– Смотри, смотри! А вот и их глава пожаловал… – ткнула меня в бок Арта.

Я невольно так и развернулась в ту сторону. Ожидала увидеть седовласого крепкого старика, и вот он. Несмотря на летнюю пору, да и дождь пока еще не начался, хоть небо по-прежнему выглядело хмурым, эрл был одет в меховую накидку. Кровь с возрастом остыла? Или у них такой наряд был принят? Так сказать, соответствовал предстоящему действу? Возможно еще, что серебристый мех северной лисицы указывал на статус главы. Как и та массивная золотая бляха, украшенная крупными аметистами, что висела на цепи толщиной в мой палец и доходила старику до пупа. Но зря называла этого типа с волевым подбородком и носом, как у ястреба клюв, старцем. В нем чувствовалось еще много силы. А по выражению глубоко посаженных глаз и хитрости с коварством ему было не занимать.

– Гляди, эрл… надо же… это и есть, он? – прошел шепот по ряду пленниц, выстроенных поодаль от кучи награбленного имущества.

Но я уже смотрела не на эрла. Мой взгляд как привязался к молодому мужчине, который вышел из дома следом за главой клана. Ошибалась, или это был он, Ингвар? Похож. Та же фигура, лицо, походка. Только, оделся иначе. Поверх узких кожаных брюк, обтягивающих крепкие бедра, надел выбеленную льняную рубаху, а на нее кожаный же жилет. На плечи набросил звериную шкуру, кажется, волчью. С волос смыл пот и пепел, и они у него теперь выглядели даже золотистыми. Длинные прямые пряди тяжело плескались за широкой спиной воина, так быстро он шел за эрлом. Кем тот ему приходился? Мне подумалось, что отцом. Вот и сел Ингвар рядом с ним. Опустился прямо на камень около ног усевшегося в кресле старика и махнул рукой, давая кому-то сигнал к началу дележа.

Тут же смолкли все разговоры, и над двором повисла непривычная тишина. Ночью тоже никто не галдел, но, бывало, лаяли цепные псы, кричали какие-то ночные птицы, а тут… все звуки как отрезал полог тишины. И даже говорливая подружка совершенно замерла, хоть перед этим и принималась теребить край моей рясы со словами «смотри же, твой хозяин».

– Траутх! – с таким непонятным возгласом на площадку перед кучей добра вышел рослый ангриец среднего возраста, и на плечах его красовалась небольшая накидка из меха куницы.

Он обвел глазами воинов, и те заметно подобрались под его взглядом. А мне и без перевода стало понятно, что призвал народ к вниманию. Вот и все, сейчас они поделят добро и примутся за пленниц.

– Богиня, моя судьба в твоих руках! – обратилась мысленно к Рукпи, но молила лишь об одном, чтобы стало возможным привести в жизнь мой план мести. Ничего иного и не желала.

– Траутх! Ингратха пролт. Бортарти карна, ворум хрон мрит…

Тот тип с куницей внушительным голосом произносил какую-то речь. Возможно, подводил итоги похода их войска на Дартию. Уж больно напыщенно выглядел при этом. Но разобраться во внушительно произносимой тарабарщине не имела возможности. До меня доходили лишь отдельные слова, такие как: мужество, воины, показать, герои, заслуга, награда, слава, мир, дом. Ну не сильна я была в языках, что поделать. Кое-что выучила, конечно, на занятиях с учителями, приглашенными отцом в замок, но потом пять лет училась в магической академии в столице Дартии на факультете целительства, а там все больше травы изучали, да рецепты снадобий зубрили, вот и выветрились из головы азы знаний языков наших соседей. Эх, как бы знала, что так вот оно пригодится!..

А потом, уже когда оказалась в плену, невольно начала прислушиваться к чужой речи. Это было важно, понять, о чем переговаривались охраняющие обоз воины, из-за чего спорили между собой на стоянках, что замышляли против пленных, когда решат сделать новую остановку в пути. Получалось не очень, но я старалась догадываться о значениях непонятных слов, запоминать их, а еще Арта помогала иногда понимать чужой язык. И вообще, если прижмет, то наука начинает усваиваться быстро, вот только, как много можно выучить при таких обстоятельствах и за четыре дня? Разумеется, мало. Поэтому и находилась в напряжении теперь, а смысл произносимой перед воинами речи ускользал от полного понимания. Уяснила только, что это была ода «подвигам» варваров и прелюдия перед обыкновенной и низменной дележкой награбленного.

Так оно и вышло. Важный тип закончил говорить и развернул свою фигуру, наполненную важностью и значимостью, к возвышению, где стояли те самые пять кресел. И сидящий чуть ни вразвалку перед эрлом Ингвар прервал тогда какую-то свою совсем тихую беседу с соседом и соизволил кивнуть, мол, продолжай в том же духе. Но тип с куницей далее не сильно затянул с поощрительной речью, всего лишь минут на пять еще затянув всякие «траутх» и «ворум хрон», и тогда уже, закончив, просто выкрикнул имя одного из воинов.

На свободное пространство в ту же минуту вышел огромный детина с абсолютно лысым черепом, и весь изрисованный замысловатым геометрическим узором. Причем, темно-синий орнамент был нанесен не только на голове, плечах, груди и руках, а они были совершенно оголены, но еще и на лице. Не могла из-за обилия темных разводов на лбу и скулах сказать, каким был на самом деле, красивым или уродливым, так как татуировки в принципе придавали ему зловещий вид. Но почти сразу по одобрительному гулу среди собравшихся ангрийцев поняла, что этого воина уважали и ценили соплеменники.

Толпа начала скандировать «Андерс, Андерс», а у меня в мозгу набатом звучало «душегуб, душегуб». Не заметила, как кулаки сжались, а глаза прищурились. Но это была лишь моя реакция на этого типа, и она разительно отличалась от остальных. Толпа ангрийцев, к примеру, ликовала, когда этот монстр состроил зверскую рожу, издал воинственный вопль и ударил себя кулаком-кувалдой в грудь. Женщины из нашей шеренги невольно дернулись, испугавшись такого поведения, некоторые вскрикнули и схватились за сердце, но потом все же расслабились. А вот Арта меня поразила…

– Силен, бродяга! – произнесла она в восхищении. – Видела я его в деле. Такому бревно поднять и таранить им в одиночку ворота, что раз плюнуть. Великан, да и только!

Это она, о чем говорила? О воротах моего замка? Этот тип долбил двери моего дома? Лучше бы подруга вспомнила, сколько жизней на счету этого душегуба, чем сейчас искрила глазами и так и поедала вражеского воина взглядом.

– И при такой силе еще и внешне недурен. Ты его лицо рассмотрела? Эх, если бы не татуировки, то был бы писаным красавцем.

– Весом с быка, – не удержалась я от едкого замечания.

– Да. Крупный мужчина. Пожалуй, он один из самых мощных ангрийцев здесь присутствующих. Но что с того? Тебе не нравятся крупные мужчины? Пфф! Потому что сама худосочная. А я вот всегда была пышечкой, и мне…

– А не вспомнить ли, что мы теперь рабыни?

– Да я и не забывала. Но надо же пытаться устраиваться, хоть и в рабском статусе, а все же…

Мы еще некоторое время пререкались в том же духе, а Андерс же забрал полагающееся ему вознаграждение за «труды» и под одобрительное улюлюканье пошел с площади. И не просто нес в руках награду, а, так поняла, слуга, щуплый мальчонка, волочил за ним целую тележку ценных вещей.

– Смотри, эти изверги все же не всегда убивают мальчишек, – прервала я спор с подругой, указав на парня. – Этого вот пощадили, заменили ему смерть на рабство.

– Не-а, он назвал его «мицур». А это что-то вроде нашего « бастард», – не согласилась со мной Арта. – Но в общем, да, здесь побочные дети от рабынь нисколько не имеют прав и тянут лямку наравне с рабами. Если только что-то случится с законными наследниками… только вот у этого богатыря, определенно, должно быть много сыновей…

И вскоре на место этого Андерса вышел другой ангриец, и ему тоже было позволено запустить загребущие руки в кучу награбленного имущества и взять кое-что себе. Я перестала потом уже огрызаться на Арту, отстаивающую свое мнение, что настоящего мужчины, как и женщины, должно быть много, и в некотором отупении принялась наблюдать, как из кучи-малы вытаскивали иногда знакомые мне вещи. То гобелен и подсвечник, то серебряные блюда и кубки, то… пропади все пропадом, ведь эти вещи принадлежали моей семье еще совсем недавно. Дьявол, скорее бы это испытание закончилось!