— Так и есть! Эта история меня изменила. — поймав мой заинтересованный взгляд аки у ребёнка, который ждёт сказку на ночь, Хрусталик ухмыльнулся, — О, какой взгляд! Теперь я понимаю, что имели в виду ребята в лазарете. Искандер, скажи, откуда у тебя такая жажда к новым историям?

— Не знаю. Наверное, ещё в детстве я нашёл своё предназначение: собирать и хранить истории человеческих судеб. Это важное дело, учитывая, что в наше время пресса любит коверкать даже самую невинную историю.

Из лагеря раздался через громкоговоритель голос дежурного, которым сообщил, что нам пора ехать. Потушив папироски, я и Хрусталик побежали к телеге, которые были запряжена автоматоном лошади.

Во время пути я хотел расспросить Хрусталика об его участии в истории мадам Лекриновой, однако он ловко умудрялся менять тему. Так что мы разговаривали о чём угодно, но только не о женщине, которая каким-то неизвестным способом умудрялась убивать людей с помощью крика. И когда мы приехали в Александроград, я уже смирился с тем, что мой ратешный друг будет хранить молчание.

Спрыгнув с телеги, я уже собирался навестить своего дальнего родственника, как вдруг Хрусталик окликнул меня.

— Искандер, так значит, ты хранитель историй?

— По крайне мере я очень бережно к ним отношусь. Когда наступит нужное время, я открою их миру.

— Вот как! — Хрусталик немного призадумался, а затем задал мне вопрос, — У тебя есть время зайти ко мне в гости?

— В гости? — конечно, я собирался навестить дальнего родственника, но, по определённым причинам, сомневался, что даже после стольких лет он захочет меня видеть, — Думаю, мне надо морально подготовиться ко встрече с роднёй. Так что, пожалуй, я приму твоё приглашение.

Так я на трамвае отправился в гости к своему ратешному другу. Во время пути я не отрывал взгляда от города, который не видел уже три года. Вечно серый Александроград. Однако, несмотря на серое небо, грязь, тошнотворный запах бензина и жуткий звук движущихся шестерёнок на колоннах жилых домов, эта большая имперская мастерская оставалась привлекательным местом для туристов с большой земли, даже в то время, когда идёт война.

Квартира Хрусталика располагалась на мостовой. Надо сказать, что это была одна из самых чистых улиц административного центра, да и дом, где располагалось жилище моего друга был настоящим загляденьем. Когда же мы переступили порог квартиры, внутри никого не было.

— И где твоя родня? — спросил я.

— Наверное, на рынке. Я хотел им сюрприз сделать, но думаю, они из газеты знают о создании Феодоровского полка, поэтому, наверное, они готовятся ко встрече со мной. — Хрусталик провёл меня в гостиную, — Ты пока располагайся. Я тебе кое-что покажу!

Мой друг ненадолго оставил меня в одиночестве. Он вернулся ко мне с большой пачкой листов. Когда же он сказал, что в них вся правда о мадам Лекриновой, моё лицо невольно окрасилось улыбкой.

— Благодарю тебя, мой друг, — я пожал руку Хрусталику, — Ты даже не представляешь, как я ценю твоё доверие!

— Это ты сейчас такой улыбчивый, но что будет после того, как ты всё это прочтёшь… — мой соратник тяжело вздохнул, на краткий миг протерев глаза, — В общем, ты можешь это читать, но иногда я тебя буду прерывать на свой рассказ.

Я взял в руки первый листок из этой кучи и стал читать записи, выведенные мелким, но не очень аккуратным женским почерком…

Конец июня 1914 год.

Я долго не открывала глаза, наслаждаясь теплым ночным ветром, который ласкал моё лицо. Когда же мне удалось вернуть ясный ум, перед глазами снова встала панорама набережной Александрограда — административного центра острова Святого Феодора. Набережная ярко освещалась фонарями, из-за света которых морская вода была похожа на нефтяную гладь. Напротив лавочки, на которой я сидела, располагалась романтичная беседка. Её украшали механические фигуры русалок.

В детстве я обожала здесь гулять с родителями. Наверняка, днём тут до сих пор торгует карамельками милый толстенький старичок. Никогда не забуду, как я обнимала папу, говоря, что он самый лучший на свете, а тот, немного потрепав мою макушку, покупал яблочную карамель. А сейчас… Сейчас эти воспоминания кажутся такими далекими, черно-белыми как дагерротип.

Я достала из своей старой сумки часики. Ого, уже час ночи! Пора приниматься за дело! Встав с лавочки, я укрыла голову капюшоном темно-синей накидки и широкими шагами покинула набережную. Дальше начиналась улица Багратион. Наверное, это самая узкая улочка Александрограда. По ней ни одна повозка не сможет проехать. Однако эта самая безопасная улица административного центра. По крайней мере для меня. Несмотря на то, что улица Багратион обычно кишела всякими оборванцами, сегодня ночью мне повстречались только трое, и все они спали пьяным сном. Где-то вдалеке слышался собачий лай. Интересно, о чём эта дворняжка жаловалась? О равнодушии или жестокости людей? Мне даже захотелось утешить её крекером, однако у меня его не было. Прости, дружок…

Наконец, я разыскала нужный мне дом. Забавно, но это был единственный дом на всю улицу, где была установлена пожарная лестница. Даже не знаю, что и думать: либо у остальных жителей улицы нет денег, либо им плевать на свою безопасность, а может и то, и другое. Но так или иначе, взобравшись по ржавым ступенькам, от которых доносился жуткий скрежет после каждого шага, я поднялась на крышу. Место обзора было отличное.

Александроград вызывал у меня неоднозначные чувства. В детстве этот город мне казался необыкновенным. Повозки, ведомые автоматонами лошадей. Натянутые наверху по всему городу кабели с газовыми лампами. И фасады роскошных домов, которые были украшены маленькими шестеренками, приводящими в движение бытовые нужды жильцов. Теперь, когда мне есть с чем сравнивать, я чувствую изъяны этого города. Клубы дыма с фабрик, из-за которых горожане редко видят солнца свет. Запах бензина, от которого порой тошнит. И это только внешние изъяны. На острове Святого Феодора есть более красивые города. Лично мне привлекательными кажутся Иван-да-Марьяград и Романобург. Они чище и уютнее центрального города.

Достав бинокль, я тщательно осмотрела маршрут, по которому следовало продвигаться.

А вот и цель моей вылазки.

В паре кварталов отсюда, в Елизаветинском переулке находился трехэтажный желтый дом в классическом стиле, на двух больших колоннах которого крутились шестеренки. Там в своих апартаментах мирно спал коллекционер Миклушин. В его доме много дорогих цацек, однако мне нужна всего одна. Но сперва… Из своей сумки я достала железную маску с большими круглыми фильтрами. Она закрывала нижнюю часть лица до переносицы. После на моей прекрасной физиономии, конечно же, останутся следы, но это мелочи. Последняя деталь — восковые затычки в уши.

Способ, с помощью которого я собиралась переместиться к объекту разграбления, был довольно-таки необычным. Из маленьких круглых отверстий в поясе я вытянула кончики стального троса. Заправив его в некое модернизированное подобие арбалета, я прицелилась и выстрелила в деревянное перекрытие дома напротив. Стрела впилась в него с глухим стуком. Подёргав за трос, проверяя надёжность крепления, я глубоко вздохнула и сконцентрировалась на прыжке. Теперь пора!

Ныряю в густую темноту улиц, чтобы вновь оказаться на крыше, но уже соседнего дома. Специальный механизм сматывает тросы обратно в пояс, вытягивая меня наверх.

Так, перелетая от дома к дому я и оказалась на крыше дома Миклушина.

Самый простой и безопасный способ попасть внутрь через голубятню. Из темноты этой деревянной коробки доносилось воркование милых птичек. Я шагнула на дощатый пол. Включив маленький газовый фонарик, прикреплённый к левому наручу, я увидела крышку люка, который не был заперт. Да уж, господин Миклушин, вы на удивление беспечны. Мне же лучше!

Пробравшись в дом, я поубавила интенсивность огонька в фонарике. Чтобы не наделать шума, я сняла башмаки и засунула их в сумку. Из-за восковых затычек почти ничего не было слышно и мне пришлось полагаться лишь на своё зрение.