. Он там, внутри периметра. Парни Зика засекли его.

Скай смотрит выжидающе.

— Мы не знаем, Джампер ли он, — отвечает на её немой вопрос Эрик. Он расхаживает по кабинету, потом останавливается, чтобы налить в стакан янтарную жидкость из бутылки. Делает большой глоток и смотрит на Скай.

— Чего ты снова лыбишься? — спрашивает раздражённо. И потом недоверчиво кривится: — Думаешь, достанешь его?

Скай уверенно кивает.

— Фора? — уточняет Эрик.

Да.

— … или Джампера? — усмехается Эрик.

Да.

— Ну-ну, — только и говорит Эрик. И делает ещё один глоток.

Скай нет третий день. Эрику не хочется думать, зачем он сказал ей о Форе. Разведка видела того выходящим из одного из «мятежных» домов всего один раз. Но пробиться к пятачку в десять зданий в центре охранного кольца Бесстрашным так и не удаётся, они словно натыкаются на невидимую стену, подрываясь на минах-ловушках, задевая искусно расставленные растяжки.

Эрик не знает, чего хочет больше — увидеть мёртвого Фора, или чтобы Скай не вернулась. Чтобы не чувствовать больше её дыхание на своей шее, не просыпаться ночью от её крика, уже пробившего дыру в его голове, не убаюкивать алкоголем свою несуществующую совесть. Извиняться он не собирается ни при каком раскладе. Это не в его привычках, да и девчонка сама нарвалась — очень уж не вовремя влезла со своей ненужной помощью, сунулась туда, куда никому нет входа. Но Эрику неуютно в присутствии Скай. Нелогичные, а порой и нелепые поступки этой странной девушки, пристальный, исподтишка изучающий взгляд её серо-голубых глаз, в котором нет укора, но от которого все его инстинкты звенят натянутой струной, вопят об опасности, её непредсказуемая реакция на его прикосновения — то она будто выпрашивает их, то отшатывается, словно её прижгли электрошокером, и злобно сверкает глазами, — всё это настораживает Эрика и интуитивно ему не нравится. Эрик бы рассмеялся в голос, если бы кто-то сказал, что он опасается Скай, но в моменты, когда её нет рядом, он действительно чувствует облегчение. А сегодня ещё и безотчётную надежду.