Джоанна оставила меня с упавшей челюстью и вылезшими на лоб глазами. Я собирался, она ждала меня уже у машины.
– Так что, расскажете о себе что-нибудь? Некрасиво оставлять даму в неведении, мистер Стайлс, – она сидит за рулем и еще может при этом разговаривать, но не отводит взгляда от дороги.
– Ну, я преподаю в университете имени Леонардо да Винчи, в Нью-Йорке, – мы останавливаемся, и я только сейчас заметил, какая же дыра, все-таки, это место.
Я иду за Джоанной, по разбитой бетонной плитке, по обе стороны от нас стоят какие-то статуи, у некоторых из них не хватает частей, и я не думаю, что это задумка скульптора. Ресторан, если его так можно назвать, располагается отдельно от всего в этом городе, и музыка из него раздается не самая приятная. Заведение небольшое и, как я заметил, когда вошел, не блещет изысками и хоть каким-то стилем. Красный пол, который выглядит в точности как в самых дешевых пабах, занавески на окнах, которыми можно только укрывать покойников в гробах, усеянные пятнами скатерти, которыми стыдно даже вытереть руки после очень грязной работы, создавали ощущение того, как будто я зашел в притон, где у барной стойки мужики разливают крепкие напитки и швыряются смятыми и липкими банкнотами, где пахнет развратом и похотью. Это место было почти таким. С одной стороны стояли столики, за которыми сидели пары, воркующие о своем, а с другой стороны толкались какие-то простые рабочие, которые били бутылки о головы друг друга и шумели. Мы присели за самый отдаленный столик, чтобы по минимуму слышать нецензурную брань. Я хоть и приехал из США, самой грязной страны в мире, как о ней все думают, не терпел грязную жизнь маленьких городов, ненавидел заведения, где можно было встретить таких людей.
– Так, вы преподаете, да? – переспросила она меня, пока я пытался отключить мозг.
– Да, я учу детей основам графики и живописи, многие ненавидят мой предмет.
– Неужели? Я бы ходила на ваши уроки с удовольствием, – она как-то странно улыбается.
– Я очень строго сужу детей и не даю им возможности расслабиться.
– По вам и не скажешь, что вы очень строгий.
– По вам и не скажешь, что вы имели ребенка не от своего мужа.
– У твоего дяди плохие гены.
– Неужели?
– Да, – она игриво засматривается в мои глаза. – Что мы все обо мне да обо мне? Расскажите еще что-нибудь о себе, мистер Стайлс.
– Я обожаю Прованс и провожу здесь по две недели каждый год.
– И вы ни разу не навестили своего дядю за все это время? Разве так можно?
– Ну, моя мать не очень хорошо ладила со своим братом, поэтому я не сильно стремился к вам.
– И из-за чего же они повздорили?
– Не знаю, я никогда не интересовался.
И знаете что? Через пятнадцать минут нашего разговора она вырулила его на своего распрекраснейшего сыночка. Я имею в виду, она действительно рассказывала о нем слишком много. И пока я слушал все мельчайшие подробности, вплоть до количества родинок на его теле и небольшого родимого пятна на внутренней стороне бедра, я оставался в своем уме, а нам уже принесли вино. И она подумала, что уже после третьего бокала не замечу, как она со мной флиртует и выпивает всего по глотку, наблюдая, как я от отвратности этого места, да и самого вина, опустошаю сосуд, давая организму дополнительный заряд энергии. Она сняла свою туфельку под столом и почти закинула мне свою ногу на колено, а я всего лишь как дурачок улыбался, давая женщине возможность проявить себя во всей своей сущности. Я ведь знаю, к чему все ведет, и это, как показал многолетний опыт, никогда неизбежно. Честно, где-то после двух часов нашего распития алкоголя и легкого разговора, я потерялся, поэтому и не заметил, как оказался зацелованным ее губами около дома, когда она, немного агрессивно, цеплялась за меня, как за свое не очень хорошее прошлое, и как мы оказались в гостиной, а я взглянул на часы, которые показывали уже полночь и мы услышали странный шепот телевизора. Она остановилась и ее взгляд резко изменился, а я, когда наконец увидел, что растопило ее сердце, пришел в себя.
– Мой сладкий мальчик.
Луи спал на диване, со сложенными под щекой руками. Джоанна присела рядом с ним и поглаживала его по спине, параллельно снимая с себя обувь и драгоценности, распуская свои волосы из очень странной, но вполне аккуратной прически. Я, будучи уже полностью под своим собственным контролем, тихо предложил ей отнести Луи в его спальню, потому что спать на диване не совсем этично, и даже неудобно. Она кивнула, и я старался сделать это как можно аккуратней, понимая, что если мой мозг уже осознал то, что я не пьян, то мое тело все еще желало упасть где-нибудь рядом, лишь бы не делать лишних шагов. Джоанна неторопливо шла за мной, зачем-то придерживала мою спину, когда мы подымались по лестнице, и осталась в коридоре, когда я укладывал Луи на его кровать, всего лишь немного прикрывая его ноги покрывалом, чтобы он не перегрелся из-за жары. Он что-то мягко пробормотал, и я пожелал остаться рядом с ним вечность, он был до умерщвления восхитителен. Но у матери Луи были другие на меня планы, поэтому, снова прикинувшись пьяным неопытным школьником, я позволил ей сделать со мной то, что она хотела.
Это не было неприятно или приятно. Это было всего лишь никак. Без чувств и без настоящих эмоций, она всего лишь использовала меня для своих личных целей, ну а я всегда рад помочь хорошим людям. Я не спал, только слушал ее дыхание. И когда наконец солнце начало подниматься в небо, когда город был окрашен моими любимыми цветами, я встал, надевая свой костюм, пытаясь не выглядеть как-либо плохо. По пути в свою комнату, я заметил Луи, который распластался на своей одноместной кровати так, как будто он не маленький двенадцатилетний мальчик. Я был не сонный и полностью себя контролировал, поэтому зашел, закрывая за собой дверь. Я мялся около нее, потому что мне хотелось посмотреть на него полностью, а потом уже и изучить каждую маленькую часть его тела. Я простоял там достаточно долго, уронив свой пиджак на пол, пытаясь отпечатать эту картину где-то даже не в мозге, а в сердце, чтобы сохранить ее навсегда.
– Вы там еще долго будете стоять? – мое сердце только что ушло в пятки, это было неожиданно. Он приоткрыл свои голубенькие глаза и посмотрел на меня сонно. – Не бойтесь, я не скажу маме, – я был в ступоре и ничего не мог с собой поделать. – У вас с ней был секс, да? – все еще пытаюсь сбежать где-то внутри себя.
– Да, – наконец-то выдыхаю я. – Почему ты не спишь?
– А почему не спите вы? – Луи садится на кровати, как бы приглашая меня сесть напротив.
– Ну, потому что я не хочу.
– Вот я тоже не хочу, – его глаза бегали, как-то напугано, но он не подавал виду. – Вы же знаете, что у мамы есть кавалер в Париже?
– Нет, – мне почему-то стало немного стыдно.
– Он мне не нравится, вы подходите ей больше, – он улыбается, даже тихо хихикает. – Вы поженитесь?
– Нет, я ведь не люблю ее.
– Жаль, – мы замолчали, выдержали паузу, потому что не знали, что бы еще сказать друг другу. – Мистер Стайлс, а почему вы нас никогда не навещали?
– У меня не было времени, я всегда занят работой, – не хотел нагружать ребенка проблемами взрослых.
– А кем вы работаете?
– Я преподаватель. Учу других рисованию.
– Научите меня?
– Если ты сам хочешь.
– Да, я очень хочу, – кокетливо наклоняет голову в сторону. – Расскажите мне о своей жизни.
– Мне нечего рассказывать. Я просто живу и рисую. В этом нет ничего необычного.
– Тс-с-с-с-с, – он закрывает мне рот ладошкой и прислушивается. Я ничего не слышал. – Кажется, Дори проснулась, – он шепчет, хмурится. Спустя пару секунд он берет мою руку и закрывает рот ей, а сам встает с кровати и подходит к закрытой двери. – Под кровать, быстро! – кричит шепотом.
– Что?! – я тоже кричу шепотом.
– Она поднимается ко мне, быстрее, – подталкивает меня ручками и мило хохочет.
– Луи, мой пиджак!
– Сейчас! – он хватает мой пиджак с пола и ложится вместе с ним в постель, быстро прикидываясь полумертвым. Я никогда не чувствовал себя более неловко. Под кроватью было пыльно и тесно, а сверху был ребенок, который не мог улечься, поэтому еще больше давил на меня. Дори и правда зашла в комнату, открыла шторы и ушла, даже не заметив меня или что-либо еще в комнате. Как будто бы она еще спала. Мы подождали еще две минуты и я услышал хохочущего во все горло Луи, который свесился с кровати, смотря мне прямо в глаза. – А ваш пиджак приятно пахнет. И еще вы нравитесь мне больше, когда вы под кроватью, мистер Стайлс.
