– Гарри, – сжатие плеча и тонко вонзившиеся в кожу ногти я не смог проигнорировать. – Не будь таким очевидным, – повернулся к Джемме.

– Я стараюсь, – я улыбнулся и посмотрел на людей, которые на нас не обращали внимания.

– Не-а, – она сдерживала улыбку. – Кстати, как вы там? Все в порядке?

– Эм, ну, – некоторым пора было уже идти, – Луи немного грустит из-за того, что он еще не знает, в какой колледж ему идти и чем заниматься. И еще он не хочет терять своих друзей, но они уезжают из Нью-Йорка.

– Я думала, что он не пойдет в колледж, а станет зарабатывать в труппе, на постоянной основе, – она уловила в моих глазах непонимание и неодобрение. – Это не так уж и плохо, из-за учебы он не может сконцентрироваться на чем-то одном, а так у него будет только труппа.

– Это же неправильно, – я быстро перевел взгляд. – Я имею в виду, его балетная карьера не будет постоянной. Через лет пять у него уже будут проблемы со здоровьем, это постоянно случается. И, тем более, без образования сейчас никак.

– Гарри, я не думала, что ты будешь таким занудным, – я помахал уходящим. – Он хочет быть артистом балета, все, это все, что ему нужно. Потом он сможет преподавать балет или еще что-нибудь. На крайний случай, он будет содержать фирмы, как ты делаешь это сейчас.

– Я ничего не делаю, ты же знаешь, – я опустил руки на колени. – Я даже отчеты не могу самостоятельно разобрать.

– И что? Зато ты официально получаешь с этого деньги, – посмотрел на Джемму. – И все. С нашим статусом не надо волноваться насчет денег.

– Но Луи должен что-то делать, чем-то заниматься, я не знаю, он не должен думать, что все будет падать с небес.

– Гарри, – она погладила меня по спине, – я не думаю, что Луи настолько избалованный. И он занимается балетом, все, почему ты не можешь понять этого?

– На самом деле, я не знаю, – я выпрямился, не сиделось на месте. – Я не хочу, чтобы его осуждали, как меня, чтобы думали, что его место в театре куплено. Я до сих пор слышу, как люди говорят, что мои картины бездарные, что я больше денег потратил на раскрутку, чем заработал с продаж, что все отзывы куплены.

– Я говорила тебе много раз, что стоит перестать слушать таких людей. Я знаю, что ты талантлив, ты знаешь, что ты талантлив, все знают, что ты талантлив, Гарри, – зрительный контакт очень помогал. – Ты же уже взрослый и должен знать, что всяких забияк слушать не надо, – я улыбнулся.

– Конечно, я знаю, – я положил голову на ее плечо. Джемма пробежалась по моим волосам пальцами.

Я два раза спускался за подарками мальчика к машине, просто потому что физически мы не смогли утащить все за один раз. Хотелось знать, что такого ему могли подарить. Но в одиннадцать он уже понемногу отключался, упал на диван и сложил ручки на животе. Я клал все коробки у елки, улыбался, когда видел Луи, внимательно за мной следящим, но даже не желающим помогать. Я снял свой шарф, быстро закинул его на вешалку, туда же отправилось пальто, я щелкнул по выключателю на кухне.

– Отнесешь меня в кровать, я устал, – он смотрел на меня одним глазом.

– Ты вообще понял, что я тебе ничего не подарил? – я расстегивал верхние пуговицы рубашки, здесь было жарко.

– Разве? – совсем сонный хриплый голосок раздавался только еле различимыми гласными звуками.

– Да, – он открыл глаза, повернул голову на подарки, затем снова на меня.

– Как это так, Гарольд? Ты оставил меня без подарка?

– Да, это наказание, – уголок рта дернулся вверх.

– Ничего себе, и за что? – уже не был сонным, говорил твердо.

– Ты меня очень сильно достаешь последнее время, и я вот подумал, что все, пора с этим завязывать.

– О боже, ты такой смешной, когда пытаешься быть строгим, Гарольд, – я наигранно убрал улыбку.

– Ты думаешь, я шучу?

– Я знаю, что ты шутишь, хотя, актерская игра превосходная, Гарольд, еще год назад я бы поверил, – сел ровно, хлопнул по своим бедрам. – Ты выглядишь глупо, когда врешь.

– Неправда.

– Ты любишь меня слишком сильно, чтобы оставить без подарка, – мальчик ухмыльнулся. – Я же твой любимчик.

– Любимчик, хм, – моя рубашка была полностью расстегнута, я пошел в спальню.

– Ты куда?

– Жди здесь.

– Я надеюсь, что это та пушистая курточка из каталога! – теперь ухмыльнулся я. – А глаза закрывать?

– Как хочешь.

– Я не буду!

– Хорошо, – я возвращался, спрятав украшенную коробку за спиной, Луи светился. – Может, ты попробуешь угадать?

– Ну, я сказал, что я надеюсь, что это та самая куртка, о которой я говорил тебе неделю назад.

– Не-а, это не она, – я сел на диван около него, мы держали зрительный контакт.

– Тогда я даже не знаю.

– Хорошо, я не буду тебя томить, – я передаю коробку мальчику, он с остервенением рвет упаковочную бумагу.

Звезды не могли затмить этого ярчайшего света, исходящего от мальчика, прибившего мое сердце к спине. «Спасибо, Гарри! – он буквально врезался в меня, когда пытался обнять, вдохнул мой запах поглубже и на выдохе произнес: – Я люблю тебя, очень сильно!». Пальцы обвили эту небольшую камеру, мальчик рассматривал каждую деталь, смотрел внимательно. Его рука сразу рванулась кассетам, без инструкции, которую я разворачивал, он понял, что куда надо вставлять, сразу вскочил с дивана.

– Улыбайся, Гарольд! – лицо спряталось за фотоаппаратом, глаз прищурился.

– Луи, погоди, надо разобраться с настройками, – я выбрал самый легкий в использовании, чтобы запечатление какого-то момента не стало проблемой.

– Покажи свои ямочки, Гарри! – щелчок кнопки и вспышка света, я сидел с выставленным напоказ телом. – Смотри! – фотография уже была в его руках, он легко ее потряс. – Ты моргнул, Гарри! – я улыбнулся.

Я смотрел на него, пытающегося что-то все-таки настроить, он высунул от усердия язык. Сегодня Луи исполнилось шестнадцать, но ребячество никуда не исчезло из этих глубоких голубых глаз, которые сейчас смотрели на меня, в свете луны, пытались собраться, пытались сказать что-то. Я забрал его еще совсем маленьким и таким светлым, честным, и с ним ничего не случилось за эти годы, ничего особенного не произошло. Он стал известным в Америке артистом балета и просто хорошим человеком, который умел любить. Голубые глаза не хотели закрываться раньше моих зеленых, тусклых, они не хотели забывать меня.

– Я люблю тебя, – прошептал, неразборчиво, но понятно моему сердцу, пальчики бродили по моему оголенному плечу. – Гарри, ты не представляешь, как сильно я влюблен в тебя, – я молчал, мне нечего было сказать, мои слова не выразили бы всю мою любовь. – Я очень сильно влюблен тебя, ты весь мой мир, – его фирменная хрипота и относительная скрипучесть голоса были тягучими и приятными моему уху. – Я люблю тебя, и я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя очень сильно, до беспамятства.

– По-взрослому?

– Да, конечно, по-взрослому, – улыбнулся, указательный палец прочертил линию моей челюсти.

– Я тоже, я тоже люблю тебя, Луи.

Кому вообще нужны двухместные кровати, если наши тела ничего не могли с собой поделать, притягиваясь друг к другу словно магниты. Я, если честно, точно не помню, спал ли. Кажется, я дремал, как и Луи, и мы боялись отпустить друг друга. Боялись пошевелиться, рука мальчика все время лежала на мне, он почти не ворочался во сне. Я держал его близко к своему сердцу, было спокойно. Даже свистящий за окном ветер не мешал мне прослушать его сердцебиение. Тихое, умиротворяющее.

========== dix-sept. ==========

– Давай же, Гарри, – после трех бокалов вина я еще мог собой совладать, но те два стакана виски были лишними. – Ты не будешь спать здесь, – мой мозг перекатывался в черепной коробке, словно мячик. – Ну же, – Луи навел объектив камеры на меня, я просто хотел спать. Мое тело хотело отключиться. – Тебе лучше улыбнуться, – яркой вспышки мои опьяневшие глаза не восприняли, я зажмурился.

– Луи-и-и-и, – протянул я неожиданно для себя, что-то случилось с моим голосом, – хватит, – мальчик положил фотоаппарат на стол и снова вернулся ко мне.