— Зачем я вам сдалась? Такая никчемная хамка?

Миссис Неверти сделала шаг вперед, придерживая край пышного платья бледно-серого цвета.

— Пока я не вижу другого выхода, а ты можешь исполнять желания, если верить слухам.

— Вам ли верить слухам? — Мари тоже пыталась уязвить хозяйку, но выходило совсем не так хлестко, как хотелось бы.

Но та будто и не слышала.

— В частности, мистер Джортан на днях стал невероятно богат. И это при том, что он безуспешно спустил вырученные за тебя деньги на скачках. Говорят, он просил тебя о деньгах? Это правда? Скажи!

Госпожа Виктория бросилась к Мари, мертвецки холодными пальцами схватила ее за плечи. Глаза хозяйки расширились, вспыхивая искрами зарождающегося безумия. Ее даже стало жалко, несмотря на попытки втоптать Мари в грязь.

— Успокойтесь, — сухо ответила она, не давая жалости взять власть над собой. — К богатству мистера Джотрана я не имею никакого отношения. И вам вряд ли буду полезна. Вы зря потратились.

Миссис Неверти не поверила — Мари видела это в ее глазах, как и то, что другой надежды у хозяйки не было.

«Что же ей надо? Тоже богатство? Или… — догадка поразила. — Или она хочет избавиться от мистера Неверти? Ведь не может красивая и молодая женщина любить такое… такого, как хозяин. Если так — она никогда не получит от меня помощи».

Молчание затягивалось. Госпожа Виктория продолжала вглядываться в ее лицо, словно еще ждала ответа.

— Иди, — выдавила она, наконец, опуская руки. Мари заметила, с каким трудом ей это удалось — пальцы дрожали, дыхание сбилось.

— Вам плохо? — Проклятая жалость! Не хватало еще, чтобы хозяйка расплакалась, тогда обманывать ее и перечить станет невозможным.

Но миссис Неверти сама излечила Мари от чрезмерной мягкости.

— Тебя это не касается. Иди, пока я не передумала и не приказала принести розги.

Спорить Мари не стала. Да и зачем? Пускай хозяйка исходит злобой, если хочется. Портить жизнь мистеру Неверти, каким бы чудовищем он не выглядел, ее никто не заставит. А розгами пусть пугает тех, кто никогда не жил в трущобах. Это их голубую кровь щадили тонкими прутьями. Мари же воспитывалась среди уличных крыс, которых боялись даже случайно заходившие коты, помоев, в коих нередко можно было отыскать рыбную кость или кусок плесневелого хлеба на ужин, и мальчишек с соседних улиц, самой безобидной шалостью которых было кидаться грязью и камнями.

Не дожидаясь, когда госпожа Виктория придумает что-то еще, Мари поспешила на кухню. Все-таки с делом в руках гораздо приятнее, чем изнывать от скуки и тоски в четырех стенах.

Заботы об Энтони вымотали Алроя. Казалось, на плечи взвалили куль с негашеной известью, отчего спина не только гнулась под тяжестью, но и горела заживо. Мало того, что друг целыми днями лежал беспомощным чурбаном, уставившись пустыми глазами в потолок и через силу глотая жидкий бульон, так он еще и принимался шалить, едва оставался без присмотра. Так Тони умудрился сбежать на скачки в одной полосатой пижаме. Это при том, что на улице температура не поднималась выше пяти градусов. Как его пустили — оставалось загадкой, но доподлинно известно, что Джортан поставил все вырученные за Мари деньги на самую неприглядную клячу и, естественно, проиграл. Но это лишь полбеды. Уверившись, что взмыленная лошадь едва дожила до финиша, он отправился в полицейский участок и с пеной у рта два часа доказывал, что его обокрали.

И таких случаев набралось немало, пока Алрой, по совету доктора Роумни не решил запирать Энтони на ключ в компании сердобольной горничной.

— Сегодня мистеру Джортану несомненно лучше, — довольно похлопывая себя по карману на груди с торчащей из него цепочкой пенсне, произнес врач. — Скажу даже больше — кризис миновал и через пару дней его можно выпустить в свет.

Известие обрадовало, но не так, как радуются удачной сделке. Это было скорее облегчение от сгинувшей в лету обузы. Проводив мистера Роумни до дверей, Алрой поручил Дрю приготовить кальян и отпереть Энтони. В конце концов, он уже взрослый, сколько можно нянькаться? Если набедокурит, то пускай и отвечает, не прячась ни за чьи юбки.

Пройдя в кабинет, где уже распространялся сладковатый дымок, задумался — не позвать ли Кристин? Горячие женские ласки наполнили бы тело совсем другой усталостью — томной, растекающейся по членам теплом и наслаждением. Алрой представил, как испанка-полукровка будет ласкать его, прикасаться пухлыми губами… Почему-то впервые эта мысль вызвала протест, если не отвращение.

Опустившись в кресло, Алрой затянулся из мундштука, сглотнул ароматного дыма. Похоже, на этот раз Дрю перестарался с тертой цедрой — во рту копился вкус апельсина и лимона, а вот привычного дурмана не ощущалось. Мелькнула мысль — а не позвать ли нерадивого слугу и не заставить ли его выкурить все до угля? Перед глазами предстал образ задыхающегося надсадным кашлем Дрю. Пожалуй, сегодня старикашка действительно заслужил наказание.

— Рой?

В приоткрытую дверь протиснулся Энтони — аккуратно убранный, причесанный и умытый, взгляд — как у собаки, побитой за украденный бифштекс.

— Чего тебе? — буркнул Алрой. Все-таки разум заметно рассеялся, позволяя разговаривать с равным, как с прислугой.

— Хотел поблагодарить и откланяться…

— Мне твоя благодарность поперек горла! — выпалил неожиданно зло, но тут же спохватился. — Куда собрался-то?

— Не знаю, — Энтони замялся, задумался на секунду, а потом прошел в кабинет и сел напротив. — Мне теперь и в Джортавилл не вернуться. Дрю сказал — я провалялся в постели больше месяца. Наверняка, кредиторы уже растащили мое имущество по кускам, если, конечно, я еще не остался должен…

— Ты никому ничего не должен. Более того — все твои богатства на месте и по-прежнему твои.

— Но это невозможно! Рой, ты за меня… — Тони не договорил, его губы затряслись, и если бы Алрой не перебил его — старый друг уже пускал бы постыдные слезы.

— Нет. Твоё состояние обеспечила тетка. Мисс Мейси накануне вышла замуж за доблестного сэра Лори Пинчера — газеты пестрели восторженными откликами и подробностями пышного торжества. Но счастье молодоженов стало неполным, когда я навестил сэра Лори с твоими расписками, — Алрою доставляло удовольствие рассказывать об этом. Во многом из-за того, что он гордился подложенной Пинчеру свиньей. — Представляешь, как он взъярился, когда вместо миллионов прибыли за супругой получил чудовищные долги! О! Это стоило сотни театральных представлений в королевском зале!

Алрой откинулся на спинку кресла. Да, старик Пинчер был вне себя от злости, а одного взгляда, каким он провожал его в спину, хватило бы, чтобы испепелить Помпею. Но это оказалось гораздо приятнее, чем пускать по ветру шаткое наследство Джортана.

— Алисия Мейси вышла замуж?! — Энтони выпучил глаза. Видимо, новость о богатстве не так его огорошила, как свадьба залежавшейся в невестах тетки.

— Да. Теперь она леди Пинчер. Ходит в костел и опекает сирот из приюта Святого Джорджа.

Энтони просиял, кажется, даже принялся благодарить, но тут же осекся. На его лицо словно наплыла туча — брови съехали к переносице, уголки губ поникли, взгляд стал матовым. Алрой понял, кто причина таких перемен, но начинать разговор первым не собирался. В комнате повисла тишина.

— Как она? — наконец-то выговорил Энтони и совершенно сник.

— Не знаю, — вопреки нашептывавшему внутри голосу, разоткровенничался Алрой. — Я был у миссис Неверти, но она мне ничего не сказала. Более того, дала понять, что не собирается продавать Мари. И еще — наш друг Пинчер тоже пытался добыть твою девчонку. И тут я боюсь, как бы он не потерял терпение и не украл ее при первом же удобном случае.

Скулы Джортана побледнели. Он вцепился пальцами в колени, а потом резко встал, с трудом удержавшись, чтобы не плюхнуться обратно в кресло.

— Благодарю за всё, но теперь мне пора откланяться. Если ты понес какие-то затраты, то…