– Да чем лучше вообще брак с варваром, чем рабство? Одинаково же унизительно…

– Ты из благородных, что ли? И я говорю, что нет. Вот и угомонись тогда. А вообще, молодая еще, жизни не знаешь. Думаешь, рабыня за скотиной у них там присматривает, самую трудную работу по огороду и дому выполняет и только? Эх, сказала бы я тебе, что ей еще точно придется делать для своего хозяина, да уши невесты богини Рукпи пощажу. Хотя… тебе годков-то сколько? Пятнадцать есть, поди. И глаза имеешь. А раз так… О, дьявол! Кажется, чернявый по мою душу идет, что бы ему ни на этом, ни на другом свете покоя не было!.. И вот тебе, монашка, и ответ…

Меня действительно в ту ночь не тронули, хоть еще двух женщин выволокли потом из повозки их хозяева. И на следующих привалах участь ангрийской подстилки меня миновала. Вот только беспокойство не покидало нисколько, и сердце в груди замирало, когда во время ночевок к телеге подходили варвары. И я еще поймала себя на том, что и днем стала с опаской оглядываться, а не прибыл ли в отряд, следующий с нашим обозом, тот Ингвар? Но нет, его не находила. И судьба встретиться с ним оказалась только уже на земле Ангрии.

Отряд ангрийцев и обоз пересек нашу границу утром третьего дня пути. И я смогла тогда уже вдоволь насмотреться на их землю. Ничуть не плодороднее она оказалась. А как продвинулись дальше от заповедной реки Игрис, четко разделяющей своими бурливыми водами Дартию от Ангрии, так валунов и более мелких камней стало вокруг виднеться все больше и больше. А после шести часов продвижения обоза вглубь страны варваров камни начали встречаться не отдельными махинами или кучками, а целыми каменистыми пустынями. Кое-где виднелись на тех бугристых островах кусты или пучки трав, но сама земля нисколько. Даже дорога была сплошь усыпана каменным крошевом, колеса же телег врезались в него с противным скрипом. И вот как ангрийцы здесь возделывали такие почвы? Впрочем, сколько уже ехали, а не видели пока ни крестьянских поселений, ни чего-то похожего на засеянные поля. Может, у них не принято было земледелие? А что тогда, скотоводство? Но и лугов, похожих на пастбища, что-то не приметила. И так мне стало любопытно, как ангрийцы добывали себе пропитание, что начала коситься в сторону разговорчивой знакомой толстухи.

Ее звали Арта, шаталась ранее по землям со своим возлюбленным торговцем, обстирывая его, обхаживая, в общем, была при нем и вела нехитрое хозяйство. В замке оказалась, случайно, проездом, далее разделила общую на всех судьбу добычи ангрийцев. Вот и тряслась теперь в телеге рядом. И, похоже, тоже устала сидеть в глухом молчании, вот и придвинулась ко мне сразу же, как поймала вопросительный взгляд. А пошевелившись, женщина поморщилась и принялась еще растирать занемевшие конечности.

– Вот же мука… – простонала она, пытаясь вытянуть удобнее ноги. – Эта война, этот дождь, голодуха, питье из пригоршней… теперь еще и онемевшее от сидения тело.

– Да уж!..

– Сама-то, как? Вот и я ног почти не чувствую. Но ты что-то хотела спросить? А… про землю… Не очень она у них родящая. Как иная баба, от которой муж детей ждет-ждет, да… Нет, не маши на меня рукой, ведь я как раз по делу и говорю! Худо у них с плодородием, это имела в виду. И каждый клочок землицы отвоевывать приходится. Не видала полей? Так они у них расположены вдоль рек, все больше. Ну, а в горах какое уж земледелие? Так, слезы. Мы же третий час уже медленно и со скрипом поднимаемся и поднимаемся. Пусть, не круто вверх дорога идет, но все же…

– Чем же они живут? Грабежами, так понимаю.

– Не без этого, раз мы сейчас в этом обозе трясемся. Но мой незабвенный Нил менял порой свой товар на выделанные шкуры. Знатные меха, однако, отсюда привозил на равнины Дартии, хорошие деньги за них выручал, и мы потом на их часть новый товар закупали, а на остальное сытно так и весело жили.

– И кто же здесь водится?

– Много зверья должно быть. Я видала шкурки лис и волков, норок и горностаев.

– Значит, где-то и густой лес имеется?

– Отчего же нет? Есть у них леса. Да и мы не так давно чащу проезжали. Не заметила, что ли?

– Разве же это чаща! Вот у нас в Дартии… – чуть не сказала, что возле моего родного замка, но вовремя язык прикусила. И дала себе потом слово, чтобы больше помалкивать.

А дорога через несколько сот метров, как бы подслушав слова Арты, обогнула каменистый пригорок, да и пошла под уклон. И нашим глазам тогда предстало обширное плато внизу, а на нем и река и лес имелись, но главное, мы рассмотрели вдали нечто, похожее на дымы, поднимающиеся, скорее всего, от печных труб.

– Кажись, скоро приедем, – потерла моя соседка свой пухлый бок. – Не надейся увидеть здесь замков, девонька. Что? Угадала, отчего шею так тянешь? Эти люди, хоть и имеют много камня, но строить высокие здания не привыкли. Это касается и их мелкоты-бедноты и главарей кланов. Жилища у всех низкие, в один этаж только, но у местных богатеев длинные, и имеют внутри много комнат.

– Странно. Я представляла что-то, похожее… да хоть на осиные гнезда или муравейники.

– Не поверила мне? Но скоро сама все своими глазами увидишь.

Так и было, уже к вечеру обоз выбрался из довольно мрачного леса, и покатил по улицам… наверное, города, ведь домов было так много, что быстро сбилась со счета. И да, они все имели лишь один этаж. Сразу же в глаза бросилось, что местные зодчие нисколько не утруждали себя сложными архитектурными решениями и запросто лепили стены из разногабаритных необработанных серых валунов. Очень сомневалась, что они знали, что такое лепнина, витражи, а колонны у них выглядели, как примитивные столбы опоры. Все было просто до примитивности. Серые дома-коробки, двускатные крыши, прокопченные трубы, маленькие оконца с мутными стеклами, двери из самых обыкновенных подогнанных досок, бугристые каменные приступки вместо ступеней. Улицы кривые, многие заканчивались тупиками, площади часто были замусорены, ни тебе памятников, ни цветников… В общем, меня воротило от этого их города.

И подобные варвары смели врываться в соседние государства, сметать сопротивление, крушить и сжигать строения, созданные признанными мастерами! Да любое здание маломальского городка Дартии было произведением искусства, по сравнением с тем, что сейчас видела. И ведь эти ангрийцы не просто уничтожали и грабили, они же отнимали чужие жизни при этом… людские! Что могло быть дороже жизни? У меня имелся только один ответ на этот вопрос, а эти монстры на моих глазах… Богиня, при воспоминании об их бесчинствах при захвате нашего замка мне самой хотелось взяться за оружие и пролить кровь, хоть вон того полуголого бугая, который чаще других приближался к нашей телеге. И ведь все ему было нипочем! Ни зарядивший дождь, ни ветер… Ишь, все любуется награбленным! Нет-нет, да и достает из кармана кожаных штанов какой-то медальон, чтобы взглянуть на него снова и погладить грубой мозолистой ладонью золотые узоры. Зачем он ему? Разве мог, по достоинству оценить тонкую работу ювелира? И что станет делать с украшением? Подарит своей жене?

А их женщины, стояли ближе к домам и смотрели на нас, пленниц, как на скот. Рослые девицы с все больше соломенными волосами. Лица, словно топором рубленные, широкая кость и плечи, узкие бедра, ноги длинные, но лодыжки имели тяжелые, нисколько не изящные. Вон они выглядывали у них из-под мешковатых юбок, пошитых из грубого полотна. А некоторые рядились, как мужчины, в узковатые кожаные брюки. Только с голым торсом никто из них, разумеется, не разгуливал, а одеты были в туники до середины бедра. Да что там, многие и походку имели мужицкую, и повадки, гоготали под стать своим мужьям, руками еще размахивали, невоспитанные, и в нас пальцами тыкали. А один раз я увидела, как две из них подрались между собой. Женщины, называется! Хотя у нас на базарной площади тоже наблюдала драки среди торговок. Но те все больше в волосы метили вцепиться, эти же, кулаками орудовали, как заправские бойцы. Одна даже нож вытащила, но мужчины их тогда уже сразу разняли. И вот куда, скажи богиня, ты меня закинула?