— Слушай, у тебя нет детей. Я не жду, что ты это поймешь.

— Я был ребенком, — сказал Шерлок сердито, его брови нахмурились. Он не привык, чтоб его мнение не принималось в расчет. — На самом деле, я был ребенком очень глупых родителей, которые полагали, что лучше оставаться вместе «ради детей». Так и жили, презирая друг друга, что вряд ли создаст любящую семью. Это не эгоистично – делать то, что лучше для тебя. Эгоистично думать, что ты можешь быть мучеником ради блага других.

Джон прикусил щеку в своем привычном со школы вдумчиво-удивленном выражении. Это было, конечно, не общее мнение, которым усиленно кормили его. Родители ради своих детей должны были жертвовать всем, включая свое собственное счастье. «Подумай об Анне-Ли», – это были слова, которые он слышал снова и снова, мучаясь от своей депрессии. Он, как предполагалось, должен был поправиться – ради нее. Это было его недостатком – отсутствие каких-либо чувств, и только свидетельствовало о многих причинах, почему он не подходит для выполнения этой задачи.

— Моя мать говорит совсем по-другому, — сказал Джон, слова ее взывали к нему, как завет, который одно поколение передавало другому, основываясь на инстинкте выживания.

— Ну, она, к тому же, меня называет стервятником, но ты, кажется, можешь сам решить, так ли это. Своим умом.

Джон невольно вздрогнул, чувствуя, как у него отвисает челюсть, и широко открывая глаза.

— Правда, что ли?.. В день похорон?

Шерлок кивнул, отправляя в рот порцию тортеллини [2].

— Очевидно, я приперся туда, чтоб использовать твое горе в своих интересах, хоть на самом деле не имею права даже вытереть загрязненные гениталии твоей маленькой дочери.

— О господи. — Джон ощутил, как лицо заливает краска, прикрыл рот ладонью, потому что тот оставался изумленно открытым. Он ожидал, что мать что-то сказала Шерлоку, но не мог и вообразить никогда, что та практически назовет его лучшего друга педофилом. О, он скажет ей, что думает по этому поводу. И немало.

— Мне так жаль…

— Брось. Я достаточно соприкасался со смертью, чтобы знать, сколь непримиримы бывают матери и скорбящие, — сказал Шерлок, конечно, имевший достаточно времени, чтоб понять, что было причиной, а что – лишь ее проявлением.

И всё же прощение Шерлока, решил Джон, ничуть не снимало вины с его матери. Мэри была бы возмущена.

— Моя мать… Клянусь тебе, она ж с лучшими побуждениями, но… черт побери! Я не… Жаль, что все мы не смогли так достойно, как сама Мэри, принять ее смерть. Я хочу сказать… да она отпускала шуточки по этому поводу после… Как они ей сказали, что она не поправится. Ну, я думал всегда, что у тебя «черный» юмор, но, господи…

— Я действительно вспоминаю кое-что с Рождества.

— О боже, точно. Ты же был там.

Шерлок понимающе кивнул, поднося стакан к губам.

— Омела, — сказал он.

— Омела. — Джон не мог не ухмыльнуться, картины того вечера, наверняка, останутся в его памяти на долгие годы. — Говорю же, у нее была к тебе слабость.

— У нее была слабость ко мне, когда я в тех джинсах, — поправил он.

— Ну, может быть, ты и не должен носить эти джинсы в присутствии моей жены, — сказал Джон инстинктивно, осознав через миг, что сделал ошибку, и тихо откинулся на спинку стула. Он чувствовал себя на удивление трезвым для всего этого разговора. Полстакана вина, всё еще ожидавшего возле его тарелки, могло это свидетельствовать. — Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал он, наконец, откашливаясь, чтоб убрать комок, который, казалось, перекрывал его горло. — Так или иначе, да… она… она представляла всё так, что это выглядело легким. Прощание. Мне очень жаль, но это совсем не легко.

Шерлок кивнул, улыбнувшись воспоминаниям, возвращаясь снова к стоическому состраданию.

— Для потери или любви нет срока давности. Это требует ровно столько времени, сколько необходимо.

— Полагаю, тебе это известно, — сказал Джон, хотя было эгоистично, конечно, – желать, чтобы Шерлок всё еще любил его, но Джон чувствовал именно это, не ощущая вины. Некоторые вещи должны были оставаться такими же. Некоторые истины никогда не должны изменяться.

Некоторые сожаления нужно игнорировать.

— Слишком поздно уже, чтоб взглянуть на пчел?

Молчаливое оцепенение Шерлока сменилось минутным замешательством, когда его пристальный взгляд устремился от Джона к стоящим в саду деревянным ящикам.

— А… Нет, не очень. Но, учитывая, что нужно всё приготовить, лучше отложить на завтра.

— Хорошо. Значит, завтра. Я вполне могу подождать.

Шерлок медленно кивнул и закрыл бутылку вина, запечатав пробкой.

+++

Джон не был пьян, но он чувствовал себя так, словно был. Потому что не оставляло это чувство подавляющей тупости и стыда за свою болтовню – с каждым шагом, что вел его вверх по лестнице в его комнату. Он был ужасным гостем. В самом деле, не было ничего удивительного, что Шерлок отправился в Сассекс, чтоб начать там новую жизнь, подальше от Джона и без его участия. За последние два года отношения их, почти в равной степени, были и хорошими, и раздражающими. Они всегда соглашались, что всё это из-за Джона. И теперь он должен был за это расплачиваться.

Лестница привела на площадку, куда выходили несколько дверей, но Джон и под страхом смерти не мог бы вспомнить, где была его комната, которую Шерлок ему показывал. Он попробовал вторую от лестницы, уверенный, что слышал что-то такое, вошел и зажег в комнате свет. И, конечно, попал не туда. Не было никакой кровати, но стояли коробки, всё еще ожидающие распаковки, и большущий шкаф для одежды, которого Джон прежде не видел, и, который, должно быть, был куплен. Под окном был сложенный детский желтый манежик, и обруч, на котором висели игрушки, нависал дугой над сложенной для хранения мебелью.

Он взял эту вещь с собой.

Джон оперся о притолоку и неровно вздохнул.

Может быть, для него еще было место в этой новой жизни Шерлока Холмса.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Орегано (лат. Origanum Vulgare), в в наших краях известна как душица, а также материнка, ладанка, зеновка.

Название орегано происходит от греческих oros – гора, ganos – радость, т.е. «радость гор», поскольку орегано – выходец со скалистых берегов Средиземноморья. Специя орегано – это высушенные листья и соцветия растения. Также летом используются свежие листья. Душица обладает приятным, тонким ароматом и пряным, чуть горьким вкусом. Специя возбуждает аппетит и способствует пищеварению.

Орегано – неотъемлемый ингредиент многих пряных смесей (дукка, затар, итальянские травы, карри, прованские травы), отлично сочетается с черным перцем, базиликом, розмарином, эстрагоном, фенхелем, анисом, тимьяном и родственным майораном.

Орегано облагораживает вкус мяса, рыбы, птицы, дичи, паштетов, разнообразных начинок из фарша и ливера, домашних колбас, соусов, маринадов.

http://fastit.ru/oreganum.html

[2] Итальянская паста тортеллини – это эдакие пельмешки из пресного теста с соединенными уголками и начинкой из мяса, сыра или овощей, на вид напоминающие бутоны.

Они являются важными и известными членами семьи «пастовых» в Италии, а первый рецепт тортеллини датирован 16-м веком.

Кстати, тортеллини попали в список 10-ти самых вкусных итальянских блюд!

http://www.italian-blog.com/2013/09/tortellini.html

Комментарий к Глава 3

**__ФОТО__**

В саду Шерлока

http://www.picshare.ru/view/8845750/

========== Глава 4 ==========

Глава 4

Джон должен быть отвечать за окуривание, поджигая куски мешковины. [1] Запах при этом, конечно, был так себе, но это как раз причиняло наименьшее из неудобств. У Шерлока был только один белый костюм пчеловода, и тот был слишком большим для Джона, даже с подвернутыми рукавами и штанинами. В шагу было неловко, между бедрами натирало, и хоть Шерлок заверил его, что огромный капюшон с тонкой сетчатой тканью перед лицом был единого размера, и подходит всем, Джон чувствовал, что просто теряется в нем. Вообще-то он ожидал, что пчеловодство ничуть не похоже на то, что показывают в кино и по телику. Оказалось – чрезвычайно неутешительно – так и есть. Он был, словно «чистильщик» в белоснежной робе [2], что зашел сюда ради хохмы в свой выходной. Джон выглядел карикатурно, и чувствовал себя совершенно нелепо. Собственное одеяние Шерлока нисколько не помогало исправить подобное впечатление.