Невыносимой пыткой было Исибэйлу прислуживать сегодня за ужином. А молодой хозяин, казалось, нарочно ему раздавал поручения за столом, побуждая бедного мальчика без конца натыкаться взглядом на то, какое расположение он оказывал прекрасной юной дочери лорда соседних земель.

С той самой поры, как Исибэйл с молодым Насхаймом вернулись от родителей мальчика, они почти не пересекались, если не считать исполнения обязанностей по дому последнего. При любой такой случайной и краткой встрече Эвен либо смотрел на юного лучника свысока, либо попросту не замечал его.

После всего того тепла, что они разделили на двоих, Исибэйлу, как он ни старался проявлять благоразумие, а было до жгучей соли в глазах и сердце обидно от такого внезапного равнодушия молодого господина.

Теперь еще и это его внимание к прелестной северянке…

Неудивительно, что едва ли отец и сын Насхаймы с гостями покинули обеденный зал, как Исибэйл, кое-как успев помочь Магде с посудой, сунулся в самый дальний закуток дома, где были печи, что отапливали первый ярус дома, и кладовые с припасами, откуда был проход к самой кухне. Там-то его, дрожащего под своим стареньким пледом, закрывшего лицо ладонями, и обнаружил чуть пошатывающийся от выпитого виски Эвен.

— Если бы не наша кухарка, я бы уже отправился искать тебя по двору, — тяжело опускаясь на одно колено, тихо, но строго обратился он к мальчику.

Исибэйл встрепенулся и убрал ладони от лица. Разглядывая сейчас плечи Насхайма, он только продолжал шмыгать носом.

— Поведаешь мне, что случилось у тебя? Или мне догадками себя изводить?

Исибэйл, совсем обмякнув возле согревающей спину горячей печи, вскинул взор на ждущее ответа лицо молодого хозяина:

— Не пристало вам, господин, беспокоиться о ваших слугах… Все у меня в порядке. Просто…

— Просто, ты когда лжешь, у тебя подбородок дрожью исходит, — неожиданно ослабил возникшее между ними напряжение Эвен. У самого тот час же улыбка на лице засияла, да только мальчик от его слов лишь головой поник:

— Простите, если дерзостью покажутся мои слова, но вы ведь не здесь сейчас должны быть… Там вас… она ждет, — почти что со всхлипом выдавил из самой груди Исибэйл последние слова.

Эвен только головой покачал, а затем осторожно обхватил пальцами обе ладони мальчика:

— Но я не с ней сейчас, Исибэйл… Взгляни же на меня, мальчик. Я с тобой.

— Нет… Мне наверное это чудится. Это Один надо мной потешается.-

— Неправда, Исибэйл, я с тобой. Так ответь мне, мальчик: почему же я сейчас с тобой? Ответь мне…

— Я не знаю, господин мой.

— Ох, Исибэйл… Не лги мне. Ты все знаешь… Все знаешь.

И как же сладко и тревожно было держаться за это запястье и с одним лишь желанием, идущим от всего его большого юного сердца, с трепетным благоговением прильнуть губами к ночного небосвода венам и почувствовать, как тонкие пальцы этой руки ласковым бархатом ложатся на щеку. Гладят лоснящуюся кожу. И эти малинового пудинга уста уже в роковой близости от его собственных.

— Не бойся, мой Исибэйл. Я не оскверню тебя… — Эвен тихо коснулся губами бледного лба. — Он не позволит…

— Потому что это то, что зовется «грехом»? — чистые, что лед на озере, слезы задрожали в глазах мальчика.

— Да, Исибэйл… И однажды я уже был наказан даже за помыслы об этом. Его я потерял… — Эвен прижал руку к скрытому под рубахой кресту. А затем в порыве обнял мальчика, крепко стиснув в своих руках. — Но тебя я не могу лишиться.

Как бы ни хотел Исибэйл навечно остаться в этих объятиях, но Эвен отпустил его.

Укрыв мальчика потеплее своим одеянием, он так и оставил его дрожащим даже под теплой овечьей накидкой. Но не холод был виной этой дрожи.

***

Едва ли угасли йольские костры, а дым от них еще не рассеялся, как дом наполнился суетой, что была ничуть не меньше, чем накануне приезда старшего Насхайма. И только на третий день, случайно, от без умолку болтавшей Магды услышал, что причина тому — скорое отбытие Эвена в земли, что лежали у самого Северного моря. Оттуда, уже весной, он должен будет держать путь через его воды к берегам Скандинавии.

За неделю до дня отъезда молодого господина Исибэйл превратился в совершенно жалкое существо. Неприкаянной тенью бродил по дому, сторонясь людей и в особенности Эвена. Больше всего на свете он отныне боялся встретиться с ним взглядом. Боялся не этих холодных, но оттого не менее прекрасных глаз. Боялся, что в его собственных, почти угасших очах, Эвен прочитает немую мольбу: не покидайте меня.

Мальчик помнил, что в то черное утро твердо решил не оставлять своего укрытия с тех самых пор, как помог Магде управиться с ранней трапезой. Младший Насхайм с людьми вот-вот должен был отправиться в дорогу. А Исибэйл, чтобы хоть как-то отвлечься, принялся перебирать пшено. На кухне это было его обычной обязанностью.

— Когда-то один человек сказал мне: «Научись отделять зерна от плевел, Эвен… Если желаешь, чтобы рядом были надежные люди».

Исибэйл так погрузился в свои мысли, что не сразу заметил, как напротив него за грубо сколоченный кухонный стол присел молодой господин.

— Я… — мальчик, пересилив подступающий к горлу ком, выдохнул и продолжил. — Я не сорняки убираю.

— Знаю, — улыбнулся уже по-дорожному одетый Эвен. — Но ты выбираешь лишь самые пригодные, правда? Самые чистые и светлые?

Разве сдержаться юному горячему сердцу в груди? Мальчика заколотило мелкой дрожью:

— Вы правы, господин. Как и всегда правы!.. — давясь слезами, прохрипел Исибэйл. — Вы ведь тоже подпускаете к себе лишь самых светлых и чистых? Непорочных, не запятнанных позором и следами чужих рук!.. — мальчик заслонил лицо ладонями.

— Не всегда так получается, Исибэйл, — Эвен, словно не замечая давно ревущего навзрыд мальчика, почти бесшумно встал из-за стола.

— Вам пора… да?.. — выплеснулся со слезами последний отчаянный вопрос.

— Да, — ответил Эвен, совсем не спеша уходить.

— Спасибо, — начал мальчик выровнявшимся голосом, все еще нет-нет, да и всхлипывая, — спасибо, что позволили увидеть вас напоследок, — Исибэйл тоже встал на ноги, чувствуя, как подкашиваются колени. — Все равно я и пары дней без вас не протяну здесь… Либо вашего отца люди меня со свету сживут, либо сам… от тоски сгину.

— Что ты такое говоришь, мальчик?

— Правду…

— Никто тебя и пальцем не тронет. Я уже говорил: будешь повинен — накажу тебя сам.

— Вы и наказали, господин, — вновь был готов разрыдаться мальчик. — Только в чем же моя вина? Какой же грех против вашего Бога я совершил?

Эвен, шагнув ему навстречу, накрыл ладонями угловатые плечи:

— Бог един для всех, Исибэйл. И для меня и для тебя. Ты же…

Он не успел договорить, так как в дверях показалась Магда, державшая на руках теплые вещи:

— Вот, господин. Все, как вы велели. Даже сапоги новые для него раздобыла!

Эвен, отняв руки от мальчика, обернулся и благосклонно кивнул раскрасневшейся от волнения и беготни кухарке:

— Пусть одевается. И поживей.

Он снова обратил лицо к слабо соображавшему в тот момент Исибэйлу:

— Жду тебя на дворе. Попрощайся с Магдой.

Мальчик рухнул к его ногам. Обхватив их чуть ниже коленей, прижался мокрым личиком.

Эвен сам поднял его с полу:

— Ни к чему тебе в ногах валяться, словно рабу. Ибо я не приказываю, Исибэйл. Я спрашиваю тебя: ты хочешь поехать со мной?

— Сильнее, чем вы и представить себе можете, господин! — воскликнул не верящий своему счастью мальчик.

— Тогда поторапливайся. Путь у нас с тобой долгий.

____________________________

«Отделить зерна от плевел»

Из Библии. В Новом Завете (Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 24—30) рассказывается, как некий человек посеял на своем поле хорошие семена пшеницы, а его враг на том же поле разбросал ночью и семена сорняков. Когда поле зазеленело, рабы сказали, что вместе с пшеницей взошли и плевелы — сорняки, и предложили выдернуть их. Хозяин решил иначе: «Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы; оставьте вместе расти то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою».