Но всё это пролетело в голове одной мыслью. Спешно поравнявшись с сэром Алроем, Мари взяла засаленный листок, прижала к груди, словно боялась, что кто-то влетит в распахнутое окно и примется его отнимать.

— Сэр, — послышался из-за двери голос Эндрю. — Доктор Клэриен окончил осмотр, мы можем войти?

— Вот черти, когда не надо, делают работу за пять минут, — сквозь зубы пробормотал Шелди-Стоун и громко добавил. — Конечно. Подождите, пока я отопру.

Брови Мари взлетели на лоб — оказывается, благородный спаситель не преминул воспользоваться ключом, пока она разглядывала убранство кабинета! Неужели и правда решил вытребовать награду?! Краска снова залила щеки, только на этот раз — от негодования.

Вошедший доктор пару раз кашлянул прежде, чем начать диалог, протер пенсе носовым платком, и только потом, умудряясь причмокивать, произнес:

— Лишнего вам говорить не буду — оно и не нужно. Девушка внешне здорова, но внутри у нее надлом. Ей бы отдохнуть, пожить в тишине и уединении. Травы и сонные капли назначать не буду — похоже, ее и без меня пичкали ими в избытке. Мой рецепт: соленый воздух и покой — пока эти двое лучшие для нее лекари.

Мистер Клэриен доверительно склонился к уху сэра Алроя, но проговорил так, что слышно было всем:

— Да и вам стоило бы отъехать на пару недель. Газеты молчат, но в Лондоне началась эпидемия. Слышал — у Трафальгарской площади полицейскими были обнаружены и уничтожены очаги чумы, но зараза, грызшая кого-то из невинно убиенных, перекинулась на убийц. Неизвестная болезнь косит констеблей направо и налево. Я видел своими глазами эти страшные язвы, больше напоминающие трупные пятна. Это ужасно!

— Я признателен за откровенность, — ничуть не меняясь в надменном лице, ответил Шелди-Стоун. — Дрю проводит вас и отдаст гонорар.

— Конечно-конечно, — засуетился доктор. — Надеюсь, еще увидимся где-нибудь на побережье Испании, — произнес он, и, откланявшись, покинул кабинет в сопровождении дворецкого.

Мари ступила вперед, внутренне гадая — пропустит ли ее вставший в дверях хозяин кабинета? Но как только звук шагов на лестнице стих, сэр Алрой повернулся сам с лицом нашалившего мальчишки.

— Каково! — ударив себя по карману, выпалил он. — Мы лишь попались на глаза мальчишке-констеблю, а по Лондону уже расползлись слухи о чуме!

— Думаете, причина в нас? Почему тогда мистер Клэриен рассказал, что лично видел больных?

— Мистер Клэриен? Да он на пушечный выстрел к чумному не подойдет, а тут — язвы разглядел! Врет, чтобы побольше выпросить на чай.

Озорство в его взгляде сменилось пренебрежением. Мари молча подошла к нему, заглянула в глаза — в них слой за слоем прятался настоящий сэр Алрой, которого, увы, она так и не увидела.

— Мне вас жаль, — произнесла она с чувством. — Вы никому не верите, кроме себя самого.

Он пожал плечами и усмехнулся, отступая в сторону. Через несколько секунд он, наконец-то нашел, чем уязвить.

— А ты веришь всем, и поэтому не принадлежишь себе.

— Я свободна! — демонстративно помахав у него перед носом паспортом, выпалила Мари. Не дожидаясь более колких реплик, она поспешила прочь. Свернула за угол коридора, желая поскорее очутиться в выделенной им комнате. Что там с Аннет, как она?

— Надолго ли? — вдогонку долетел голос сэра Алроя.

Мари застыла у камина, бесцельно уставившись на тлеющие угли. Знакомая комната, в которой она когда-то ночевала по соседству с Энтони, ничуть не изменилась. Казалось, даже одеяла и подушки лежали на тех же местах, а в вазе торчал все тот же сухой пучок вереска. А вот она сама, видимо, изменилась… По крайней мере, так сказал мистер Льюис, не сразу узнавший ее, разодетую в кашемир и кринолин. Мари и сама чувствовала себя неуютно в заказанных сэром Алроем нарядах, но отказов он не принимал, да и идти на роковую встречу в обносках было никак нельзя.

В коридоре то и дело раздавались шаги, с улицы доносились стук копыт и шорох колес, но никто не спешил стучать в дверь или спрашивать разрешения войти. Сэр Лори Пинчер задерживался. Мари несколько раз выходила сама, сбегала по скрипучей лестнице на кухню, выспрашивая у Глории сколько времени. Та добродушно отвечала, умудряясь помешивать супы и каши, оттирать посуду и скоблить столы, пыталась расспрашивать и про Мари, но она отделывалась обещания всё рассказать потом.

«Пока он жив — я в его власти…» — эхом отстукивали в голове слова Аннет. Теперь Мари знала, как избавить сестру от кошмаров. Страшилась этого знания, собственной решимости, с какой пробралась в кабинет Шелди-Стоуна и стащила револьвер, наглости, развязавшей язык просить у помогавших когда-то людей прибежища, зная, что опустится до разбоя в этих стенах. Добираясь до Грин-стрит, Мари раз за разом представляла встречу с «сэром» Пинчером: вот, он входит — довольный собой, с лоснящейся сытостью и развратом мордой, а она достает револьвер и грозиться отправить негодяя в преисподнюю, если он не отдаст бумаги, или решит еще хоть раз подойти к Аннет… И не было в этих мыслях ни йоты жалости. Казалось, даже пули в лоб для такого монстра будет мало.

Мари настолько погрязла в размышлениях, что не сразу ответила, когда в дверь постучали. Услышав разрешение войти, в комнату ввалился мистер Льюис, негодующе сверкнул на нее глазами и отошел в сторону, давая пройти гостю. Мари смерила его взглядом — ссохшегося старика с печатью скуки на лице. Его внешность никак не вязалась с выдуманным образом холеного престарелого аристократа, но это ничего не меняло — Мари ненавидела его все так же, как выдуманного злодея, если не больше. Он, в свою очередь, осмотрел комнату и только потом перевел взгляд на нее. Кажется, даже довольно хмыкнул.

— Давно ждете? — пренебрежительно спросил сэр Лори, расстегивая пиджак и вальяжно садясь на стоявший у стола табурет.

— Разве это имеет значение? — холодно ответила Мари, жестом прося мистера Льюиса оставить их одних. Тот нахмурился еще сильнее и, искоса смерив Пинчера тяжелым взглядом, вышел из комнаты.

— Имеет… — растягивая слова, произнес сэр Лори. — Еще как имеет. Если дольше часа, значит, вам не терпится решить дело, а это в свою очередь означает, что вы готовы на все, чтобы его решить. Так?

— Вы правы, — произнесла она, и испугалась, насколько холодно и пусто стало внутри. — На всё.

— Тогда, может, стоит запереть двери? — похоже, сэр Лори не ожидал такого ответа. Наверняка, старому развратнику мечталось наблюдать, как Мари будет умолять, плакать, просить о сострадании. Только через несколько мгновений поняла — он не растерялся, наоборот, ухватился за ее беспомощность и давил на нее, как на сломанную руку. А то, что она не кидалась ему в ноги, похоже, только добавляло Пинчеру азарта.

— Да, — ответила Мари, сильнее сжимая припрятанный в складках платья револьвер.

Сэр Лори нарочито медленно поднялся со стула, подошел к двери и размеренно повернул ключ в замочной скважине.

— Теперь нам никто не помешает, — поворачиваясь и хищно впиваясь в нее глазами, проговорил он. — Если, конечно, вы сами не попытаетесь испортить дело… Впрочем, — меланхолично добавил Пинчер, — не могу сказать, что мне бы этого не хотелось. Знаете, вы так спокойны и вместе с тем так сосредоточенны, что прямо подмывает вывести вас из себя, заставить сломиться, обнаружить надрыв…

Мари слушала и не могла разобрать — что он такое? Зачем все эти откровения? Чудилась здесь какая-то западня, но в чем? И еще — тревожили глаза Пинчера: пустые, несмотря на охотничьи искры, безжизненные. «Да он же мертвец! — вспыхнуло в мозгу. — Ходит, говорит, жаждет меня, а сам — сгнил нутром, изжил в себе человека. Оттого и веет от его слов могильным холодом и безразличием». Мысль, в иной день поразившая бы и испугавшая, сейчас лишь отскочила от сознания. Она рассудит об этом потом, если будет нужда. Между тем, сэр Лори склонил голову набок, сделал шаг к Мари и застыл, будто ждал, что она сама броситься к нему на шею.