Шерлок и Анне-Ли были просто не разлей вода. Поначалу Джона несколько волновало то, каким образом будет соотноситься с заботой о детях серьезное поведение ученого. Раз он сам пошел на работу, то в его отсутствие кто-то должен был присматривать за малышкой, и хотя занятия Шерлока, коими тот был так увлечен, оставляли достаточно свободного времени, у него практически не было внешних признаков ласковой озабоченности и нежного беспокойства, которых обычно ищут. И, конечно же, Шерлок не занимался «нормальными» глупостями, вроде корчинья рожиц или всяких смешных восклицаний, не устраивая суеты из падений ребенка или комариных укусов, обходясь в таких случаях без объятий и поцелуев. Но при этом он вовсе не был холоден или бесчувствен. Когда он был в саду, то от солнца укрывал ее большим белым зонтом, и давал ей много цветов и игрушек, чтоб играть с тем, что было съедобно и безопасно. Он показывал ей песок, червячков и почву, когда работал на грядках, и всегда позволял, чтоб она выпускала божьих коровок над палисадником. Это было не то воспитание, которому учит телик, но зато Джон видел, как малышка играет в саду, всегда на виду у Шерлока. И хоть с Мэри, конечно, всё бы было иначе, это было тем, что, наверное, выбрал бы Джон. Сама Анне-Ли явно очень любила Лэлу, и, Джон в этом нисколько не сомневался, Шерлок тоже о ней заботился.

Четыре часа, и Джон готов был вернуться домой и услышать о том, как прошел их день без него. Он запер шкафы и закрыл дверь за собой, спускаясь от классных комнат к школьной парковке. Потребовалось какое-то время, чтоб привыкнуть к машине, но для жизни в деревне это оказалось жизненно важным. Он почти ожидал, что Шерлок купит что-то вроде «Ленд-Ровера», вроде того, что был у них в Корнуолле, и синий «Форд-Фокус», хоть и более практичный для человека его возраста, был для Джона своего рода разочарованием. Тем не менее, он вытащил ключи из кармана, собираясь заказать обед где-нибудь по дороге домой и прикидывая варианты, в то время как выбирал подходящий из ключа от дома, ключей от работы и, наконец, ключа от машины.

— Джон!

Доктор остановился, оглянувшись через плечо, улыбнулся и формально махнул свободной рукой.

— Привет. Никогда не видел, чтоб ты уходила так рано, — сказал он учителю вторых классов. Линда, кажется, если он правильно помнил, и, когда подошел к ней, оказалось, что правильно.

Женщина улыбнулась и слегка кивнула, сложив руки поверх розового кардигана.

— Да и вы что-то слишком быстро уезжаете, сэр. — Она заложила за ухо прядь каштановых волос. — Я ожидала, что у кого-то из малышей будет насморк или что-то такое, но эти вещи случаются не по графику. Хотя я всё равно хочу спросить вас кое о чем. Дело в том, что наши планируют пойти выпить в пятницу в баре. Мы хотели бы, чтоб вы тоже с нами пошли.

— В самом деле? Почему бы и нет. А кто будет?

— Ну, вы. И я. — Она вновь улыбнулась, пожимая плечами. — Пока еще только первые дни. Я могла бы, наверно, пойти прогуляться.

Джон провел языком по зубам, стараясь не перейти к неизбежному выводу, что сейчас с ним заигрывают. Ей явно было лишь немного за тридцать. Он поиграл со своим обручальным кольцом, удостоверившись, что она это видит. Как правило, это срабатывало, чтоб разграничить вежливость от заинтересованности.

Она заметила. И покраснела.

— В любом случае, это было бы просто дружеской встречей, — объяснила она, кивая на его невысказанный вопрос. — Мы же коллеги. И нет никаких причин, почему бы нам к тому же не быть друзьями.

Джон улыбнулся, сочувствуя ее растущей неловкости.

— Сейчас я должен идти. Мы попозже поговорим, позвоните мне, ладно?

— Да, верно, конечно! — Улыбка Линды расширилась, и она отступила к школьным дверям, давая Джону возможность открыть машину. — Увидимся, Джон! — Она была уже почти на пороге.

Джон кивнул, помахал рукой и нырнул в свое транспортное средство, стараясь не улыбаться. Она была милой девушкой. Как и все они. Во многих отношениях он не возражал против их внимания, это было прекрасным стимулом для самооценки, говорящим, что его находят всё еще привлекательным, хоть он каждый день возится с дочерью, нося то, что уже не испачкано и не покрыто пятнами от общения с нею. Но было бы всё же неправильным обнадеживать их. Он носил обручальное кольцо, как для них, так и для себя. Он еще не был готов, отнюдь нет, но все-таки было приятно, если что-то напоминало, что игра еще ждет его, если он захочет когда-либо вновь вступить в нее.

Большую часть времени, он не думал, что это случится. Вовсе не потому, что считал, что Мэри была единственной женщиной для него, или чувствовал, что он должен был остаться верным ей навсегда, даже больше, чем требовали его брачные обязательства. Мэри была замечательной, и он всегда будет любить и с нежностью вспоминать ее, но это не делало ее единственным человеком, которого он мог когда-либо любить или быть им любимым. Один только Шерлок доказывал, что это не так. И он был счастлив, действительно, с тем, что имел на данный момент. Это не были романтичные отношения со всеми преимуществами наличия кого-то, с кем можно обняться и разделить постель, но в этом были и свои плюсы. Не было никаких ожиданий встреч, свиданий, обедов и проведенных вместе ночей, что потребовало бы услуг няни и расходов на всякие развлечения. Он, как все ожидали, не сделает ничего большего, чем вести размеренную и достойную жизнь, благодарный за то, что рядом есть Шерлок. Преданная дружба, если подумать, была чертовски похожа на брак. Джон пришел домой – туда, где он хотел быть, и где были люди, ожидающие его, те, кого он любил. Ему почти не о чем было просить, в самом деле.

За исключением тех случайных дней, когда – дважды за три года, – он пожалел, что они не живут в куда большем городе. У него даже в армии были лучшие показатели.

Он припарковал машину, пытаясь не быть настолько удовлетворенным видом их палисадника, чтобы не замечать небольших перемен. С наступающей осенью Шерлок, казалось, был меньше обеспокоен своей работой, когда природа от пышного цветения летом становилась менее яркой, готовясь к зиме. Джон беспокоился иногда, как Шерлок найдет для себя занятия в остальную часть года, когда всё уже более-менее сделано. Но не стоило волноваться об этом. У Шерлока были и растения в плошках, которые он заберет домой для скрещивания и экспериментов, а если этого окажется недостаточно, – а Джон подозревал, что так будет, – они отыщут решение.

Войдя, он был не удивлен, увидев, что дом еще пуст. Анне-Ли никогда не сидела под крышей, если только это не было необходимо. Из кухонных окон он увидел большой белый зонт, и пошел к холодильнику, чтобы взять бутылки с водой, прежде чем самому направиться в сад. Шерлок устроился на большом красном одеяле, прикрыв лицо желтой шляпой, в то время как Анне-Ли вытянулась на его животе, вцепившись руками в его рубашку и пуская слюнки во сне. Джон скользнул холодной бутылкой вдоль щеки Шерлока, а потом передал напиток ему.

— Спит без задних ног?

Шерлок приподнял шляпу, чтобы лучше видеть его, и, взяв бутылку, благодарно кивнув.

— Почти.

— Понятно. Должно быть, адски устала сегодня от своих приключений. — Джон сел на одеяло с ним рядом, согретый теплым смешком Шерлока, хотя их обдувало прохладным бризом.

— Она играла в ту игру, что ты любишь: когда она прячется, а ты притворяешься, что не можешь ее найти. И была весьма недовольна, когда я доказал, что ее попытки уйти от меня полностью неэффективны. Мне пришлось ублажать ее остальную часть дня, до нашего урока английского. Мы вернемся к тому, что она ничего не может скрыть от меня, когда она будет достаточно взрослой, чтоб впечатлиться.

Джон засмеялся, откидываясь назад на локтях.

— Говоря между нами, думаю, что урока хватит, по крайней мере, до ее подростковых лет. Есть какие-нибудь новые слова?

Шерлок только пожал плечами.

— С диграфами [3] она уже лучше справляется, но звуки порой до сих пор произносит небрежно – «f» вместо «th». Я пытался научить ее говорить «отец» /*англ. ‘father’ */, но, кажется, вместо этого, научил ее слову «жирный» /* ‘fat’ */. Попробуй сам.