Я присвистнул ее последним словам, после повел головой из стороны в сторону, чтобы размять затекшую шею и хоть как-то повлиять на рокочущую боль в макушке.

— Вы какие-то гребаные мазохисты. Как, говоришь, называется твой народ?

Сорокопут хмуро посмотрела на меня, переведя свой взгляд с пламени:

— Моя очередь задать следующий вопрос, — я вскинул ладони в примирительном жесте, признавая ее правоту, а затем молча указал одной из них, чтобы она продолжила, — Над чем или кем именно ты Лидер? Ты кто-то вроде Императора?

Я не удержался от короткого смешка, чем, кажется, задел ее — Элен свела под маской тонкие брови к переносице.

— Эээм… нет. Я, скорее, как ты. Я — один из лидеров фракции, которая зовется Бесстрашием.

Я и не заметил, как пустился в долгое, подробное разъяснение устройства фракций в Чикаго, про свою жизнь, про технический прогресс и войну с изгоями, и, несмотря на обилие неясных для нее терминов и периодически выскакивающих из моего рта матных слов, Элен слушала меня всё так же затаив дыхание. В голубых глазах медленно разгорался интерес и любопытство. Я видел, как она еле сдерживается от лишних расспросов, ведь очередь вновь вернулась ко мне.

— Так всё-таки твоя маска не снимается?

Впервые за все время нашего взаимодействия и общения она коротко, но устало улыбнулась. Правда, лицо Элен тут же быстро приобрело всё то же непоколебимое выражение, словно ей было запрещено испытывать положительные эмоции.

— Тебя так интересует моя маска? Других вопросов нет?

— Есть, и очень много, но я ведь не выяснил до конца, — натуру бывшего Эрудита никуда не денешь.

— Её… Довольно тяжело будет снять. Я и не пыталась, — слова, почему-то, стали даваться ей с трудом, — Маска — это личность меченосца.

Она осторожно, словно боясь ляпнуть что-то лишнее, начала свой рассказ об Империи, где народ книжников был давно захвачен и угнетен меченосцами. О войне с варварами, именуемыми карконами. Как стала Кровавым Сорокопутом после каких-то Испытаний, где был определен новый Император, Маркус — один из ненавистнейших ей людей, учившийся вместе с ней в Академии. Как она негласно боролась против Коменданта, женщины, державшей в страхе не только Блэклиф, но и всю Империю. Я предположил про себя, что она являлась эдаким «серым кардиналом» — этот Император Маркус не решал ничего, и бразды правления были в руках Коменданта. Когда она в своём повествовании дошла до момента о неком Элиасе, которого ей предстояло найти и казнить, Элен запнулась. Остекленевшими глазами вновь уставившись на лизавшие ветки языки огня, она прекратила свой монолог.

Повисло неловкое молчание, и я, чтобы не давить на нее своим взглядом, тоже отвел его в сторону, думая о своем. Вдалеке, на небе еле заметными точками виднелись тусклые, холодные звезды — где-то под ними сейчас был раскинут погибающий в войне Чикаго, и я ничего не мог с этим сделать.

Кроме как дождаться возможности вернуться туда.

Что я увижу по возвращении?

Руины так и не восстановившегося после той ядерной войны города? Сломленные фракции? Главенствующих изгоев?

Или же победу Бесстрашия?

— Получается, Бесстрашные не имеют страхов? — я слегка вздрогнул от ее задумчивого голоса и неожиданного вопроса, заданного под треск веток в затухающем костре.

Пребывая в своих мыслях, я упустил момент готовности Элен продолжить диалог, в котором между нами вроде как установилось хрупкое подобие дружелюбия и конструктивизма.

Прежде, чем ответить, я проницательно вгляделся в ее лицо, отмечая про себя, что в чем-то мы с ней были похожи: оба прошли серьезную боевую подготовку, полную боли и постоянного вызова самому себе. Конечно, из Бесстрашия не выгоняли на четыре года за Стену, оценивая нашу выносливость, но всё же, подготовка неофитов у нас была не менее жесткой, чем обучение меченосцев. Мы оба принадлежали системам, имеющим четкую иерархию, сословия и уровни. Оба подчинялись правилам, созданным задолго до нашего рождения.

Оба погрязли в ебучих войнах не на жизнь, а на смерть, которых не смогли избежать.

Оба — эмоционально иссушенные изнутри, раздробленные на части повторяющимися убийствами, застывшие во льдах постоянных смертей личности, не знающие света и сострадания.

В ней и во мне схожими были жесткость нрава, любовь к власти, хладнокровие и целеустремленность. Но в Элен было что-то еще; что-то, о чем я пока мог только догадываться.

Такие разные вселенные, но и ее мир, и мой — каждый имели в себе нас — двух лидеров, до сегодняшнего дня живших на параллельных территориях и не знавших ничего друг о друге.

Я скривил губы в усмешке и уставился в костер, от которого постепенно остался лишь пепел:

— Весь парадокс в том, что имеем.

Я вспомнил прохождение пейзажей страха во время инициации и то, как злился каждый раз тому факту, что у меня этих фобий столько же, сколько и у среднестатистического неофита.

Меня это раздражало хотя бы просто потому, что я всегда хотел быть лучшим и сильнейшим во всем.

Я поднял свой взгляд, столкнувшись с ее, в котором за стеной привычного холода были заметны искры интереса.

— И чего боится Лидер…? — еле слышно спросила она.

Усмешка все не сходила с моих губ, пока я обдумывал ответ на ее

заданный вне очереди вопрос. Но мне отчего-то не хотелось тыкать ее в это.

— Скажем… Это слишком интимно. Так же интимно, как и мое имя, которого ты не знаешь, — она поджала губы, наверняка, чувствуя себя смутившейся, но я тут же перевел тему, — Куда мы выдвигаемся завтра? У тебя есть какой-то план действий?

Надо отдать ей должное — она моментально собралась с мыслями, а в мелодичный голос вернулись стальные нотки.

— Да, есть. Нам нужно добраться до ближайшего гарнизона меченосцев — он в двух днях пути через эти горы. Там нас должен ждать Харпер… — она тяжело вздохнула, прежде чем продолжить, —…и, я надеюсь, мое уцелевшее войско. А дальше — мне нужно найти Элиаса.

Я подметил, что любое упоминание об этом человеке сопровождалось от Элен коротким выдохом и легким дрожанием губ.

Интересно…

Пока я слушал ее, попутно достал из кобуры пистолет и из специального чехла на поясе свои метательные ножи, уложив их рядом с собой на расстеленный плед.

Сорокопут напряглась, выпрямив спину, цепким взглядом следя за моими действиями. Я всего лишь по привычке хотел проверить свое оружие. Мне нужно было занять чем-то руки, чтобы не концентрироваться на мешающей боли в голове.

— Могу я узнать… — медленно начала она, видя, что я не собираюсь нападать, и кивнула на пистолет, — Как оно работает? Я видела, как рухнули двое кочевников, когда ты направил на них это.

Я молча аккуратно разобрал пистолет. Затем, указывая на каждую деталь, стал разъяснять ей их назначение и примерную работу огнестрела.

Закончив, я принялся собирать его обратно и мрачно добавил:

— Я бы показал тебе при свете, как стрелять, но у меня, блять, кончились пули. И это крайне херово, с учетом того, что в моем запасе только ножи да ваш тяжеленный меч, который, блять, сводит запястья своим весом, стоит его подержать пять минут.

Дослушав меня до конца, Элен, не сказав ни слова в ответ, поднялась с одеяла и потянулась к оружию, которое я забрал у убитого в лагере.

Ловко произведя пару ударов в воздух, рассекая его, затем, подержав клинок на ладонях, она хмуро проговорила:

— Конечно, он будет сводить тебе руки… У меча неправильная балансировка, — она присела обратно, протягивая мне его и позволяя оценить этот параметр, — Брат этой рабыни-книжницы Лайи хоть и выдал кочевникам секрет серрийской стали, но выковать идеальный меч Маски им не удалось. Сравни с моим.

Честно говоря, я не ожидал, что она даст мне свой клинок — не знаю, почему, но мне казалось, что такой полководец, как Сорокопут, не позволит никому прикоснуться к личному оружию. Я бы, по крайней мере, не позволил.

Хотя, о чем это я — только что ведь сказал, что дал бы ей пострелять из огнестрела, будь возможность…