— Что вы с Шерлоком собираетесь с этим делать? — спросил Грег. Его бокал на картонной подставке оставался нетронутым и запотевшим.

Джон снова пожал плечами, подыскивая лучший ответ. — Мы делаем то, что делали всегда, — сказал он. — Мы делаем то, что делает нас обоих счастливыми. И в конце концов, если это действительно он, и если он решит, что пора положить этому конец, мы с Шерлоком сразимся с ним снова. На этот раз вместе, и поверь мне, я проделаю дырку в его черепе, когда придёт время. До этого момента мы ничего не можем сделать. В любом случае ничего. С Мориарти. К счастью, у нас с Шерлоком много других, более важных дел. Он может подождать. Честно говоря, Мориарти может подождать лет пятьдесят, и я буду самым счастливым человеком в этом случае.

Грег посмотрел недоверчиво и наконец обхватил пальцами запотевшее стекло. — Вот так просто, да? Никаких дурацких схем, никаких ловушек или длительных отпусков? Тебя правда устраивает просто не знать? А как насчёт мести? В смысле, если есть хоть малейший шанс, что он пусть даже отдалённо причастен к тому, что случилось с тобой и Шерлоком, тогда ему есть за что ответить.

— В моей жизни есть дела поважнее, — произнёс Джон. Он полагал, что в действительности это всё, что нужно было сказать, но Грег продолжал недоверчиво щуриться, и это убедило Джона продолжать. Он облизнул губы, переводя взгляд то на лакированную столешницу, то на усталое лицо Грега. — Послушай, — начал он, — Мориарти испортил репутацию Шерлока и заставил его притвориться мёртвым. И знаешь, что случилось? Мы с Шерлоком остались лучшими друзьями, даже когда он был Джеймсом Сигерсоном, мы взяли Морана, и теперь весь мир знает, что Шерлока Холмса подставили, и он тот самый гений, каким я его описал. Джеймс Мориарти способен причинять неудобства, но не в его власти остановить Шерлока или меня. Он выложился по полной, постарался на славу, и вот мы здесь, и всё у нас лучше, чем когда-либо. Так что нахуй Джеймса Мориарти. У меня есть работа, у меня есть парень — у меня есть целая жизнь, с которой нужно разбираться день за днём, и я не хочу беспокоиться о том, насколько неудобным он может сделать всё это для меня. Потому что, возможно, он ударит снова, но мы с Шерлоком неизбежно будем в порядке, даже если это закончится двумя холмиками земли бок о бок.

— Ты безнадёжный романтик, Джон, — сказал Грег, приподнимая бокал в шутливом тосте. — Но я не могу с этим спорить. Честно говоря, не знаю, что бы я делал, если бы вы двое захотели отомстить этому парню. Было бы неправильно вам не помочь, но в любом случае у меня нет для этого ресурсов или юридических рычагов. Я по-прежнему думаю, что ты воспринимаешь это лучше, чем я, будь я на твоем месте.

Джон опрокинул свой бокал; пиво, выпитое до последней капли, ударило ему в голову, наполняя её приятным шумом. — Пять лет назад я бы тоже не знал. А потом появился Шерлок.

— А потом появился Шерлок, — эхом отозвался Грег, расплываясь в широкой улыбке; и к этому мало что можно было добавить, каждый из них оказался здесь своим собственным путём, они оба жили самой обычной жизнью, пока не наткнулись на гениальный ум, ищущий аудиторию.

Джон достал из кармана мобильник, с поверхностным интересом проверяя, не решил ли Шерлок написать ему в этот свободный вечерок. Там не было ничего, кроме дневного «Ради меня, скажи ему, чтобы он заткнулся», присланного во время очередной встречи в Воксхолл Кросс. Джон сказал Чёрчу, что Шерлок передаёт привет. В ответ на это Чёрч закатил глаза, явно не сомневаясь, что написал Шерлок на самом деле. Уровень допуска МИ6, предоставленный Джону полномочиями, возложенными на Майкрофта Холмса, доказывал, что оба мужчины были прекрасно осведомлены о работе их троицы. В детстве Джон мечтал быть секретным агентом. Теперь единственным удовольствием, которое он получил, было знание того, что никакая тайная бюрократия не могла удержать его от участия в расследовании вместе со скандально известным Шерлоком Холмсом. Доктор днём, обходительный человек-загадка ночью? Ничего настолько гламурного в реальности, но получить всё, о чём он когда-либо мечтал, было подарком гораздо более ценным, чем бриллианты.

Уши Грега порозовели от выпитого, он откашлялся и взял с подноса официантки новые бокалы, поставив по одному перед собой и Джоном. — Думаю, хватит разговоров о будущем. Насколько я знаю, мы должны поднять настоящий тост.

Поскольку отвечать было не на что, Джон вернул телефон в карман и поднял голову: — Тост за что? За раскрытое дело?

— Не-а, ничего такого обычного. Нет, за первый гей-трах Джона, — произнёс Грег, с озорным блеском в карих глазах поднимая бокал.

Если бы его ноги не обвивали перекладину стула, он бы бесславно с него упал. Губы Джона сжались в тонкую линию, лицо стало ярко-пунцовым. — Господи, Грег. Чт… — Мысль не успела зайти далеко, прежде чем остановиться на единственно правдоподобном ответе: — Билли.

— Бинго. — Полная превосходства ухмылка Грега не обнаруживала никаких признаков недавней усталости. — Справедливости ради стоит отметить, что потребовалось какое-то время, чтобы заставить её рассказать что-нибудь.

— Ну, на самом деле мне от этого не легче.

Грег усмехнулся в бокал, с бодрой улыбкой опуская его на подставку. — Итак. Это была лучшая ночь в твоей жизни или жаль, что ты не пошёл в монахи?

— Ни то ни другое.

— Но это было… знаешь… хорошо?

— Да, у меня было весёлое гейское время с моим парнем-геем. — Джон тяжело опёрся локтями на стол, стараясь не обращать внимание на окружающих, хотя закипал от смущения. — На самом деле это не то, что мы должны знать друг о друге.

— Да, но я знаю, что это не совсем твоё. Или не его, на самом деле. Стараюсь не быть слишком любопытным, совсем нет, но… понимаешь ли, я просто хочу убедиться, что с вами двумя всё будет хорошо. Что это не было ошибкой или чем-то вроде того.

Пытаясь успокоиться, Джон сделал глубокий вдох, но его лицо продолжало гореть. Он разрывался между тем, чтобы, с одной стороны, послать своего друга на хер, а с другой — заверить его, что оба они получили гораздо больше опыта, чем ожидали. Но это было личное. Интимное. Что-то, о чём такие люди в их жизни, как Грег, не должны были знать, но, похоже, всё равно проявляли в этом кровную заинтересованность. Джон решил, что не может винить его за беспокойство, явно преобладающее над любопытством. Будь он на месте Грега, и если бы по какой-то непреодолимо катастрофической причине Грег влюбился в такого, как Холмс, хотел бы он знать, что они в порядке и счастливы? В некотором смысле, это было то же самое, что сказать «я не осуждаю тебя; ты можешь рассказать мне что угодно, и всё будет хорошо». Это всегда нравилось ему в Греге. Он был мужественным человеком — таким же, каким всегда считал себя Джон и каким считает себя до сих пор, — но ни разу не был замечен в попытках играть в супер мачо, чтобы прогнуть под себя этот не самый совершенный из миров. Он был офицером полиции. Наверное, Грег слышал и видел в своей жизни многое, и для человека его профессии не было большего недостатка, чем быть слишком гордым или слишком самоуверенным, чтобы признать, что нуждаешься в помощи. Он видел худшее из того, что человечество могло сотворить с собой на домашних фронтах, тогда как Джон имел возможность увидеть, что государство могло сделать с людьми на войне. Разные войны, разные люди, но сила страха и человеческая гордыня преподали им обоим одни и те же уроки. Черт возьми, на профессиональном уровне Джон доверил бы Грегу абсолютно всё, и было бы оскорбительно не доверять ему на уровне личном — с определённой долей правдивости.

— Хорошо, — он огляделся вокруг, и начал, наклонившись вперёд: — Октоберфест. Германия. Мне было… Господи, двадцать три? Студент мединститута на каникулах с приятелями. Я познакомился с туристкой из Тайваня, которая отвела меня в свой номер в отеле после нескольких пинт пива на улице. Это был самый умопомрачительный сексуальный контакт в моей жизни. Мне пришлось бы нарисовать тебе картинки, чтобы описать некоторые вещи, которые умела эта женщина. Безусловно, это был самый классный трах в моей жизни. Я кончил так сильно, что на самом деле потом проверял свои яйца, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке и их не втянуло в брюшную полость. Я говорю о таком опыте, о котором, как ты естественно слышал, обычно хвастают парни, и ты знаешь наверняка, что это полная ерунда, но клянусь Богом, то, что происходило тогда со мной, было чистой правдой, и это было чертовски близко к покушению на убийство. К утру я похудел на два фунта. С тех пор ничто не превзошло это. Это просто… должно было войти в историю. — Джон криво усмехнулся воспоминаниям, задержав дыхание и делая быстрые мелкие глотки пива. — Так вот с учётом вышесказанного, я предпочёл бы забыть всё о той ночи, чем забыть… что угодно… о нём. Я имею в виду бессмысленные обычные вещи, вроде последовательности, в которой он чистит зубы. Я предпочёл бы иметь в своей голове целое бунгало шрамов на руках Шерлока и родинок на его теле, чем самые шикарные моменты из жизни той «Мисс Пенис Танцующая на Шесте 1998».