Р-р-равновесие.

Ba-a-alance.

Р-р-р-э-э-э.

Э-э-э-р-р-р.

Э-э-э-р-р-р-ил.

Вспомнила!

— Дэррил…

Я быстро уставала в первые дни. Мне иногда хватало часа, чтобы устать и уснуть прямо за столом во время обеда. Дэррил объяснял это «восстановлением памяти»: мой мозг получал и перерабатывал слишком много информации, поэтому от таких нагрузок я «отключалась».

Память восстанавливалась медленно, но верно. Я вспоминала обрывками свою жизнь и людей. Некоторых не помнила, как зовут, или наоборот, всплывало имя, а лица сквозь «тьму» не увидать.

Но был один человек, который мне приснился в первую же ночь — Рэйнольд. Имя всплыло сразу же как очнулась. И вместе с именем я вспомнила невероятную тоску по нему. Мне не хватало его в реальности, постоянно искала его черты в других, вспоминала привычки, голос.

Я не помнила себя, но помнила Рэйнольда.

Человек-сновидение, человек-фантазия. Неужели он где-то существует?

Неужели я касалась его и была любима им?

В первую очередь, я воскрешала в памяти всё с ним, а потом, будто клубок разматывала, остальные воспоминания. Так дошла до костра и момента, когда он меня сжег.

Я не помнила причины, почему он это сделал, не помнила, почему не сопротивлялась.

Я знала, что не держу зла.

Я знаю, что безумно люблю его и скучаю.

— А он меня любил? — Я задаю снова этот вопрос Дэррилу, наблюдая, как он слушает музыку в наушниках, полностью уйдя в состояние похожее на транс — глаза закрыты, легкие кивки в такт и наслаждение на лице.

— Кто?

— Рэйнольд.

— Не любил. Любит.

— Правда?

— Угу. — Дэррил мычит, медленно кивая то ли мне, то ли под музыку.

Я сидела и зачем-то фасовала для их мамы сбор сушенных цветов в маленькие холщовые мешочки. Мисс Финч, как выразился сам Дэррил, вела «здоровый образ жизни»: медитации, йога, вегетарианство, только все натуральное и природное. Собственно, поэтому она и переехала после развода вместе с детьми из США в Норвегию, где сейчас мы и находились. Здесь же она открыла свой центр и ушла с головой в индуизм, выбрав «путь деяний».

Поэтому она не удивилась, узнав, что студентка из Америки на каникулы приехала к Дэррилу и Миа, и осталась с ними жить. Ее много чего не удивляло. Мисс Финч жила в своем мире, отдельном от жизни Миа и Дэррила, а те, в свою очередь, старались ее не загружать своими проблемами — странный симбиоз матери и детей, построенный на взаимоуважении и заботе. Но где-то внутри мне не нравилось это. Почему-то я невольно осуждала ее за некое равнодушие к ним. Может, потому что я не могла вспомнить свою мать? Почему я помнила Рэйнольда, а свою семью нет? Лишь на третий день я вспомнила, что у меня есть сестра Варвара! Но такого щемящего чувства тоски, как по Рэю, она не вызывала.

— Я закончила. — Передо мной лежали двадцать холщовых мешочков с лавандой, ромашкой и кучей других трав.

— Отлично. Уложи в коробку. — Дэррил кивает мне на короб над холодильником. На улице метель. А дома тепло. Включена гирлянда и зажжены свечи. Вечер был уютный, укутывающий, как одеяло, из-под которого не хотелось вылезать. Мы были с Дэррилом одни. Мисс Финч была на занятиях в своем центре, Кристофер и Эйвинд сегодня работали в баре Ларсенов, Питер и Ода пропадали на свидании. Миа куда-то убежала.

— А кто такие Инициированные?

— Это мы.

— Колдуны?

— Угу…

— А я?

— Ты тоже. — Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая приставала к взрослым со своими вопросами, но иначе не могла.

— А почему я не умею, как Кристофер, стрелять электричеством? Или, как Миа, застилать кровать взмахом руки? Или зажигать свечи, как ты?

— Потому что ты еще себя не вспомнила. Вспомнишь — и знак проявится.

— Ты откуда знаешь всё?

— Я не знаю всё. Невозможно знать всё.

— И все-таки? Тебя уважают другие…

— Просто я вижу сущность.

Ну вот опять! Он постоянно отвечает так. Я даже знаю ответ, если спрошу что-то непонятное мне после этой фразы: «Когда вспомнишь, кто ты — поймешь».

— Ты сказал, знак проявится… Это что?

Он, не открывая глаз и не отвлекаясь от музыки, протягивает руку и задирает рукав — татуировка с Луной. В голове словно включается определение ей: Химера. Озвучиваю. Дэррил довольно щелкает пальцами.

— Вот видишь, еще чуть-чуть и вспомнишь кто ты.

Я задумчиво смотрю на свою руку.

— У Миа такая же. Она тоже Химера?

— Да.

— А остальные тоже Химеры?

— Нет. Ларсены — Инквизиторы.

— Инквизиторы… — Я повторяю, как эхо. У Рэйнольда была татуировка, но там было солнце. — У них солнце?

Дэррил снова согласно мычит.

— Рэйнольд был Инквизитором… Поэтому он меня сжег? Ведь Инквизиторы жгли ведьм.

— Он сжег, потому что тебя осудили.

— За что?

— За убийство и побег из Карцера.

— Я убила кого-то?

Я шокировано пытаюсь осознать сказанное. Я убийца? Внезапно Дэррил открывает глаза и смотрит тяжелым пронзительным взглядом — я называю это «внутрь меня»: будто влезает в сердце и мысли.

— Вот ты мне и скажи. Ты убила кого-нибудь?

— Я не помню.

— Я не прошу вспоминать. Ты убила кого-нибудь?

— Нет…

— Вот и ответ.

Он замолкает. А я в замешательстве. Но ведь сожгли! Неужели ошиблись? И я тогда могу ошибаться. Я не помню, это не значит, что я никого не убивала.

— Люди могут ошибаться…

— Могут. И ты расплатилась за всё. Даже за их ошибочные мнения.

Дэррил снова ставит меня в тупик. Прошла неделя с моего пробуждения. И все наши разговоры на протяжении этого времени всегда были такими… философскими, изматывающими. У меня постоянно болела голова от них и хотелось спать. Правда, с каждым днем я была всё выносливее и наши беседы все больше растягивались. А еще мне нравилось в Дэрриле честность и откровенность. Он никогда не замалчивал или пытался сделать объяснение проще. Говорил, как есть, порождая кучу вопросов и тем самым задевая, будто струны, кучу забытых мной моментов.

— А где Миа?

— Не знаю… Где-то бродит.

— Ты за нее не боишься?

— Нет. Она может себя защитить.

— А есть от кого защищаться?

Дэррил снова открывает глаза, но лишь для того, чтобы налить себе чаю и открыть упаковку печенья.

— Всегда есть от кого защищаться. Другой вопрос: какова степень угрозы? Тебе нечего бояться тут.

— А я не боюсь… Или мне есть кого бояться?

— Пока ты тут — нет, никого.

Дверь хлопнула и я услышала довольный голос мисс Финч: «Я дома!»

Дэррил вместо ответа достал вторую кружку для матери и поставил чайник закипать, чтобы она выпила привычный горячий белый чай. Через минуту вошла она, принеся на себе запах сандала и прочих благовоний.

Поблагодарив за заботу Дэррила и чмокнув его, она увидела коробку полную мешочков с травами.

— Спасибо, милая! Вот здорово. А то Миа не допросишься это сделать.

— Не за что. А можно вопрос, мисс Финч?

— Да? — Она удивленно воззрилась на меня, как на чудо, что у меня появился вопрос к ней.

— А зачем они? Для чего?

— А! Это подарки моим ученикам! Эти мешочки надо класть под подушку, чтобы сон был хороший и безмятежный.

Как только она удалилась, Дэррил позволил себе хмыкнуть:

— Бред.

— Разве не так?

— Трава ни при чем. Надо знать специальные заговоры и обряды. А это так… мусор под подушкой.

— А почему ты маме об этом не скажешь? Или сам не доведешь дело? Я видела, как ты вчера, что-то нашептывал над ее «эликсиром здоровья».

— А зачем? Не думаю, что у ее учеников серьезные проблемы со сном, требующие вмешательства колдуна. А вчера надо было: у того, кому предназначался пузырек, проблемы с ногами — так почему чуток не облегчить жизнь?

— Он выздоровеет?

— Кто?

— С ногами.

— Нет. Не выздоровеет. Но облегчение будет. Он уже не в первый раз заказывает ее эликсир.

— Понятно. А ты не в первый раз колдуешь.

Дэррил повернулся и заговорщицки улыбнулся в ответ. И снова хлопнула дверь — пришла Миа.