– Просто знай, что ты так не закончишь. Не так скоро, не в такой обстановке.

– Я знаю, милый, я знаю, – я положил ладонь на его щеку и попытался успокоить. Он начинал дрожать. – Я знаю, что ты будешь рядом, я знаю, что все случится еще не скоро. Просто жизнь Джека так сложилась.

– У тебя тогда был такой взгляд, как будто ты ждешь смерти.

Если честно, я не помнил, какой у меня был взгляд, как я себя вел. Я помнил, что вернулся домой, а после белое пятно в памяти. Я не придавал этому значения, такое иногда бывало у меня, но видимо сейчас это будет беспокоить Луи. Он снова говорил о динозаврах. Он так давно мне об этом не рассказывал, что все эти истории я словно слышал в первый раз. Это успокаивало его и меня. Даже его голос стал выше, тоньше, его руки игрались с тканью моей футболки, выводили узоры на моей спине и боках. Луи заснул, громко сопя, по-своему, что я обожал. Мы лежали на моей подушке, вернее, мальчик находился в моих руках, его голова лежала на моем плече. Его колено устроилось меж моих бедер, в начало этого холодного октября его тепло было мне необходимо.

– Доброе утро.

– И давно ты на меня смотришь? – он проснулся первее, но вставать не стал. Смотрел на меня все это время, насколько я понял.

– Минут сорок, наверно, – проснулись мы почти в той же позе. Я протянул руку к часам, что лежали на прикроватной тумбе.

– Девять утра, – я снова обнял мальчика, закрыв глаза. – Ты выспался хоть немного?

– Да, – хихикнул он, перебирая мои пряди. – Утром ты почти не храпишь. Только мычишь что-то странное, – я чувствовал его ухмылку. Его наглую, широкую, самодовольную ухмылку.

– Наверное, молю Бога избавить меня от тебя, – я укусил легонько кожу на его ребрах, Луи засмеялся.

– Щекотно! – я прокашлялся, прижал его хрупкое тело к себе сильнее. – И что мы теперь будем делать?

– Ну, надо сделать ремонт в одной из гостевых комнат в нашем родительском доме, – я поднял голову, чтобы посмотреть мальчику в глаза.

– Зачем?

– Все портреты в этой квартире не поместятся, мы оставим какой-нибудь или даже парочку, а остальное вывезем в Вашингтон.

– Ты что, сделаешь для меня что-то типа комнаты восхваления?

– Комнаты восхваления? – я засмеялся. – Не слишком ли ты мал, чтобы тебя восхвалять?

– Я думаю, что я уже слишком взрослый для того, чтобы меня восхвалять. Меня пора уже давно обожествлять и приносить ради меня в жертвы таких мужчин как ты.

– По-моему, мной уже кто-то пожертвовал.

Одна его бровь тянется вверх, глазки сверкают, но вместо того, чтобы приблизиться ради поцелуя, которого я так ждал, он дергает своей ногой и ударяет по промежности коленом. Не сильно, но вполне ощутимо. Тишина, а потом его задорный вольный смех.

– Прости, прости, прости, – целует лоб и гладит по голове, я сжимаю зубы.

– Ты чертов, – не знаю, какое слово подобрать, чтобы точно его описать, чтобы он сказал «да, я знаю» или «спасибо за комплимент», – ты едкий стервозный мальчишка, – ох, этот довольный скупой взгляд. – Ты треплешь мне нервы, – я сжимаю его ягодицы, надеясь, что ему хоть немного больно.

– Я очень стараюсь, спасибо, что заметил, – я оставляю его там.

– Не подходи ко мне сегодня.

За завтраком я терпел его ногу, лежащую на моем бедре, пятку, которая пыталась задеть мой член, и его выражение лица, такое, словно он меня не уважал. Знаете, кто так смотрит? Проститутки. Я не стал об этом ему говорить, знал, что это заденет его слишком сильно. Пропасть между двух его крайностей так сильно меня пугала и возбуждала. Иногда так и хотелось прокричать: «Ну вот, держи, забирай всего меня, все, что у меня есть, забирай все, оно мне больше не нужно!» – его губы, пытающиеся не растягиваться в улыбке, искривились. Скоро он ушел в спальню, а я расслабленно выдохнул.

– Да, алло? – по поводу картин. Сейчас они находились у Рича. – Подождите минутку, – на кухне не было моей записной книги, пришлось идти в библиотеку.

– Гарри, а кто это?

– Это из клуба, насчет перевозки картин, – я подтянул немного пижамные штаны.

Я встал у стены, зажав телефон между плечом и ухом. С этим всегда были проблемы и мне приходилось их решать. Вообще, я должен был убедиться, что картины не упаковывают вместе, как делали это однажды, и еще много этих мелочей. Луи вышел из спальни, ухмыльнувшись, я не знал, что он хотел. Он быстро шагал в мою сторону, я посмотрел на него, нахмурившись, стараясь слушать говорящего на том конце провода. Я думал, что Луи шел к холодильнику, но нет. Все было намного хуже. Он упал на колени с глухим стуком и в одно движение спустил мои штаны с нижним бельем. Я даже напрягся от неожиданности.

– Погодите секунду, – я прикрываю микрофон ладонью. – Луи, какого черта? – он улыбнулся, зажмурив глаза, и положил руку на мои яйца.

– Просто расслабься.

– Это очень важный звонок.

– Ну так говори, раз важный.

– Оставь меня в покое.

– Тише, тебя могут услышать.

Жаль, что я не мог его просто пихнуть. Он бы неправильно меня понял. Пальчики сжались на чувствительной коже, рука начала быстро двигаться вверх-вниз, кончик языка игрался со мной. Я дышал часто, старался не выдыхать в микрофон. А там, как назло, сидел кто-то медленный и тупой, говорящий постоянно: «Я не расслышал».

– Да, я сейчас запишу, – рука хаотично задергалась, я не мог держать ручку. – Одну минутку.

Его пламенный язык сводил меня с ума. И да, ладно, мне это нравилось. Луи терпеливо облизывал головку, стараясь вывести меня из себя. Я снова напрягся, за что получил шлепок по бедру, но это не помогло мне расслабиться. Я смог записать то, что мне сказали, хоть я и не соображал, что писал. Его рука прижала член к моему животу и губы осторожно спускались вниз, затем вверх побежал острый язык, мальчик ухмыльнулся, выдохнув, я сдержанно промычал.

– Дадите мне время? Мне надо сказать об этом нашему водителю.

– Конечно, конечно, – облегченно вздохнул я.

Горло этого сорванца сжалось, он меня освободил, я держал трубку телефона у уха, старался не шуметь. Луи еще раз взял меня полностью, я не выдерживал этого, его ногти вонзились в мою кожу на бедрах, я очень старался не толкнуться глубже. Его губы зажали член у самого основания, больно и неприятно, я даже сгорбился от этих сдавливающих ощущений. Я мягко простонал, а в телефоне кто-то снова говорил со мной.

– Я вас слушаю, – не-а, я даже не пытался.

Я опустил голову, чтобы посмотреть на своего талантливого мальчика, его правая рука находилась в его штанах. И это меня взорвало. Прям изнутри. Его ладошка двигалась в том же темпе, что и его голова, левая рука придерживала мое бедро. На серых светлых штанах появилось мокрое пятно. Его незрелость в этом вопросе тоже меня возбуждала. Мокрая правая рука взяла мой член у основания, Луи отдышался, его красные щечки заставили меня улыбнуться.

– Вы можете позвонить ему прямо сейчас? Я перезвоню вам через десять минут.

– Да, конечно.

Они все хотели меня сегодня довести.

– Луи, Луи, дай мне поговорить с Ричем, – я пытался набрать номер, но рука не слушалась. – Пожалуйста…

Он ничего мне не ответил. Продолжил. Я его за это ненавидел. Он снова, действуя на нервы, игрался с головкой, целовал низ моего живота, облизывал кожу по всей длине. Его издыхание наполнило помещение. К счастью, Рич говорил быстро и по делу, я только откидывался краткими «да», «нет», «возможно». Пятно на штанах Луи стало больше, его липкая ладонь снова взяла колечком член, начиная медленно оглаживать каждую вену. С самым довольным видом мальчик быстро слизал каплю спермы, засунув член в себя снова, я почувствовал, как он попытался глотнуть слюну.

– Возьми трубку, Гарольд, – я не слышал звонка, клянусь, я откинулся к стене и больше ничего не чувствовал.

– Еще раз позвонят, – он положил руки на свои колени. – Луи, пожалуйста, – я открыл глаза, чтобы посмотреть на него. Подбородок весь мокрый и блестит, я хотел снова почувствовать его маленький ротик.