– Иногда так бывает, – он выдыхает, разочарованно. – Любви нет дела, в кого влюблять нас. Ты расстроен из-за чего-то?

– Ты знаешь, что нам нельзя быть вместе, просто мы никогда не сможем выйти на улицу, держась за руки, или поцеловаться на публике.

– Нам этого и не надо.

– Разве?

– Луи, я люблю тебя, и миру необязательно знать это. Главное, чтобы об этом знал ты.

– Ладно, я тоже люблю тебя.

Джемма не пришла в театр. Она не посетила выступление Луи. В театре я выискивал ее глазами, надеясь на лучшее. Не хотелось осознавать, что нашим отношениям конец. Она ничего не сказала мне, но после того, как мы вернулись в отель, у меня не было времени, чтобы позвонить ей. Ночью отправлялся самолет – так ведь быстрее – в Нью-Йорк и Фадеева уже собирала нас всех. Я не очень хорошо себя чувствовал из-за сестры, но собирался позвонить ей.

Я уверял себя, что все будет в порядке.

========== vingt. ==========

– Неожиданно было встретить вас здесь, – я пожимаю руку Марти, затем его отцу. – Гарри Стайлс, – он улыбается, – приятно познакомиться!

– Гордон Вилфорд, – Марти очень похож на отца. Этот мужчина очень хорошо выглядит.

– Да, на самом деле, это сюрприз, Луи не знает, – в руках парня букет цветов и коробка конфет. – Я не знал, будет ли это уместно, – он застенчиво поднял на меня взгляд.

– Луи обязательно понравится, – я дружелюбно кивнул.

Я остался с ними и не стал уходить к мальчику. Настроение у меня, если честно, улучшилось, а когда я позвонил домой, мне сообщили, что Джемма еще не приехала. Ну да, она и Джонатан не могли бросить работу так скоро, хотя, на самом деле, они жили только на родительские деньги. Ну, на самом деле, мы этого не стеснялись. С фабрик по всей Америке на счет капало несколько миллиардов долларов, это без учета Южной Америки, Канады, Евразии, где мы тоже были. Вместе со всеми этими бумажными делами справлялись надежные люди, но я считался владельцем всей сети, если это можно так назвать. Я глянул на Марти, хотел увидеть его реакцию на Луи. Тот появился на сцене снова в темноте, озаренный прожектором, словно луной. А у парня рядом со мной буквально закончился кислород. Таким восторженным его я еще не видел, он не мог оторваться от бесконечно легкой порхающей фигуры моего Луи, и, не буду лукавить, я даже немного заревновал, поэтому снова повернул голову к сцене и внимательно следил за своим мальчиком.

– Марти! – здесь в гримерные журналистов не пускали, я стоял рядом с Гордоном, когда мальчики обнимались.

– Это тебе, – все было очень неловко для парня, его отец улыбнулся.

– Спасибо, – на лице Луи показалась маленькая улыбочка, его глаза сверкали как две звездочки, теперь улыбался и я.

В помещении быстро стало шумно, здесь появились другие люди, мы вышли, сразу же наткнулись на журналистов и репортеров, их огромные камеры и свет не давали нам пройти.

– Мистер Стайлс, а что вы можете сказать о выступлениях Луи?

– Гордитесь ли вы им?

– А вы когда-нибудь раскроете тайну его рождения? Нам всем очень интересно!

– Собираетесь ли вы отдать его еще куда-нибудь?

– А как скоро новая выставка и будет ли она вообще?

Я видел, как лицо старшего Вилфорда менялось, как его уважение ко мне исчезало, как он начинал презирать меня. Я обычно не трогал журналистов, не трогал их аппаратуру, обычно я говорил два-три слова. Мне не к чему были эти скандалы, я упорно продвигался мимо, стараясь никого не задеть, за мной шли Марти и его отец, мне задали еще несколько вопросов, но я не отвечал. Я сохранял приватность, интригу, я хотел снова заинтересовать людей. Я ужасный человек, я знаю. Но, ох, популярность, она такая удивительная, ее можно сравнить с дорогим шампанским, приятно щекочущим горло.

Следующим днем Луи и я отправились вместе с труппой к самой Фадеевой, чтобы отпраздновать гастроли, чтобы пересчитать деньги, чтобы перечитать все рецензии от критиков. На самом деле, изначально, у Розалины не было желания звать меня. Когда Луи сказал: «Конечно, мы с Гарри придем», – ее лицо резко изменилось, она не была этому рада. Ну, так я заметил по ее поведению, она только скрипя голосом выдала «да, приходите» и больше ничего.

– Зачем мне идти туда, я не понимаю, – раннее утро, вынужденный ранний подъем.

– Я не хочу быть там один, – он окружен сладостями и всей его любимой вредной едой.

– Ты не будешь один, ты будешь с труппой, – я разминаю его стопы, фоном идет телевизор.

– Просто, – пьет сок и пакета с трубочкой, переводит взгляд, – там муж Розалины и..

– Понятно, – не хочу слышать, что будет после «и», просто отвечаю ему. – Хорошо, я пойду с тобой.

– Я тебя люблю, – я улыбаюсь и смотрю в его глаза.

– Я тоже тебя люблю, – после этого Луи передвигается, чтобы поцеловать мой лоб.

Розалина, как я и предполагал, жила не в доме, а в большой квартире. В огромной двухэтажной квартире, где пахло этой «гламурной» старостью, вроде всех этих предметов косметики для пожилых дам, где пахло сигаретами и крепким алкоголем. Квартира темная, но это не тот темный цвет, что в родительском доме. Это такой темный, который блестит, от которого становится жарко. В интерьере много бардового и золотистого, очень много разных деталей, типа бахромы и покрывал на диванах, креслах, много всяких картин на стенах. По всему дому стоят пепельницы, Фадеева посчитала нужным провести нам с Луи личную экскурсию. Замечаю свою картину среди многих других. Фадеева вместе с платком на шее и с длинной сигарой в руках ведет нас наверх, там несколько комнат, одна закрыта и ее нам не показывают.

– Иди возьми что-нибудь, – Луи можно было выкупить одной шоколадкой. Мы остановились у входа в комнату.

– Гарри? – мальчик поворачивается ко мне.

– Не спрашивай у Гарри, просто иди и возьми, – мы с ней смотрим друг другу в глаза, я усмехаюсь.

– Иди, Луи, возьми, – в комнате стоял шкаф, где стопками лежали всякие коробки конфет, много шоколада, печенья и всего в этом духе.

– Гарри, вы, должно быть, очень строгий, – стеклянные двери были поставлены там специально.

– Что вы, напротив, – он выдыхала дым в сторону, а пепел отправлялся во все пепельницы в доме. Во все. Буквально.

– Я хотела спросить у вас, – я нахмурился, свел брови, мои руки находились в карманах.

– О чем?

– Я еду в Канаду, на их фестиваль балета, я бы хотела взять с собой Луи, он же сейчас не учится? – мальчик слишком долго выбирал себе сладость. Я максимально выпрямился, стараясь выглядеть строго.

– Нет, он не учится, но, я боюсь, что отдать его вам, чтобы вы поехали в другую страну, – я мотнул головой и перевел взгляд, – я не смогу.

– И почему же?

– Я просто не смогу, – я снова смотрю в ее глаза, она пафосно выдыхает этот чертов дым в мою сторону. – Хотя, мы ведь должны спросить у мальчика сначала, не так ли?

– Я так и знала, что вы всегда учитываете мнение Луи.

– Конечно, это ведь он поедет, а не я. Он может просто не захотеть, – я пожал плечами, она осмотрела меня сверху-вниз и обратно, поместила сигару меж своих скомканных губ.

– Вы правы, – я улыбаюсь, пряча свои губы, очень сжато.

Вечер проходил вполне неплохо, я не сидел за столом, стоял у лестницы, откуда смотрел на мальчика, который выглядел очень счастливым. Вдруг все эти дешевые краски интерьера заиграли чем-то светлым и простым. Фадеева настоятельно предлагала мне алкоголь, которым любила побаловать себя и труппу. Я не хотел показаться слишком правильным, но я не пил, потому что мы приехали на машине, и запретил мальчику, ведь он еще слишком мал для этого. Я не хочу, чтобы он пристрастился к алкоголю, даже если от одного небольшого стаканчика ничего не будет. Вечер был очень ярким и совсем немного шумным, но внезапно я услышал скрип ступени позади и обернулся.

– Добрый вечер, – все затихли, за перилами от меня стоял Ричард. Он выглядел очень потерянным, как будто не понимал, что происходит.

– Дорогой, возвращайся в спальню, пожалуйста.