— Вот именно, Джеймс, горели все. Только не Анна. Говорят, что она боли не чувствовала, когда полыхала, как щепка. — Я лукаво смотрю на Моргана. И вижу, как до него доходит понимание. — Ты ведь, кажется, Оденкирку и знак сменил.

— Что ты хочешь сказать, Марго?

— То самое, Джеймс! Оденкирк почти наш человек. Его легко теперь можно завербовать. Притом, не как Ганна с договорами, а как Химеру — с клятвой на крови. Ты, кстати, не знаешь, где он сейчас?

— Я слышал, что его отправили лечиться в психбольницу. Первый случай за годы Сената, когда сохранили безумному Инициированному жизнь.

— Ну да… Инквизиция сейчас на пересчет.

Я просто уверена, что без этой сучки Реджины не обошлось. Ее вездесущий нос вечно торчит там, где его не должно быть.

— Хорошо. Ты подала отличную идею: использовать Оденкирка и его дар. Но, как мне его найти и уговорить?

— Джеймс, ты только что сам сказал: редко, когда Химера отказывается от мести. Используй новенькую!

— Ты имеешь в виду Нору Грод?

— Да. Девочка обладает потрясающим даром убеждения. Дает цель жизни! И напомню, она сейчас рыдает в подушку о потере своего Виктора, мечтая отомстить за него. — Я подхожу к Джеймсу и начинаю делать легкий массаж плеч, соблазнительно шепча на ухо: — Поговори, успокой её, скажи, что знаешь, где скрывается убийца, но не можешь его найти. И она, как собачка, используя свой дар, приведет тебе Оденкирка. Главное только — проследи, чтобы не убила сгоряча твое обезболивающее.

Я слышу довольный грудной смех Моргана.

— Марго, ты у меня золото! Гений!

— Я знаю. Мне кажется, за такую идею, я достойна награды.

Он поворачивается и целует меня. У Джеймса губы мягкие, нежные, но настойчивые. Я ощущаю, как он играется со мной, как его рука легла на мою ногу и медленно ползет вверх под юбку к резинкам чулок. После чего привлекает к себе. Я чувствую его губы на своих ключицах. Дышит часто и прерывисто. Сквозь этот любовный пыл, слышу его довольный голос, как урчание кота:

— Милая, думаю, что награда не заставит тебя ждать. Проси, что хочешь.

Я смеюсь, закрывая магией дверь, чтобы сюда не приперлась секретарша или еще кто-нибудь:

— Я подумаю над этим предложением. А пока, давай все пошлем к черту?

— Меня уговаривать не надо.

Примечания:

* «Cause if you liked it

Then you should have put a ring on it

If you liked it then

you should've put a ring on it

Don't be mad once you see that he want it

If you liked it then

you should've put a ring on it» — Строчки из песни Beyonce "Single Ladies".

Потому что если я тебе нравилась, значит,

Нужно было надеть мне на палец колечко.

Если я тебе нравилась, значит,

Нужно было надеть мне на палец колечко.

Не злись, когда видишь, что он хочет меня,

Ведь если я тебе нравилась, значит,

Нужно было надеть мне на палец колечко.

Я возбужден от нетерпения. Каждая моя клеточка тела подает сигналы приступить к оживлению Мелани. Но остались лишь детали. Нужно дождаться Кристофера и Эйвинда. Я нахаживал круги вокруг ванны, где в маслянистой жидкости уже лежало полностью заново созданное тело. За три дня Мелани превратилась из медузы в прекрасную девушку из плоти и крови. Благодаря дару Эйвинда, который подгонял процессы, у нее уже отрасли волосы, появились брови, ресницы и ногти. Она была полностью готова. Я смотрел и видел, что осталось немножко, считанные минуты и надо возвращать. Сама же душа незримо мерцала в углу, иногда пропадая, иногда проявляясь, словно была в анабиозе — Мелани уже не говорила и не задавала вопросов, просто стояла и ждала. Она была готова к возвращению.

Дверь в гараж распахнулась с клубами снега и пара, и ко мне спеша влетели Эйвинд и Кристофер.

— Привет. Прости, задержался. — Кристофер работал с отцом в сервисе по починке разной техники. Собственно, именно там он и открыл свой дар — электричество. Но со своим талантом он явно не мог справиться, взять под контроль даром и развить. Я знал, что он мог бы, к примеру, продержать весь мой гараж с обогревателями, лампой и дом неделю только на своем даре, но у Бьярке получались лишь легкие заряды, иногда как статическое электричество. Правда, он сильно помог с Мелани: он запускал нейроны и связывал нити ДНК за счет электроразрядов.

— Что случилось? — Я вижу, что Кристофер расстроен, хоть и выглядит, как всегда, хмуро.

— С отцом поцапался.

— Ясно. — Когда Бьярке было пять, у него умерла мать от рака. Воспитал их с братом отец: жестко, с тычками и подзатыльниками. Год назад умер Сиверт, и Кристофер остался единственным наследником мастерской «Бьярке и сыновья». Если честно, мы вздохнули с облегчением, когда этот придурок Сиверт окочурился, потому что он постоянно угрожал растрепаться, что происходит тут у нас. А Кристофер вздохнул вдвойне, ибо его дом тогда представлял ад, откуда он постоянно сбегал и оказывался пойманным полицией. Сейчас он жил дома и отец взялся за него конкретно. Казалось бы, герр Бьярке потерял жену и сына — живи спокойно, работай, вспоминай, плач, но нет, он все «внимание» теперь концентрировал на Кристофере, постоянно находя к чему прицепиться и спуская на него всех собак. Но Криса это не волновало, потому что, как он сам не раз признавался, жить стало легче.

— А где сейчас Питер и девочки?

Эйвинд снимает куртку и кидает к шмоткам Кристофера.

— Девчонки пошли за одеждой для Мелани через портал. А Басс попал под горячую руку Миа. Та в него вцепилась и сказала, что он обязательно должен пойти с ними.

Мы переглядываемся и начинаем противно хихикать. Представляю, какой вернется Питер. Эти две фройляйн его живым не выпустят. Наверняка, придёт, упадет на матрац и будет со стоном рассказывать, как он с ними наматывал километры в бутиках с женской одеждой, как его мучили выбором: «Вот эти розовые с бантиком или вот эти розовые с ленточкой?»

— Итак, что нам делать? — Эйвинд с интересом смотрит на меня, закатав рукава.

— Процесс закончился. Я ее постоянно держу на Essentia omnium. Думаю, тебе стоит убыстрить процесс завершения. А потом мы ее вытащим из ванны, и дальше Кристофер будет бить в сердце зарядами, а я делать искусственное дыхание.

— Окей.

Пацаны соглашаются, будучи в полной боевой готовности. Мы подходим к ванне, где лежит девушка в этой желто-оранжевой помутневшей маслянистой жидкости. Я вспоминаю, какой она была кружевной медузой, как после добавления крови матери, стали появляться прожилки, как появились и скрепились кости после добавления нескольких пачек молока в воду, как она обрастала мускулами, как вчера мы все сдавали кровь для нее, чтобы завершить процесс восстановления. И вот передо мной в этой мути, похожей на перегоревшее масло, лежала она — Мелани, такая, какой я ее помню.

— Что-то прям не по себе. Она голая. Настоящая… — Эйвинд смотрит на Мел, и я вижу легкий стеснительный румянец. Меня иногда забавляет инквизиторское поведение Ларсена.

— Конечно, настоящая. А через пару минут будет живая. Давай! Миксуй!

И Эйвинд посылает заряд на Мелани.

***

Первые ощущения: тяжело, больно, твердо.

Я такая большая.

Такая длинная.

Я обширная, как космос? Где я начинаюсь и заканчиваюсь?

Свежо. Морозно.

Запахи.

Разные. Приятные и не очень.

Но я дышу. Механически. Не задумываясь.

Дышать легко. Приятно. А вот кашлять больно.

Я не могу дышать, пока кашляю.

Как остановиться?

…

Кажется, остановилась.

Подо мной твердь.

Горит столбом то, через что я кашляла.

Горло. Это называется горло.

А еще я стала заметная.

Больно?

Нет. Ново. Непривычно.

Кажется, это называется громко.

Вот! Я не заметная, а громкая.

Что-то во мне и стучит.

Это называется сердце.

Оно горячее и заполняет меня.

Раньше я не ощущала себя и не знала границ.