Я сидела в телеге. Подумать только! Я… В телеге… Благородная ари Ингрид, дева Изумрудного дома Дартии была пленена, связана и теперь тряслась по ухабам вместе с простолюдинками. Хотя… не этого ли желала? Я же поставила себе целью выжить. Не приняла древнюю традицию, по которой должна была заколоть себя ритуальным ножом, как только враг захватил отчий дом. Нет, я цеплялась за жизнь и сделала все, чтобы остаться на этом, будь он проклят, свете.

Очень неприглядном свете. Озиралась по сторонам, и сердце в груди болезненно сжималось. Мне бы прикрыть глаза, хватило же уже душевной боли, но нет, упорно смотрела на то, что являла после себя война. Мой взгляд как впитывал еще дымящиеся головни, что остались от крестьянских домов, и печные трубы, теперь устремившиеся ввысь, словно они молились богам и просили наказать тех, кто порушил мирную жизнь. А еще перед глазами стояла картина собственного разграбленного дома. Выломанные двери, огонь и дым, порушенные потолки и груды камней в некогда блиставших чистотой и роскошью залах… много камней. А на них… Боги! Эта картина никогда не сотрется из памяти, могу поклясться. Ведь эти варвары… убили отца.

Чуть прикрой только веки, и вот оно. Папа лежал у основания парадной лестницы. Глаза были открыты и смотрели в небо, виднеющееся сквозь пролом в куполообразном своде. Черты лица заострились, седые волосы разметались, бескровные губы сжаты. На нем был одет парадный камзол. Зачем? Так выказывал почтение смерти? Он же знал, что шел к ней! Не меня, его единственную дочь, защищал до последнего вздоха, а… Будь прокляты древние обычаи! Ведь, следуя им, отец вышел навстречу темной силе. Как только понял, что бой проигран, так и взял тогда кинжал «ортонтар». Священное оружие… им он ударил себя в грудь на глазах у черной массы врагов… Он умер у меня на глазах.

Нет! Это они его убили! Будь прокляты воины князя Тьмы, ненавистного князя Ангрийского! Ох, больно! Нестерпимы картины, что видела в этот роковой день. А еще невыносимее вспоминать, что хотела последовать за отцом, да не дали. Вот уже мелкой змейкой прокралась тогда по порушенной лестнице к распростертому телу рядом с ее основанием, заглянула в помутневшие глаза родителя, дрожащей рукой разжала его безжизненные пальцы, чтобы взять кинжал… и тогда на меня и обрушился ураган. Что-то черное и сильное ударило по рукам и отбросило. Да так, что отлетела и приложилась головой о камни. Когда очнулась, почти всю лестницу затянуло дымом. Горели верхние этажи замка. Там трещало и гудело, а еще слышались крики, то ли сражения между людьми, то ли людей с пламенем. А ко мне по лестнице, будто уходящей в ад, спускались сизые дымные клубы. Тогда попыталась встать, и это удалось. Что было делать дальше? Ноги сами понесли в боковой коридор к храму Рукпи.

Я собиралась стать служительницей богини Плодородия. Сейчас кажется, что это было очень давно, много-много лет тому назад. Ну да, когда на этом свете жил отец. Когда был жив, он противился моему решению. Сколько часов провели за спорами? Как же меня отговаривал! Но вот теперь родитель покинул меня, а я бежала за спасением к Рукпи.

Добежала. Припала к ее ногам. В подвале стояла тишина, ведь через толщи каменных стен не проходили звуки войны. Но дым пожарища медленно и верно начал проникать и сюда. Поэтому мне следовало поторопиться. И я возложила руки на алтарь перед мраморной фигурой богини, вознесла к ней молитву. Со слезами и хрипом в голосе просила указать путь, только Рукпи молчала. Я снова и снова обращалась к ней – бесполезно. А дым уже полез в нос и легкие, заставляя закашляться. Сама, или все же это было веление богини, но начала озираться по сторонам. И тогда уже увидела в нише висящий на крючке длинный хитон. Не знак ли это был?

Оказалось, я очень хотела выжить. Как представила, что через пару минут могла бы здесь задохнуться, так немедленно сбросила дорогое, но перепачканное пылью и сажей, платье и натянула на себя, прямо поверх нижней рубашки, одежду служительницы храма. И еще я знала, ради чего мне стоило выжить. Ради мести. Отец не сам убил себя, его вынудили сделать это. И я догадывалась, кто стал его настоящим убийцей. И глотая слезы вместе с судорожными вдохами, поклялась, что смерть главы Изумрудного дома будет отомщена. Тот самый кинжал, который забрал жизнь отца, пройдет, по моей воле и с помощью моей руки, через черное сердце врага. А «ортонтар» я прихватила. Первое, что сделала, когда очнулась, там под лестницей, так поискала его, нашла и спрятала потом в складках одежды. Он со мной. Ритуальный кинжал перепрятала теперь уже под хитоном.

Вот только плен в мои планы не входил. Я придумала серой неприметной тенью затаиться в развалинах замка. Собиралась высмотреть предводителя варваров, что штурмовали крепостную стену, вырезали наших солдат, разрушили и подожгли мой дом. Захватчики не могли уйти отсюда сразу. Даже не смотря на пожар, пожирающий многое из богатств замка, в этих стенах оставалось еще много поживы. А разве не ради грабежа эта темная сила сюда прихлынула? Вот и решила воспользоваться последующей неразберихой и расслабленностью врага после одержанной победы. А тогда!.. Я бы, словно карающий дух этого дома, прокралась, добралась до главного зла и… вонзила бы в ненавистного врага кинжал, остановила бы биение его черного сердца.

И задумано все было, на мой взгляд, отлично. Так мне казалось. И замок я знала лучше кого бы ни было, и выглядела теперь совсем не как дочь главы Изумрудного дома. Я постаралась максимально походить на простолюдинку, отданную в монастырь ордена Рукпи. Хитон этому отлично способствовал. А еще припрятала в храме богини снятые серьги, браслеты и перстни, расплела свою иссиня-черную косу, что была недавно венцом уложена на макушке, и распустила волосы по плечам. Подумала еще, что они выглядели слишком уж блестящими, и тогда постаралась немного их испачкать. Что-что, а сажи кругом имелось в достатке. Теперь никто бы не усомнился, что я простая служительница храма… задымленного храма. Богиня, я же так и задохнуться там могла… Что было делать? Выбираться на воздух?

Додумать не успела, как дверь в святилище резко отворилась. И только приметила на пороге полуголого измазанного пеплом громилу, как он метнулся ко мне, схватил и закинул на плечо. Дальше была гонка. Для этого варвара. А для меня мука и отбитый живот. Этот дикарь скакал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, уворачивался от рухнувших горящих балок, прорываясь из подвала. Я тряслась и невольно ахала на его плече… до тех пор, как захватчик не внедрился в узкий проход, совершенно заполненный дымом. Он врезался в его темноту и еще ускорился, а у меня перехватило дыхание. Все, в глазах был дым, в носу тоже. Он проник в гортань и далее обжег легкие. Это был конец – я задохнулась.

Оказалось, что нет, тяга к жизни победила, и я выжила. А в чувства меня привели бесцеремонные пощечины. Так мне, во всяком случае, больше нравилось понимать. Ну не думать же, что этот варвар сделал мне искусственное дыхание, нет, не желала. Я же, как открыла глаза, так увидела огромные и грязные лапищи, мелькающие перед носом, а от его рукоприкладства у меня горели щеки, и болела голова. Мужлан! Он же мог убить, «спасая» от беспамятства! И что сделал дальше, как заметил, что пришла в себя? А снова взвалил на плечо. От этого я даже кашлять почти перестала – такая боль отозвалась в измятых боках и отбитом животе, что чуть ни взвыла. Но этому гаду все хоть бы что. Большими шагами он пересек замковый двор, перескакивая через завалы, и достиг телеги, запряженной двумя клячами, но крупными такими конягами. Я рассмотрела в ней трех смутно знакомых девчонок. Но далее мысли прервались, потому что изверг резко забросил меня к ним. Если бы не сено в телеге, он бы меня убил. Но судьба снова решила, что мне стоило еще пожить на этом свете.

– Ингвар! – то ли рев, то ли зов разнесся над площадью, и мой захватчик на него отреагировал.