– Вы не думаете, что это может быть неуместным? – нападать на нее было неверным решением, но это не я. Это человеческая психология. – Луи всего-навсего мой двоюродный брат, который потерял родителей слишком рано, а я оказался рядом. Не кажется ли вам, что это совершенно неприлично и отвратительно?

– Извините, – она опустила голову и исчезла.

Я поправил ворот своей рубашки и снова оглядел картины. Ничего не скрыто, все его чувства выставлены напоказ. Я застрял на глазах цвета морской волны, на портрете, висевшем среди таких же прекрасных творений. Я почувствовал тепло его тела и шепот у уха. Он шептал слова любви.

– И что дальше? – к моему приходу домой он справился со всеми своими эмоциями. Луи сидел у умывальника на столе, руки уперлись о его край.

– Будем ждать приглашения в другие галереи, – сегодня на улице было гораздо теплее, а мальчик закрыл окна в квартире.

– А почему бы не попроситься в другие галереи? – я расстегнул верхние две пуговицы рубашки, повернулся к нему, убирая волосы назад.

– В каком смысле?

– Ну, Розалина не ждала приглашения труппы, она просила у директоров принять нас.

– Это не в моем стиле, люди должны возжелать меня и мои картины, – он улыбнулся.

– Ты самовлюбленный придурок, Гарольд, – смотрел на меня мягко, я тоже улыбнулся.

– Совсем немного, разве что, – я подошел к нему и взял его руку в свою. – Я люблю тебя, – Луи смотрел в мои глаза, смотрел настойчиво и влюбленно. Я прекрасно это понимал. – Я хотел поблагодарить тебя, – я зашептал, потому что эти слова предназначались только ему. – Я хочу сказать много слов благодарности, Луи, милый, – теперь его глаза бегали, растеряно и безысходно. – Я люблю тебя, я очень сильно люблю тебя, я отдаю тебе свое сердце, – я улыбнулся, глаза намокли. – Мне никогда не было так хорошо с кем-то, – я совсем распался на части.

– И мне, – он тоже шептал. – Я люблю тебя, Гарри.

Мы поцеловались. Без языков, просто столкнулись губами, Луи совсем немного раскрыл свой ротик, но лишь для того, чтобы поцелуй стал слаще. Мои слезы теперь были на его лице, мы оторвались друг от друга. На секунду, посмотрели в глаза друг друга, я заметил зеленый проблеск в них, крапинку моего зеленого. Готов поклясться, что Луи заметил в моих глазах остатки голубого.

– Ты чего плачешь? – я отошел немного и протер свое лицо. На самом деле только размазал все слезы. Я пожал плечами.

– Я не знаю, – я улыбнулся, мальчик спрыгнул и подошел ко мне.

– Ты у меня такой ранимый, – он меня обнял и прижался к груди.

– Я-то? – я поцеловал его голову и взъерошил немного волосы.

– Ага, – выдохнул он в ткань моей рубашки, там стало тепло.

– Как и ты, – мы синхронно издали смешки.

Вот так. Я никогда не думал, что что-то будет происходить так медленно и быстро рядом с ним. Через две недели мы отметили нашу пятую годовщину, что до этого не делали. Я видел его каждый день рядом в постели, обычно я просыпался раньше, но бывали утра, когда он будил меня своей музыкой и приятным запахом тостов, приготовленных лично для меня. Я смотрел на него в постели, когда солнце отражалось от блестящей ото сна кожи, когда верхняя губа открывала вид на передние зубки, и его нос дергался из-за моих прикосновений.

– Я принес ужин, – сегодня было собрание клуба, они все собирались продвигать мою выставку. Всего лишь дружеская помощь. – Что это у тебя в руках?

– Это? – мальчик приподнял бокал вверх мне навстречу, я проглядел там розовую жидкость. – Это розовое вино.

– Розовое? – на столе стояли две бутылки вина. – Не помню, чтобы мне дарили розовое вино.

– Я изготовил его сам, – он опустошил бокал и прополоскал им рот прежде, чем глотнуть. – Немного белого, немного красного, и voi la (вуаля)! – его акцент смог загладить его вину. Я прищурился.

– И как оно? – он снова наливал в бокал содержимое бутылок, я заметил, что он уже был пьян.

– А ты попробуй, – на стол упала капелька красного, Луи быстро вытер ее пальцем и облизал его, передавая мне бокал. На вкус ничего.

– Неплохо, – я сделал всего один глоток, чтобы прочистить горло. – Но тебе надо поесть, иначе ты свалишься с ног от опьянения.

– Если ты вдруг забыл, у меня уже был опыт, – он улыбнулся, сел на стул.

– Да, причем не очень приятный, – я взял нам еды из итальянского ресторана. – Но да ладно, не будем вспоминать об этом, – у меня было хорошее настроение. – Я принес нам оссобуко и ризотто. Классика, – он снова сделал глоток вина.

– И что же это?

– По-моему, ты еще не пробовал.

– Я бы все равно не запомнил, – я улыбнулся.

– Конечно, вид уже не совсем ресторанный, но зато еще теплое, – я передал ему пластиковую упаковку, шагнул к вилкам. – А ты что делал целый день, кстати?

– Да так, – бокал был пуст. – Я сделал несколько фотографий в агентстве, сегодня забрал их, – я подал ему прибор, мальчик смотрел на меня. – Я хочу снять портрет в нашей спальне.

– Зачем?

– Я повешу свои снимки, Гарольд, из-за телевизора все равно половина уже не видна.

– Но это подарок, – я сел напротив, бутылки слегка мешали.

– Но там я еще маленький, – он вздохнул. – Давай снимем?

– Завтра?

– Ладно.

Мы просто ужинали, я убрал бутылки, но сам Луи уже не хотел пить. Двух бокалов ему хватило. Вообще, смешивать алкоголь очень опасно, но я думал, что мы обойдемся всего лишь рвотой и позеленевшим лицом. И это будет ему уроком на всю жизнь, потому что кто вообще мешает вино? Опускалась темнота, наш ужин затянулся на целый час, потому что мы бесстыдно флиртовали друг с другом. Смеялись и говорили о разных мелочах. Пьяный Луи мне определенно понравился. Я не стал ворошить память и вспоминать о случившемся два года назад. Это прошлое, я никогда не держусь за прошлое, каким бы оно ни было. Я сидел у дивана, Луи – на нем, мы смотрели какую-то мелодраму. Он игрался с моими волосами.

– Если будет больно, то ты мне скажешь, – я кивнул, улыбнувшись.

Мальчик расчесывал мои волосы, очень осторожно, я чувствовал его тонкие пальчики, дотрагивающиеся до кожи, массирующие мою голову. Он хотел попробовать что-то заплести, но судя по вздохам мало что получалось. А я сидел и улыбался. За окном послышался ветер, очередной вздох мальчика и разочарованное цоканье.

– У меня не выходит, – проговорил он, я усмехнулся.

– Ты просто устал, – я повернулся. – Пойдем спать.

– Хорошо.

Луи отключился. Я прижал его к себе, чувствуя учащенное сердцебиение и тепло. Я улыбался. Я заснул, улыбаясь, потому что это то, о чем я даже не мог мечтать. Испарявшийся через кожу алкоголь придал ему тот самый терпкий вкус, я поцеловал его плечо несколько раз, как и кисть руки. Его дыхание дарило ощущения абсолютного покоя и счастья. Поэтому у меня и полились слезы, снова. Я не знал, что и делать с собой, прижимая спящее тщедушное сейчас тельце этого мальчика, выпуская все эмоции наружу. Я был благодарен судьбе, или кто там еще сводит людей, которые по умолчанию не должны быть вместе. Я был бесконечно благодарен.

– Гарри! – еще секунду назад свет вырвал меня из крепкого сна. Я не сразу все понял. – Гарри-и-и! – Луи потряс меня за плечо, я открыл глаза.

– Что? – лицо опухшее, залитое слезами. – Что случилось? – я сел на кровати, мальчик стоял напротив.

– Вот, – выдавил он, выставляя мне свои предплечья.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что происходит. Я протер глаза, стараясь разглядеть на его руках что-то, что так его напугало. Небольшие пятна разной формы, красноватые, показались не только на руках, но и на шее. Больше их нигде не было. Пять утра. Мы мчимся в больницу, Луи не может перестать лить слезы, и я не решаюсь успокоить его. Это очень похоже на ВИЧ-инфекцию. Я давлю на педаль, город только-только просыпается, машин нет совсем. Ожидая самого худшего, мое сердце болело за Луи. У него не может быть такой плохой конец.

– Это аллергия, – я протер свое мокрое лицо ладонями, выдохнул. – Мы еще выясняем на что именно, может быть, вы помните, что он такого вчера съел или выпил?