Разговоры о динозаврах всегда его успокаивали, а мне было приятно слышать одну и ту же историю раз за разом, пытаясь, наверное, переосмыслить его слова, пытаясь понять, откуда в его голове могли взяться такие дикие теории и с годами не забыться. Я оставил Луи переодеваться в пижаму, сам выключил свет в коридоре. Смущенное тельце быстро скрылось за тканью рубашки. Мальчик сжато мне улыбнулся, пока я застрял в дверном проеме, мой мозг не разрешал двигаться, заставлял смотреть на Луи, заставлял запомнить каждое его еле уловимое мановение.

– А если бы ты не забрал меня, то навещал бы хотя бы? – он не может уснуть, говорит мне в спину.

– Я бы все сделал, чтобы забрать тебя, Луи, – его рука проскальзывает под моей, он кладет ладонь на мой живот.

– Судьба сильно постаралась, чтобы мы были вместе, – грусть в голосе заставила меня открыть глаза и взять его ручку в свою. – Даже слишком. Просто совпадение на совпадении, как будто мы должны были быть вместе с самого начала.

– Конечно, милый, и я думаю, что если бы не получилось тогда, то судьба сделала бы все, чтобы мы встретились позже, – я сжал его ладонь, почувствовал его выдох.

– Иногда вселенная борется за людей, которые являются одним целым, правда? – Луи хихикнул, по моему телу прошла дрожь. – Вернее, вселенная всегда борется за любовь.

– Да, милый, вселенная всегда борется за любовь, – он прижался лбом к моему позвоночнику. – Всегда.

Каждый день рядом с ним превращался во что-то особенное, мальчик не переставал говорить о том, насколько я важен и нужен. Все потому, что он заболел бронхитом и не вставал с кровати, а я превратился в его личную сиделку. Для пущего эффекта не хватало только колокольчика в этих изящных ручках.

– Га-а-а-арольд! – срывающийся голосок, я только присел на диван вместе со своей чашкой кофе, надеялся отдохнуть. – Гарри-и-и-и! – совсем хрипло и безнадежно режущий слух звук.

– Секунду, милый! – ответил ему я, соседи, должно быть, устали от этих ежедневных истошных криков.

Его желания колебались от простого «мне нужен чай» до заоблачного «домашний яблочный пирог прямо сейчас и янебудуслушатьвсетвоиоправдания». Его друзья не приходили не потому, что бронхит – вещь опасная и заразная, а потому, что они не могут увидеть Луи таким больным и совсем нежизнерадостным с хрипящим голосом, из-за которого я смеялся. Он требовал от меня внимания, развлечений и постоянных разговоров ни о чем, а мне надоедало постоянно сидеть дома. Но через неделю ему стало легче, и он мог наконец-то передвигаться по дому, преследуя меня, опять же, постоянно. Мы много смеялись вместе, много шутили, в университете без меня не скучали, один раз заскочил Дастин, чисто проведать и порадовать стопкой выпусков газет и журналов, где упоминали меня или Луи. Вот кто мой самый большой фанатик.

– Вам помочь? – я с интересом рассматривал все фотоаппараты, представленные этим магазином.

– Да, конечно.

В магазине много людей, Джемма прямо сейчас договаривается насчет блюд на завтрашний день рождения Луи. Мои глаза растеряно бегали от одной камеры к другой, приятный молодой консультант быстро проговаривал все характеристики, я ничего не улавливал. Тогдашний интерес молодежи принадлежал этим красиво выглядящим Polaroid-ам, которыми были забиты стеллажи и которые стояли наравне с профессиональными камерами. Я думал, что с фотоаппаратом мгновенной печати у него будет меньше проблем с проявлением снимков и всей этой индустрией. Тем более, все эти маленькие фотографии были сейчас в моде.

– Леонардо привезут вместе с Джессикой ее родители, – Луи сидел на полу у рождественской елки, я занимался ужином.

– А Лейла? – пялился в окно, там падал снег.

– Не знаю, – он повернулся ко мне, поправил свой носок. – Она еще не знает, сможет ли папа отвезти ее.

– Чего ты такой грустный, милый? – поднял глазки и сразу их отпустил.

– Не знаю, – вздохнул, положил на колено щеку, снова смотрел в окно. – Это последний школьный год, там потом все уходят в колледжи.

– И что?

– Они все разъезжаются по разным городам, – он говорил тихо. – Ну, все мои друзья. Они все уезжают.

– Ничего страшного, это должно было случиться, рано или поздно.

– Это наш последний год вместе, – мальчик встал, шел к столу. – Они мои лучшие друзья, Гарри.

– Луи, ты всегда найдешь себе новых.

– Где? – сел на стол, опустил голову.

– Ты не придумал, в какой колледж пойдешь?

– Нет.

– У тебя еще много времени, чтобы подумать, Луи, все будет в порядке. Ты всегда можешь передумать и поменять что-то. Ничего страшного, если ты поменяешь колледж посреди года.

– Эх, Гарольд, – я улыбнулся, выдохнув, – ты всегда такой поддерживающий.

– Конечно.

После баночки мороженого, которое я ему не разрешил, ему стало легче и веселее. Он просто смеялся, смотря телевизор. Мы быстро уснули, провожая последние огни вечернего рождественского Нью-Йорка. Его сопящее дыхание усыпляло меня каждую ночь. В последнее время он часто грустил из-за того, что ему придется что-то поменять в жизни. А я просто обнимал его и уверял, что никогда не поздно передумать. Утром повеяло холодом, когда я уже не спящий перевернулся на другой бок, стремительно протягивая руку в сторону мальчика. Но его не было рядом. Это заставило меня мигом открыть глаза, после чего я услышал смех из телевизора и пронзающий, словно стрелы, смех Луи. Я встал, протерев свои глаза.

– Луи, ну что ты делаешь, – на полу валялись фантики от конфет. Много фантиков от конфет. – До диабета тебе осталось только выпить чай с тремя ложками сахара.

– Отлично, сейчас сделаю. Сразу с четырьмя, – не смотрел на меня, смотрел мультфильмы.

– Милый, убери, пожалуйста, – я еще раз протер глаза и зевнул.

– Нет, я сегодня именинник, могу делать все, что захочу, – высовывает свой уже разукрашенный леденцами язык. Думаю, после этого я перестану покупать ему конфеты. – Что? – я подходил к нему медленно. – Гарольд, только не вздумай меня щекотать, – я хитро улыбнулся, Луи попытался встать со стула и убежать, но я перехватил его руки. – Отпусти! – он смеялся, я прижал его к себе и поднял вверх.

– Ни за что, – он совсем не сопротивлялся, положил голову на мое плечо.

– Ну и ладно, теперь ты от меня никогда не отделаешься, – улыбнулся.

– Я надеялся на это, – я смотрел на его ресницы. – Когда я вернусь из ванной, на полу не должно быть ни одного фантика. За каждый ты будешь отвечать лично, – прошептал на ухо, шум телевизора нам не мешал.

– Я хочу знать, какое будет наказание, – линия рта изогнулась еще сильнее.

– Один фантик равен одному дню без сладкого.

– Ты жестокий, – я поставил его на ноги.

– Таковы правила, – я пожал плечами и развернулся.

По приезду в семейный ресторанчик, где мы сняли зал на целый день, Луи делал вид, что командовал всем, пока мы с Джеммой, смеясь, перевешивали шары. Столик для подарков был выделен, на праздник раньше положенного приехали только некоторые недавние почитатели его творчества – мои близкие друзья, которые полюбили мальчика с первого взгляда, но праздник в целом не должен был быть взрослым. Друзья из труппы, имена которых я не знал, три лучших друга Луи и еще четыре просто друга из школы, кучка «надоедливых взрослых, но не волнуйтесь, они сидят за другим столом». Все-таки, шестнадцать лет – это большая и серьезная цифра. Я улыбнулся мальчику, когда садился на свое место за взрослым столом. В целом праздник удался и в нашу машину с некоторыми трудностями еле уместились все эти огромные подарки. Луи поправил свой свитер, незатейливо, всего лишь подтянул ткань выше на плечики, он был ему великоват, постоянно сползал, оголял ключицы. Тонкие пальцы скользнули под ворот и притронулись к теплой коже на месте около шеи, потянули шерсть вверх, мальчик кивнул своему другу и улыбнулся; я не знал, что они обсуждали. Белые зубы меня ослепляли, Джемма дернула рукав моей рубашки, но я не отвлекался. Теперь руки Луи опустились к штанам, талия в них была немного выше, чем обычно, но не слишком высоко, под свитером пальцы подтянули их повыше за шлевки, мягкими рывками мальчик опустил низ свитера, его подруга что-то шептала ему на ухо, они всей компанией улыбнулись.