— До завтра? Ни в коем случае. Гости уже собрались. Ждут только вас.

— Гости?… Какие еще гости? — Максим сделал судорожный глоток.

— Миссис Хептон, доктор Мак-Раст и несколько других, с которыми вам пока еще не приходилось встречаться, — ответил тот бесцветным голосом.

Ему совсем стало нехорошо.

— Разве спектакль перенесен?… — он оторопело посмотрел сквозь сетку, но в спокойных глазах Чана был готовый ответ. — О, неужели я столько проспал?! Больше суток — на этой постели?… Чем вы меня напичкали?

— Вы меня сами к этому вынудили. Сколько раз я пытался воззвать к вашему благоразумию, и все напрасно. Оставь я вас на свободе, вы опять что-нибудь выкинули бы, — Чан достал из кармана ключ, показывая его Максиму. — Пообещайте больше не делать глупостей, и я выпущу вас сию же минуту.

У Максима заблестели глаза.

— А если я дам вам такое обещание, этого будет достаточно?

— Я поверю не вашим словам, а тому здравому смыслу, который, как я надеюсь, одержит над вами победу.

Проклятый вьетнамец! Но все равно, лишь бы быть подальше отсюда!

Чан вставил ключ в замочную скважину. Дверь ловушки открылась бесшумно, ни разу не заскрипев. Максим выбрался из вольера, с трудом передвигая ногами.

Они вышли в парк. Максим на полную грудь вдохнул живой ароматный воздух, не пропущенный через кондиционеры. Ноздри приятно щекотнул запах сандаловых деревьев.

К нему возвращалась уверенность. Теперь можно было без риска задать следующий вопрос.

— Так что же, по-вашему, должен мне подсказать этот здравый смысл?

— У вас нет другого выхода, кроме как делать то, что вам предлагают.

— То есть продолжать играть свою роль… роль молодого Джонатана Пула?

Чан посмотрел на него прищурившись.

— Петра Шемейко, — поправил он.

— Но ведь мы оба знаем, что наступит потом.

— Постарайтесь не допустить ошибки. Сделайте все правильно. Если дядюшка будет вами доволен… Ведь он вас очень любит — пока верит, что вы, это — он. Во всяком случае, это ваша единственная возможность. Бежать вам все равно некуда. Джунгли, это вам не «Диснейленд». А на всех дорогах и во всех населенных пунктах вас будет ожидать полиция. При этом у вас ни документов, кроме, конечно, «засвеченных», ни денег, чтобы купить себе новые. Поверьте, стоит вам лишь немного отъехать от виллы, как на вас тут же наденут наручники. Надеюсь, вы не забыли обещание, которое дал вам инспектор Вирасурия?

Максим призадумался.

— А вы не боитесь, что я открою правду вашим гостям? — спросил он вдруг.

— Какую правду? — Чан пренебрежительно пожал плечами. — Скажете им, что дядюшка убил ваших предшественников? Смешно. Вы же не сможете ничего доказать. Дневники? Вы их больше не найдете. А на слово вам никто не поверит. Они прекрасно знают, что Петр Шемейко не может убить собственное воспоминание. Вы добъетесь только того, что вам станут сочувствовать. С местной полицией вы уже познакомились. Теперь настал черед познакомиться с гостями.

— Как знать, а если мне удасться все же поколебать их уверенность?

— Не преувеличивайте свои возможности.

— Но они поверят, если я смогу объяснить им причину.

— А вам она известна?

— А вам? — тут же спросил Максим. — Черт возьми! Почему же все-таки он их убивал?

В ответ Чан задумчиво покрутил головой.

— Боюсь, этого не знает никто.

Из окон первого этажа струился яркий свет и лилась спокойная музыка Глэнна Миллера. В дядюшкиной фонотеке не было ничего более современного. На пороге Максим услыхал приглушенные голоса. Возможно, где-то в глубине души он приготовился увидеть мужчин в военных мундирах черчиллевской армии. Но тогда его ожидало бы разочарование, на самом деле все оказалось значительно проще. Человек десять гостей расположились на мягких диванах, и еще меньше разбрелось по широкой гостиной. Дядюшка сидел на краю дивана, по-светски болтая с престарелой леди. Очевидно, леди была до некоторой степени глуховатой, потому что каждую вторую фразу ему приходилось повторять дважды.

Увидев Максима, он поманил его рукой, а когда тот подошел, встал с его помощью и сказал так громко, чтобы привлечь общее внимание:

— Дамы и господа! Разрешите вам представить Петра Шемейко, моего дорогого племянника!

Гости приветливо заулыбались, кто-то произнес: «Добро пожаловать на остров Цейлон!». Максим заметил, что его пристально разглядывают. В этот момент тетушка Патриция, как всегда в трудную минуту, со своим тактом пришла ему на помощь.

— Петр, подите-ка сюда, мой милый. Джонатан, позволь мне его обнять, и пусть он побудет около меня. Я успела по нему соскучиться.

Целуя в обе щеки тетушку Патрицию, Максим в то же время успел обратить внимание, что дядюшка глазами велел Чану задержаться.

Аша разносила по гостиной мороженое в высоких вазочках из цветного стекла. Нужно было ее предупредить. Он знал только один, традиционный, способ, как это сделать. Когда она приблизилась, он снял вазочку с мороженым для миссис Хептон, и при этом со всей возможной неловкостью постарался задеть ложечки, лежавшие на подносе. Одну из них ему удалось сбросить на пол. Аша тут же стрельнула глазами по сторонам, проверяя, кто что видел.

— Ах, прошу прощения! — сказала она и потянулась за упавшей ложечкой.

Максим нагнулся одновременно с ней. Сценарий был расписан еще до них.

— Узнай, что дядюшке понадобилось от Чана, — сказал он ей полушепотом, а, выпрямившись, ответил громко, так, чтобы слышала миссис Хептон. — Не стоит извиняться. Это исключительно моя вина.

Аша нарочно замешкалась возле дядюшкиной собеседницы, тем самым отвлекая ее для него. Воспользовавшись паузой, дядюшка подозвал Чана. Тот наклонился над диваном и стал что-то объяснять.

— Спасибо, Петр, — тетушка очаровательно улыбнулась, принимая мороженое из его рук. — Это очень любезно с вашей стороны.

На лице Максима появилось загадочное выражение.

— Можно, тетушка, вас о чем-то спросить?… Вы преданы дядюшке, не так ли? Всей душой. Наверное, не задумываясь спасли бы его от тюрьмы, если бы она ему грозила, а у вас была бы такая возможность. Ради него вы готовы на все. Не отрицайте, я давно за вами наблюдаю, и успел догадаться, что вы и дядюшка…

— Петр! — укоризненно остановила его миссис Хептон. — Мы с ним как брат и сестра!

— Разве? А мне показалось, что вас связывает нечто большее.

— Исключительно романтические воспоминания, Петр, о былой юности, только и всего. К тому же, поверьте, между мной и Джонатаном никогда ничего не было.

— Тетушка! — он посмотрел на нее с упреком. — А как же «неудачное» путешествие на плоту?

Миссис Хептон зарумянилась.

— Ах, вот оно что! — протянула она после небольшой заминки. — И как же вы это определили?

— По спичкам.

Она сокрушенно качнула головой.

— Ну хорошо. Да, признаюсь, я устроила это нарочно. Незаметно перерезала веревку, связывающую плот, в результате чего мы оказались в воде. Вы правы, спички, чтобы можно было развести огонь, я заблаговременно спрятала в пластиковый пакет, в мои планы не входило стать лакомством для хищников. До сих пор не могу определенно сказать, догадался ли Джонатан, что на самом деле тогда произошло… Я была в него влюблена, это тоже правда. И хотела остаться с ним на берегу. Да вот проблема: он этого не хотел.

— Он вас не любил? — догадался Максим.

— Ну вот, слава Богу, мы все выяснили, — закончила недовольно миссис Хептон.

Он немного подождал, из уважения к ее чувствам.

— Но, во всяком случае, вы-то его любили, и, как мне кажется, остались верны этой любви по сегодняшний день. И вот что я подумал. Если бы, к примеру, вам пришлось выбирать между мной и дядюшкой, на чьей стороне вы бы оказались?

— Не понимаю, — ее брови сошлись у переносицы.

— Не понимаете? Или не хотите понять, потому что вам так же трудно сделать этот выбор, как между двадцатилетним дядюшкой и шестидесятилетним?