Ему пришлось навести справки на станции и поспрашивать еще больше, когда он добрался. Приют нелюдимого эксцентричного чудака – вот что, казалось, можно было сказать о мужчине, купившем старый дом на морском берегу. Казалось, что это правильно. Было бы намного проще позвонить и спросить у Шерлока, где его дом, но хотелось продлить предвкушение – ощущение это чудесным образом повлияло на настроение Джона. И он не был разочарован ни в малейшей степени. Фэйр-хилл-коттедж превзошел все его ожидания, хоть на самом деле он ничего и не ждал. Он знал, что место будет очаровательным, но все эти загородные красоты были вообще-то не во вкусе Шерлока. Скорей, это место было похоже на него самого. Всё здесь было как упорядоченным, так и хаотичным, обработанным, но и оставленным первозданным, простираясь далеко за пределы отдельных грядок. У ног Джона гудели пчелы, когда тот ступил на покрытую галькой дорожку, ведущую к двери, скрывавшейся под навесом зеленых листьев и виноградных лоз. Внешне это был привлекательный дом, хоть, возможно, и не совсем обычный с этим пестрым каскадом зеленой листвы. Дом Шерлока был таким же, как Шерлок. На мгновение Джон с беспокойством задумался, что же это могло означать, и каким тогда будет внутреннее убранство.
Поставив чемодан на ступеньках, он постучался в дверь, оглянувшись на сад, который прошел, чтоб увидеть его с нового ракурса. Красок было так еще больше, несколько синих цветов покачивались от ветра в тени большого зеленого куста. Мэри здесь бы понравилось. В конце у нее уже не было сил ходить, но, наверное, стоило бы приехать в гости весной. Он прислонился к кирпичной стене, зажмурясь от шелеста ветра, аромата цветов и запаха моря. Это был совершенно другой мир, столь отличный от того, что он оставил. Отличающийся от дома, от Бейкер-стрит и от Лондона в целом. В глазах защипало, он почувствовал боль в груди, когда глубоко вздохнул. Аллергия, конечно. Ни радости или печали в нем не хватило бы для того, чтобы плакать. Он вновь постучал и потер глаза, вытирая ненужную влагу.
Тем не менее, никто к двери не подошел. Джон нахмурился, уверенный, что прочел на табличке название коттеджа, рядом с изгородью. В доме, кажется, не было никого – по крайней мере, не видно сквозь стекла двери. Можно было лишь смутно увидеть гостиную с диваном и креслом, а еще лучше виден был стол, полный лабораторного оборудования, хорошо знакомого Джону. В луче света под микроскопом лежал цветок.
Джон оставил чемодан на ступеньках и пошел по покрытой галькой дорожке, туда, где деревья служили живой оградой, заслоняя дворик, скрывавшийся позади. Несколько низких веточек зацепились за брюки Джона, когда он прошел мимо, по протоптанному пути, где трава была поредевшей и жесткой, потому что по ней ходили. Там, где склонялись ветки деревьев, прогибаясь под весом щедрой зелени, были кустарники, загораживавшие почти весь свет, пока Джон не проскользнул на другую сторону. Боковой дворик был очень похож на сад перед домом, хотя был немного заросшим и беспорядочным. В остальном же, здесь было поле ровной травы, над которым высились только деревья и ульи, поднимавшиеся по склону уходящего в небо холма. Шерлок был недалеко от дома, в желтой широкополой шляпе, сидел на табурете, с блокнотом в руке, рядом с клевером. Джон как-то совершенно не ожидал, что тот будет в узких брюках цвета хаки и в белой костюмной рубашке даже здесь, в саду. Оттого эта желтая шляпа выглядела странной, хотя это, казалось, была единственная разумная вещь, которую он носил. Джону было почти жарко в своих вещах, даже в тени.
Шерлок повернулся, чтобы взглянуть на Джона, опустив на колени блокнот.
— Долго ты, — сказал он, поднимаясь навстречу.
— Я был на другой стороне Лондона, — ответил Джон, слегка улыбнувшись.
Смахнув с брюк невидимые пылинки, Шерлок кивнул и сделал знак Джону, чтобы тот следовал за ним.
— Я поставлю чайник.
По дорожке, усыпанной гравием, они через внутренний дворик прошли в дом; Шерлок бросил шляпу на деревянную столешницу кухни, и стал мыть руки в раковине. Джон привык к тому, чтоб устраиваться в любом месте, потому так и сделал, поначалу сходив к входной двери за оставленными вещами, и только потом осмотревшись вокруг. Здесь было больше порядка, чем он ожидал. Лаборатория была тем, что традиционно должно было быть столовой; нынешнему жильцу нужно было куда меньше для того, что касалось еды. Большая часть мебели была незнакомой, вероятно, купленной вместе с домом, хотя тут и там обнаруживались следы Бейкер-стрит: зеркало, зеленый стул, подушки и безделушки. Странно было видеть кусочки жизни, которой он жил когда-то, оказавшиеся в чужом, незнакомом месте. Он всё еще полагал, что красное кресло, теперь стоящее возле окна, было его. Он внес свой чемодан, плюхнулся на знакомое место, и то, как удобно подушка поддерживала его спину, странным образом утешало, хотя это и было глупо, конечно.
— Вижу, тебе здесь нравится, — сказал Шерлок из кухни, открывая шкафчики в поисках разных мелочей и наливая воду.
Джон вздохнул; почему-то приятно было слышать эти нотки самодовольства.
— Ну, здесь красивее, чем на фото с открытки.
Шерлок тихо рассмеялся от комплимента.
— Приятно слышать, что мои усилия не пропали даром, и дом все-таки не совсем обветшал. Да и то, что можно назвать садоводством, удается теперь много лучше. — Он стоял, опершись на столешницу, и смотрел на Джона из смежной комнаты, говоря с ним так беспечно-дружески, словно бы они общались лишь накануне. — Не так просто, знаешь ли, узнать что-нибудь о растениях. Я стараюсь регулярно исследовать почву, проверяя ее на нитраты, и, согласно анализу, есть улучшение – там, где грядки на солнце. Количество почек уже увеличилось на трех тестовых зонах; всего же их семь. И я всё еще выясняю, каким образом насыщение почвы влияет на то, чтобы сохранялись питательные вещества.
Джон посмеивался, и это приносило облегчение больше, чем он мог ожидать. Он чувствовал себя замечательно, несмотря на то, что смеяться было все-таки больно, так как мышцы его, очевидно, отвыкли от этого. И когда улыбался, то напрягались щеки, и он кашлял, прочищая горло последним глотком растворенной в воздухе жизнерадостности.
— Я должен был знать, что если уж ты возьмешься за садоводство, то не просто с ведром и лопатой.
— Ну, они у меня тоже есть, для полноты картины, — сказал Шерлок, принося поднос, где стояли чайник и чашки.
Джон покачал головой, расслабляясь и не имея никакого желания покидать свое удобное кресло.
— Картину ничто не сделает более полной, чем ты – в этой желтой забавной шляпе, — сказал он, ощущая, как улыбка буквально согревает его.
Шерлок принес ему чашку и блюдце, а затем уселся на своем зеленом стуле на противоположной стороне комнаты, куда солнечные лучи не доставали. Джон же чувствовал солнце лицом и руками, теплое и желтое, словно масло на тосте. Он выпил чаю, прислушиваясь к гудению пчел за окном, сидя в уютной тишине, в то время как Шерлок оставался открытым, не готовым начать приставать с расспросами, а просто свободным и далеким от каких-либо сплетен. В этот раз Джон не чувствовал себя оцененным, не чувствовал, что его осуждают как плохого мужа, плохого отца или просто плохого человека за то, что не может встряхнуться, избавившись от того, что его удерживало в плену. Единственным звуком, исходящим от Шерлока, был стук чайной чашки, возвращенной на блюдце. Уже много недель Джон не чувствовал себя «дома» – как сейчас.
— Что ж, — сказал он, вздыхая. — Эксцентричный отшельник, не так ли?
Шерлок просто пожал плечами, выглядя вполне довольным собой.
— В первые недели посетители были. Не заставили себя ждать. Они, конечно, могли назвать меня и похуже. Это здесь мой второй сезон, впрочем, и я предполагаю, отчасти поэтому, они допустили ошибку, проявляя излишнюю доброжелательность.
Джон вновь засмеялся тихонько, почти не способный вообразить себе Шерлока в центре сообщества домохозяек и фермеров, не хватающимся за гарпун, – тем более что этот самый гарпун висел на стене за диваном.
