– Луи, не хочешь порулить? – мальчик отбросил свои вещи.

– Конечно хочу! – он поднимался по лестнице, был счастлив.

Вскоре мы отплыли, я стоял на палубе с чашкой кофе, следил за рассекающейся водой и волнами, что мы создавали. Мы двигались не очень быстро, остров был виден с берега Портленда, находился чуть ли не в пешей доступности, туда ходили паромы. Но нам не хотелось торопиться, мы двигались тихо, наслаждаясь полуденным солнцем, что опускалось за горизонт медленно. Я посмотрел на своих товарищей, что сидели на пластмассовых стульях, их расстегнутые рубашки слегка развивались на ветру. Они чокнулись стаканами, наполненными виски или коньяком. Я улыбнулся.

– Чего это Стайлс улыбается? – Луи все еще сидел в рубке с Франческа и Ричем, на меня уставились Гектор и Джерри. Джек уже висел на перилах.

– Да так, я просто наслаждаюсь видом. Мы давно не выбирались на нашей яхте, – моя чашка была пуста.

– Скажи спасибо, что тебя не слышит Франческа, – я засмеялся. – «Нашей», – перекривлял меня Гектор. – Он за эту яхту горой.

– Вот точно, – поддакнул Джерри.

– А куда мы путь держим? – прокричал я, шагая ближе к рубке. – Эй, Франческа! – мальчик выскочил из помещения, чуть ли не сбивая меня с ног. – Ты двигаешься куда-то на север, а не на восток, – Рич осмотрел меня снизу-вверх, лукаво вытянул ухмылку.

– Да мы через Лонг-Айленд, – я смотрел на нелепую кепку друга.

– Мы же собирались на Пикс, – как-то грустно сказал я.

– Успеется твой Пикс, Гарри, до него рукой подать, а у нас в распоряжении пять с половиной дней.

– Понятно, – я им кивнул и спустился снова на палубу.

Подул прохладный влажный ветерок, Кайл тащил Джека в каюты. А мы всего минут сорок пять в пути. Им путь перегородили выходящие к нам Форд, Крис и Курт, последний нес в руках коврик и мяч, а те двое несли клюшки. Я по-глупому усмехнулся, посмотрел на Луи, что следил за водой, держа в руках свою камеру, уже обклеенную смешными и совсем детскими наклейками. Он резко ко мне повернулся, я услышал только характерный щелчок кнопки фотоаппарата. Мальчик мне улыбнулся и, закусив губу, посмотрел на снимок.

– А он красивый, – я хорошо услышал его слова, хоть вокруг на самом деле было шумно. – Потому что на нем ты, – Луи кокетливо улыбнулся и зажмурился, озаряя блеском только одного своего глаза, и тогда я понял, что этот океан ничего по сравнению с этими ярчайшими и выдающимися глазками.

Через три минуты я уже прижимал его к иллюминатору нашей каюты, усадив на средней широты подоконник, или что-то на него похожее, придерживая эти упругие ягодицы ладонями, целуя его губы рвано и незаконченно, боясь быть застуканными. Мальчик тяжело дышал и пропускал стоны в мой рот, которые я глотал, стараясь успокоить горящее нутро, но это делало только хуже. Отпечатки от подушечек его пальцев точно останутся на моем лице.

– Мы должны закончить, – Луи целовал уголки моих губ, опускаясь по подбородку вниз.

– Я уже заведен, – я закрыл глаза, когда почувствовал его влажные губы на своей шее.

– Нас могут заметить, – его ноготок прочертил тонкую белую полосу по моему предплечью, он посмотрел мне в глаза.

– Мне казалось, вы это уже обсудили, – он пожал плечами зачем-то, я опустил голову, ударяясь о его худощавое плечо. Из-за отсутствия тренировок его мышечная масса уменьшалась.

– Нет, я и не собираюсь это обсуждать. По крайней мере, еще пару месяцев, – я пробубнил, но был уверен, что мальчик хорошо расслышал.

– Ждешь моего совершеннолетия? – я почувствовал расплывающуюся улыбку в его словах.

– Я думаю, что это хоть немного упростит ситуацию, – он провел рукой по моим волосам, зачесал их назад, я поднял голову.

– Ладно, Гарольд, – прошептал, совсем не своим голосом. – Я люблю тебя, – я чувствовал его эрекцию.

– Я тоже люблю тебя, – моя была не меньше. – По-взрослому, – я улыбнулся и сделал шаг назад от него.

– Конечно, по-взрослому.

Я считал, что умение сдержаться – это и есть любовь. То есть, любовь не есть умение сдержаться, но, в общем, я не писатель и изложить эту мысль не смогу. В течение дня Луи продолжал спонтанно – или не совсем – меня фотографировать и отлично ладить с моими «недалекими» друзьями. Они даже обсудили его роль Беллы, я в это время стоял на самом носу судна, покачиваясь от неспешных волн. Мы странно бороздили просторы, двигались хаотично, отдалялись и приближались к виднеющейся на горизонте земле. Луи сфотографировал меня на фоне заката с бокалом вина, пьяно и расслабленно улыбающегося, с растрепанными из-за ветра волосами и с повивавшей в сторону рубашкой, что была застегнута только на три нижние пуговицы. Наши медальоны висели на местах и как будто были невидимы для других.

– А нас сфотографируешь, Луи? – я не успел отойти, меня перехватил Крис. – У нас нет ни одного совместного фото с отдыха! – мальчик делал шаги назад, чтобы уместились мы все, почти все, Франческа за рулем, а Джек пьянеет от одного стакана шампанского, чем обычно злоупотребляет.

– Скажите «желтая волна»! – я не сказал, но все равно широко улыбнулся, по непривычке обнажая зубы уж очень сильно для самого себя.

– Желтая волна! – пронеслись по океану тяжелые мужские голоса, что точно могли охмурить неотважных сирен.

Девять из нас, в их числе и Луи, могли похвастаться умением готовить, а еще трое просто лестно отзывались о наших блюдах. Тыкать на них пальцем не будем, на достаточно просторной кухоньке было слишком много хозяев, а Франческа все не мог отойти от руля. В подсобной ребята нашли не совсем старый гриль, вдруг всем захотелось чего-то тяжелого и мужского, типа жареного мяса. Но Рич всех вразумил. Своим обычным отцовским криком. Он разогнал остальных как поганых провинившихся ребятишек, а мы с Луи наслаждались видом.

– Гарольд, разве это не прекрасно? – опускался розоватый теплый сумрак. Я оглянулся, взял руку мальчика в свою. – Ты, я, безграничный океан и закат.

– А еще несколько спорящих мужчин неподалеку, – я улыбнулся, поцеловал прохладные костяшки мальчика, он глотнул кока-колы из банки.

– Это все на втором плане, – прошептал Луи, посмотрел в мои глаза. – Я люблю тебя, Гарри.

– Я тоже люблю тебя, – трепет в наших глазах не описать, а нежность, бесконечно красивую и неподдельную, не заметить простому человеческому глазу.

Кто-то очень сильно хотел, чтобы мы сорвались и оказались постыдно выставленными со своей любовью на всеобщее обозрение. Я поцеловал хихикающего Луи в губы в последний раз, оставил его на кровати в нашей комнате. Но он так звал меня к себе и тянул на указательный, схваченный в последнюю секунду, палец. Я устало опрокинул голову в противоположную сторону и пытался освободить себя. Но Луи не сдавался, и я снова оказался над ним и придавил, уже не жалея тонких костей. Он тихо проскулил «ты тяжелый» в мое ухо, я прошелся языком чуть левее кадыка, с очень громким и четким причмокиванием поцеловав место под мочкой уха. Мы замерли на мгновение.

– Никто не слышал, – зашептал Луи, я поднял взгляд на иллюминатор, уже нарисовывалась гуща тьмы.

– Я пойду, – я поцеловал его щеку, встал и быстро завязал волосы, в последнее время они мне очень мешали.

– Тебе идет, – мальчик ухмыльнулся, я недовольно закатил глаза и покинул каюту.

В рубке Франческа засыпал, но обычно он держался до последнего. Рич уговаривал друга пойти и выспаться, я поднялся к ним. В помещении стояли еще Джек и Форд. Они спорили о том, кто останется у штурвала, хоть яхта ночью и не двигается, разве что течением, не знаю, почему мы останавливались, если быть откровенным. Просто надо следить за рулем, ведь Франческа любит свою яхту как члена семьи. Да, он мог показаться вам странным, но лучше не берите в голову.

– Мы с Луи можем, – влез я, все разом на меня повернулись. – Ну, ничего сложного делать не надо, а ему нравится рулить и все в этом роде, – Рич одобрительно кивнул, а его мнение никогда не оспаривалось. – А я подстрахую, чуть что.