– Знаешь, что? Мы и без часов сможем определить, когда начнёт темнеть!

– Ха, ха, ха, – сказал Брайан.

Навстречу нам шли две девушки.

– Эй, смотри-ка, живность! – сказал Коди Брайану.

– Где? Что?

– Тёлки, – сказал Коди, разглядывая девушек. – Тёлки.

Одна из представительниц «живности» встала перед Коди и мило улыбнулась ему.

– Эй, – сказала она.

– Эй, – ответил Коди.

– Ты, ну, это, не знаешь, сколько сейчас времени, а? – спросила она.

Её подруга покраснела и смахнула что-то с руки.

– Ха, ха, ха, – сказал Брайан, резко поднял свою кукольную руку и поднёс часы к лицу Коди. – Иногда часы бывают полезны, – добавил он.

Мы вернулись на «Странника» (до темноты, к облегчению Брайана) и провели ночь, стоя на якоре, потому что, по словам дяди Дока, нужно было ещё кое-что по мелочи подправить.

Сегодня опять солнце!

Я впервые поднялась на мачту в боцманской люльке, чтобы заменить лампочку в габаритном фонаре. Оттуда видно всё на много миль вокруг, до конца острова Блок и далеко-далеко в океан: вода, ещё вода, небо и снова небо. И, поскольку на этих мачтах нет штагов, ты отлично ощущаешь все движения парусника и воды. Твоё лицо и волосы обдувает ветер, ты чувствуешь запах моря, и тебе кажется, что ты совершенно свободна.

Позже, пока дядя Док чинил проводку, мы с Коди вернулись на берег и прошли по пляжу до маяка, а потом – до птичника. Коди увидел пушистого птенца и сказал: «Эй, птенчик. Эй, пуховый комочек», – что удивило меня, потому что обычно он красиво позирует, напрягая мускулы, и от него вовсе не ждёшь, что он будет таким нежным с маленькими птичками. Когда мы уходили, он сказал: «Пока-пока, птички».

Он забавный парнишка. То говорит о тёлках, а буквально через минуту болтает с птичками.

Путешествие едва началось, но всё уже кажется спокойным и естественным. Я надеваю то, что сухое и лежит ближе. Спать ложусь, когда уже готова упасть, а просыпаюсь, слыша разговоры в рубке. Впрочем, я жду не дождусь, когда же мы выйдем в открытый океан. Я хочу двигаться, идти под парусом там, где неважно, день сейчас или ночь, где всё время связано между собой. Я хочу поймать рыбу и сама себя прокормить в океане. Я надеюсь стать путешественницей, странницей, которая идёт под парусом к Бомпи!

Вчера надо было куда-то деться от папы, так что я отправился вместе с Софи и Брайаном на остров. Брайан действует мне на нервы. Сначала он задал триллиард вопросов, правильно ли он оделся и надо ли взять куртку, а потом начал нас учить, как грести, как пришвартовывать шлюпку и всё такое. Дальше он, наверное, станет объяснять мне, как дышать.

Брайан ещё и Софи достаёт. Она сказала что-то насчёт того, что её маме не понравилось бы, что я называю девушек живностью и тёлками, а Брайан остановился и сказал, что её мамы тут нет, так что пусть молчит. А потом, чтобы ещё сильнее её достать, он добавил: «Ты вообще про какую маму говоришь?»

Софи, не мешкая, подняла камень и бросила его в воду.

– Посмотри! – сказала она. – Ты можешь кинуть так далеко?

Не знаю уж, не услышала она его или просто решила не обратить внимания.

Я сказал, чтобы он захлопнул пасть. Он ответил:

– Я не обязан, если не хочу.

Вот остолоп.

Сегодня мы с Софи сбежали без Брайана и вернулись на остров. С Софи как-то легче, чем со всеми остальными на лодке. Она всегда глубоко дышит, улыбается ветру, солнцу и волнам. Она не лезет к тебе со всякой ерундой.

Впрочем, я тоже чуть не прокололся. Мы нашли маленького птенчика, который копошился один в кустах, и я сказал: «Эй, это сиротка!» Софи ответила: «А вот и нет», – взяла его на руки, и мы отнесли его в гнездо.

Я жалею, что заговорил про сиротку.

Ещё Софи сегодня поднималась в боцманской люльке. Дядя Док стоял на палубе, смотрел на фонарь на вершине мачты и думал, как бы его заменить.

– Хотите, я поднимусь? – спросила Софи.

– Может быть, это должен сделать Брайан? – ответил он. – Брайан? Поднимись-ка в боцманской люльке и замени лампочку, хорошо?

– Ни за что! – сказал Брайан и как-то сразу позеленел. Мачта очень, очень высокая.

– Коди! Может быть, ты?

– Не, не думаю, – сказал я.

Ну, мне в самом деле не хотелось. Не люблю высоту.

Софи сказала:

– Послушайте! Я самая маленькая и лёгкая. Поднимите меня. Я с удовольствием поднимусь!

– Я просто не хочу, чтобы ты поранилась, вот и всё, – сказал дядя Док.

Полагаю, это значило, что против того, чтобы поранились мы с Брайаном, он не возражает. Вот блин.

Софи сказала:

– Эй! Вы что, собираетесь так со мной обращаться всё путешествие? Вы мне вообще ничего не разрешите делать?

В общем, дядя Док с неохотой разрешил ей подняться, и видели бы вы её! Она смеялась и кричала «Уи-и-и!» Она забралась туда очень быстро, заменила лампочку и сказала:

– Дайте мне ещё тут покачаться, хорошо? Тут так здорово!

– Надеюсь, она там не поломается, – сказал дядя Док.

Вчера вечером нам всем надо было решить, кто чему всех будет учить во время путешествия. Одна из замечательных идей дяди Стю. Дядя Док учит нас читать карты, Брайан – курсам относительно ветра (что бы это ни значило), дядя Стю – как пользоваться секстантом, измерительным инструментом, мой папа – радиосигналам или ещё чему-то такому, а я – жонглированию. Кое-кто был недоволен, что я взялся учить их всяким «глупостям» типа жонглирования. Но мне всё равно. Жонглировать – круто.

А вот когда Софи сказала, чему собирается учить, всё стало как-то совсем странно. Она сказала, что будет пересказывать нам истории Бомпи.

– Откуда ты знаешь истории Бомпи? – спросил Брайан.

– Он сам их мне рассказал.

Никто не сказал ни слова.

Позже Брайан спросил меня:

– Что она вообще несёт? Она же даже никогда не встречалась с Бомпи!

– Оставь её в покое, – ответил я.

Мы отплыли от острова Блок рано утром; нас ждал шестнадцатичасовой переход. Все были на палубе, когда мы направились к острову Мартас-Винъярд.

– Ахой! На взлёт! – громко закричал Коди.

Коди нравилось действовать на нервы отцу, перемешивая морскую терминологию с тем, что придёт в голову, причём он часто путал морские термины, или применял их в ненужное время, или вообще валил всё в кучу. «Рифуй штурвал, тяни, отплываем!» Дядя Мо всякий раз скрежетал зубами, когда Коди так делал. Брайану и дяде Стю шутки Коди тоже не казались смешными, но дядя Док, похоже, не возражал, а мне они нравились. Я тогда меньше волновалась из-за того, что могу сделать что-то неправильно.

– Поднять мачту, расправить гик! – кричал Коди.

– Хватит уже, – сказал Брайан. – Возможно, когда-нибудь от твоей команды будут зависеть наши жизни, но ты либо ошибёшься, как обычно, либо на тебя не обратят внимания, потому что ты постоянно несёшь чушь.

– Ой, да не ворчи, Брайан, – сказал Коди. – Рифуй паруса.

Ветер и течение весь день были с нами, равно как и рыба. Мы поймали семь луфарей, но два от нас ускользнули. Я убила (убила!), обезглавила (обезглавила!) и выпотрошила (выпотрошила!) первых двух, за мной следили дядя Стю и Брайан. Они словно ждали, что я струшу или устрою полный беспорядок.

– Прибей его сначала, – инструктировал меня дядя Стю. – Бей прямо между глаз.

– Ударь его рукояткой лебёдки, – сказал Брайан.

– Бей лебедей! – крикнул Коди.

– Не лебедей, идиот, – сказал Брайан. – Лебёдку. И она не бьёт лебёдку, она бьёт рыбу лебёдкой.

– Да не бухти, приятель, не бухти! – сказал Коди.