— Что ты тут делаешь, женщина? — этот мужской голос меня очень сильно напугал.

Обернувшись я увидела, как Гаврил и ещё трое мужиков с киркой в руках недовольно смотрели на меня. Вот тут моё состояние стало просто поганым. Гаврил в крайне недовольном тонне повторил вопрос, но ответить я не успела, ибо упала в обморок.

Очнулась я уже в женской избе. Первым кого я увидела, открыв глаза, была Вера. Моя падчерица, обмывая мне лицо мокрым полотенцем, просто светилась от счастья. Увидев, что я пришла в себя, она кинулась душить меня в объятьях и восклицать о том, как она рада за меня и за Гаврила. Я же не понимала повода её радости.

Вера не успела ничего объяснить, ибо в этот момент в избу зашёл Гаврил. Он несколько секунд прожигал меня суровым взглядом, а затем велел своей дочери заняться другими домашними делами. Оставшись наедине, муж сел возле моих ног. В моей жизни эта была самая мучительная пауза для моих нервом, ибо я не знала, чем она кончится.

— Не мучь меня, пожалуйста. — испуганно прошептала я.

— Боишься, значит. Радует, что ты выучила: "Да убоится жена мужа своего." — затем мужчина взглянул на меня, — Я имею права вообще тебе ничего не объяснять, но… Но тогда я боюсь, что от незнания, ты можешь наделать ещё больше глупостей.

— Эти алмазы. Зачем они старейшинам?

— Это не для старейшин. — и тут Гаврил с печалью в голосе поведал мне о старых временах, — Я помню, какой ужас был более десяти лет назад. Люди из внешнего мира пытались нас уничтожить. Большинство жителей слободы были уверены, что это Бог даровал нам силы их победить, но только я и ещё пару человек знают, чего нам стоит это спокойствие. В разгар этой войны в тайне прошли переговоры между старейшинами и посланниками губернатора. Была заключена сделка. Все тонкости знают только старейшины, но суть такова: нас оставляют в покое в обмен на ежемесячную дань. До этой сделки мы даже не знали, что в горах есть алмазы.

— Губернатор вас использует, как теневой источник доходов. Но это же неправильно!

— Что поделаешь? Пока мы бессильны против него, поэтому приходиться платить дань. — закончив историю, Гаврил вспомнил про мой проступок, — А теперь поговорим о тебе. По законам нашей слободы тебя должны были наказать за ослушание, и никто бы не задавал вопросов, в чём именно ты провинилась.

— И что со мной будет? — по моей коже побежали мурашки.

— Тебе повезло. — и тут Гаврил положил руку мне на живот, — Благодари Господа, что он послал тебе его, иначе бы тебя высекли розгами.

С этими словами Гаврил покинул избу. Моя дрожь стала ещё сильнее. Я приложила руки к животу, всё ещё не веря в то, что в свои шестнадцать лет я ношу в себе новую жизнь.

7 апреля 1913 год.

Для меня эта дата стала особенной. В этот день, а точнее в поздний вечер, я родила своего единственного ребёнка. Роды были долгими и очень болезненными, однако эти мучение, которые ранее мне казались бесконечными, стали таким сущим пустяком, когда я услышала детский плач. Когда всё закончилось, повитуха, выйдя из избы, объявила Гаврилу: "Это девка!" Вера вместе соседками тем временем мыли и пеленали малышку.

— Какая ты маленькая! — просюсюкала Вера.

Затем в избу зашёл Гаврил. Он, конечно, пытался скрыть своё разочарование, но я всё понимала. Мы хорошо относились друг к другу, но нам наш союз казался каким-то странным и даже неправильным, хоть он и был заключен перед лицом Господа. Как супруги мы были близки всего один раз, и то Гаврил тогда выпил стопку водки для храбрости. Мы надеялись, что мальчик родится с первой попытки, и нам больше не придётся спать вместе. Но что вышло, то и вышло.

— Что ж, если Бог даст, у нас будут ещё мальчики. — мне казалось, Гаврил сам же не верил в свои слова, — Её будут звать Мария.

— Красивое имя. — я протянула руки, — Пожалуйста, дайте мне мою Марусю.

Наконец, я смогла взять на руки этот тёплый комочек. Она была такой маленькой и несуразной аки гусеница. Я очень любила Марусю, но так и не успела привыкнуть к мысли, что она моя дочь. Мне она казалось такой же сестрой, как и Вера, которую я не могла воспринимать, как свою падчерицу. Возможно, это из-за того, что я родила в неполные семнадцать лет.

Вера же просто обожала свою младшую сестру и ей доставляло удовольствие заботиться о ней, в те часы, когда я была занята домашними делами. Да и Гаврил вскоре привык к дочке. И мы были по-своему счастливы. Однако всё хорошее имеет привычку заканчиваться…

Когда с момента рождения Маруси прошло две недели, старейшины призвали сборщиков дани, чтобы в тайне переговорить, после этого всех мужчин слободы призвали более усердно тренироваться в ратном деле. Каждый день не утихали звуки выстрелов и свист клинков. И только потом, когда Гаврил мне признался, что губернатора сменили, я поняла, какая буря ждёт Белянскую слободу, но мой муж меня попытался успокоиться тем, что за эти дни они успели набрать такую силу, что они легко смогут одолеть неприятеля, но я знала, что могут быть способны оружия,

созданные Гильдией механиков. Я пыталась предупредить об этом Гаврила, но он, убеждённый, что я, как и все женщины, руководствуюсь одними эмоциями, меня не слушал. И только покой Маруси меня сдерживал от истерики.

13 мая 1913 год

Я большую половину дня провела на огороде. К полудню Вера принесла мне плачущую Марусю. Сделав перерыв, я отнесла малышку в избу, чтобы покормить.

Ожидая, пока Маруся наесться, я ходила из угла в угол, и моё внимание привлекло то, о чём мне не хотелось вспоминать. Из-под печки торчал ремешок папиной сумки. Два года назад я оставила её там, а потом просто забыла про неё. Когда Маруся уснула, я, положив малышку в люльку, подошла к печке и открыла воспоминания о прошлой жизни. Все вещи остались на месте, в том числе и маска. Я её хорошенько разглядела. Меня пугала её мощь. Я была уверена, что эта же мощь пугала и папу, поэтому он так и не решился её уничтожить. Как это было давно. Вспомнив, как мне было плохо из-за неё, я кинула маску в сумку.

Вдруг на всю слободу раздался вой сирены. Этот сигнал был явно по ту сторону забора. Все жители слободы, в том числе я, Вера и Гаврил, подбежали к главным воротам. Никто не знал, что происходит.

Затем, пропущенный через громкоговоритель, голос, который находился по ту сторону главных ворот, произнёс: "Жители Белянской слободы, слушайте внимательно. Согласно постановлению, которое было подписано лично новым губернатором острова святого Феодора, в целях освобождение территории для строительства нового литейного завода, Белянская слобода подлежит к утилизации, а вы к депортации в другие города и сёла."

Естественно, после такого заявления поднялась волна возмущения. А голос продолжил: " В течение часа вы должны собрать свои вещи и выйти за главные ворота. Если будете сопротивляться, то мы вынуждены будем принять меры."

Волна народного возмущения вспыхнуло с новой силой. Затем старейшины привлекли всеобщее внимание.

— Да как эти безбожники смеют выгонять нас из родного дома? — закричал один из них, — Братья, не дадим в обиду нашу слободу!

Вскоре все мужчины начали подготовку к обороне. Женщинам было велено прятаться в церкви. Я не успела толком поговорить с Гаврилом. Было очень мало времени. Перед тем как убежать к линии обороны, он крикнул, чтобы я оберегала Веру и Марусю.

Прибежав в избу, я схватила Марусю и папину сумку. Мне тогда казалось, что я смогу использовать маску для самообороны, а также защиты Веры и Маруси, но так и не вышло. Вскоре все женщины и маленькие дети собрались в церкви. Батюшка призывал нас ничего не бояться и молиться за наших мужиков. Из-за духоты и страха детки ревели навзрыд, а мамы, бабушки и сёстры старались их успокоить, при этом пытаясь сохранять самообладание. Моя Маруся на удивление вела себя очень спокойно, она просто наблюдала за всеми. Вера, конечно, тоже не плакала, но от страха она дрожала аки осиновый лист. Я одной рукой обняла её и прошептала, что всё будет хорошо.