Пару вечеров в будни и, конечно же, в выходные, мы виделись с Инге. Не перестаю удивляться ее терпению, и пока не могу сказать, насколько его еще хватит.

Мои первокурсники уже привыкли к тому, что я требователен и не буду мириться с разгильдяйством.

Понятное дело, что такие, как Йохансен, не собирались и не будут учить мой предмет. Хватит и того, что он стал меньше привлекать к себе внимание демонстративным поведением и циничными шуточками и придирками по отношению к одноклассникам, среди которых, как я понял, есть у него особый «любимчик» — Исак Вальтерсен.

Конечно, может быть, Мортен просто издевался над мальчиком из-за его ориентации. Но, как говорится, многие латентные геи часто внешне ненавидят тех, кто открыто проявляет свою гомосексуальность. Тех, кто не побоялся оказаться в одиночестве «по ту сторону баррикад».

Безусловно, я помнил, что у Исака по его словам был парень. Да и видел я, и не раз, как в холле школы или в столовой, Исак был в компании своих друзей-одноклассников, но зачастую к нему подходил парень постарше, который абсолютно недвусмысленно обнимал его и уж вовсе не по-дружески целовал.

Как позже выяснилось, парня звали Ларс Хансен. Он учился на втором курсе, но общался, судя по всему, преимущественно с учащимися первого года обучения в старших классах.

И все бы ничего, но среди друзей его был и Мортен.

Сам не знаю, почему из всех моих учеников больше всего внимания я стал уделять именно Вальтерсену. Хотя, что тут удивительного? Мальчик неплохо разбирался в английском для своего уровня старшеклассника; его уходы последним так и остались неизменными, во время которых он всегда либо что-то уточнял по уроку, либо просто молча улыбался, немного дольше, чем надо, проходя возле моего стола.

Во время моих окон он больше не заходил, но, случалась ли большая перемена или просто совпадало его расписание с моим, мы всегда ненадолго, совершенно случайно, конечно, пересекались в школе или по дороге домой, когда я шел к машине, а Исак — на остановку.

Пару раз у меня возникала идея подвезти его до дома, но я вовремя избавился от таких мыслей.

Во-первых, это могло быть совершено неправильно истолковано учениками и коллегами. Во-вторых, это могло поставить в неловкое положение самого Исака, сильно смутив подростка. Все-таки, тинейджера привлекал мужской пол, и кто знает, что могло быть у него на уме, ведь психика и привязанности подростков очень нестабильны. И вообще, кто сказал, что выбор его ориентации — окончательный. Все еще могло поменяться.

Как я уже заметил, все шло своим чередом, но неизвестно куда.

А сегодня на моем уроке Йохансен вновь не удержался, чтобы просидеть урок и ни к кому не цепляться. Под раздачу, естественно, попал Вальтерсен, который, как я уже знал, тронь — и взорвется.

И снова масла в огонь подлил неугомонный Мортен.

Веду урок. Объяснил образование косвенной речи, дал небольшую самостоятельную работу для закрепления.

Не прошло и трех минут, как Йохансен «ринулся в бой».

— У меня есть вопрос, — по наглой ухмылке нетрудно было догадаться, что сейчас будет вопрос с подвохом или просто очередная хохма.

— Да, пожалуйста, — ничего не поделаешь, отвечать на вопросы учеников на уроках — моя обязанность.

— Вы гей? — задал в лоб учителю, взрослому человеку, такой вопрос, и ни единый мускул на лице его не дрогнул. Что за поколение…впрочем, не стоит обобщать. Тем временем по классу уже проносился гул смешков. Только несколько человек, включая Исака, его друзей и еще пары порядочных девочек, которые явно было возмущены подобным вопросом, промолчали.

— Нет, я не гей, но меня удивляет, какое отношение ваш вопрос имеет к уроку. У вас есть задание — потратьте свое драгоценное время на его выполнение.

— Хм, ну-ну, — снова этот наглый взгляд и кривая усмешка. Ткнул в бок своего соседа, Томаса, и продолжил сыпать «остротами», — а жена есть, ну или девушка?

— Опять же не понимаю, как эта информация может помочь вам с выполнением задания по английскому языку? Но если вас так это беспокоит, у меня — есть девушка.

— Хах, слышь, Вальтерсен, тебе тут ничё не светит, так что не разочаровывай Ларса больше, а то он жаловался, ты отсасывать разучился, — класс, понятно, снова загудел, а Исак, почернев лицом, вскочил со своего места; мигом подлетев к неуспевшему опомниться Мортену, со всего размаху врезал ему по челюсти и прошипел:

— Может, ты и покажешь мастер-класс?! Или тебе твоих дружков хватает?!

Я не мог не вмешаться. Тем более, что Йохансен уже схватился за подбородок обеими руками, а Исак так и не отступился, готовый повторить удар.

— Прекратите, оба!!! Вальтерсен — сядь на место! Живо! Останешься после урока! А ты, Томас, проводи друга в медкабинет, я зайду к вам после этого урока.

Исак нехотя вернулся на свое место, а Йохансен, в сопровождении своего радостного приятеля — надо же, на халяву полурока прогулять можно и не писать работу — прошел между рядами. Дойдя до места Исака, сквозь зубы процедил:

— Заплатишь за это больнее, пидор! — но, видя мой суровый взгляд, сверкнул в ответ глазами и самодовольно покинул кабинет.

Не знаю, как я дождался окончания урока.

Когда класс покинули все ученики, за исключением одного, я сперва постарался успокоиться, а потом обратился к Исаку, который стоял сбоку у самой кромки моего стола:

— Исак, — говорю как можно спокойнее и тише, криком и давлением здесь не поможешь, — ты должен понять — нельзя пускать в ход кулаки только лишь потому, что человек наговорил тебе резкостей, пусть даже обидных или оскорбительных. Конечно, эти люди тоже должны нести ответственность за свои слова, но кулачных разборок быть не должно, Исак. Ни на уроке — ни где-либо еще.

Подросток молча выслушал меня. Пристально посмотрел в глаза и вышел, тихо прикрыв дверь.

Сказать, что я чувствовал себя в этой ситуации наиболее проигравшим — ничего не сказать.

А через пару дней Вальтерсен перестал посещать школу.

Сначала я подумал, что он снова принципиально игнорировал мои уроки, или же, был занят «более важными делами». Впрочем, мысль о последнем я гнал от себя как только мог. Несмотря ни на что, не хотелось смешивать этого подростка с грязью.

Стал выяснять причины отсутствия — в классе, понятно, ни слухом ни духом.

После урока подошел к Васкесу:

— Юнас, ты же дружишь с Исаком, скажи, почему он уроки пропускает? Приболел?

Парень как-то замялся в нерешительности, но затем, вскинув свои широкие брови, сложив руки на груди, с напором выпалил:

— А что такое, господин Насхайм? Хотите сказать, вам реально есть до него дело?

— Юнас, пропуски уроков — дело серьезное, и надо обязательно выяснить причину…

— Надо? Кому? Хотите сказать, вам это надо? Вообщем, извините, но Исак — мой друг, и обсуждать его с вами я не собираюсь! — с этими словами развернулся и скрылся в выходе на лестницу.

Делать нечего. Подросток пропустил уже полторы недели. Но такое впечатление, что никому до этого просто не было дела.

Учитывая, что я слышал угрозы в его адрес на уроке, в голову уже начинали закрадываться неприятные мысли.

Выяснил в канцелярии адрес. После рабочего дня сел в машину, и, решив не заезжать домой, сразу направился к Исаку.

Дом был на окраине улице. По внешнему виду можно было заключить, что постройки давно не касалась рука хозяина.

Позвонил в дверь. Через минуту ко мне вышла довольно миловидная, но несколько неухоженная женщина лет сорока.

— Добрый день, фру Вальтерсен, я полагаю?

— Да, это я, что вы хотели? — это было сказано вежливо, но сухо и с явным нежеланием говорить много.

— Меня зовут Эвен Бэк Насхайм, я преподаю у вашего сына — английский язык…

— У него проблемы с оценками? — не дала мне договорить мать Исака.

— Нет, напротив, с английским все хорошо, но его уже полторы недели нет на занятиях; скажите, он болен?

— Болен? Мой сын уже давно болен! И болезнь его — от сатаны! Иначе он бы не стал якшаться с себе подобными! — женщина с надрывом почти прокричала последние слова, и я догадываюсь, что она имела ввиду то, что Исак предпочитал парней… — а вы? — продолжила женщина, — что, тоже такой?! Что вам нужно от моего сына?!