– Гарри, – Маргарет подсела ко мне, я смотрел на Луи, который играл с другими детьми, – перестань так смотреть на него.

– Что? – я повернул голову на нее.

– Я все вижу, – проговорила она каждую букву, была пьяна, совсем немного.

– Что ты видишь?

– Однажды моя племянница была влюблена в моего парня, с которым я встречалась полгода, – я напрягся. – Я знаю, как выглядят дети, которые любят взрослых.

– На что ты намекаешь?

– Ты думаешь, что я не увижу, если вдруг мой друг влюбится? – она говорила шепотом. – Если ты еще как-то пытаешься скрыть свой хищный взгляд, то Луи даже не старается. Он таращится на тебя, прям как на той картине.

– Господи, ты просто напилась, – я иронично усмехнулся. – Тебе надо отдохнуть.

– Гарри, я все вижу. Я спрошу у него, ты не против?

– Нет, – она посмотрела на меня.

– Я все равно все вижу.

– Хорошо.

Тем вечером, когда мы приехали, Луи сразу лег на диван, он очень устал, я же зашел в студию и стал рассматривать картину, пытался разглядеть то, что увидела там Маргарет. Возможно, Луи действительно не стоит смотреть на меня, когда я рисую. Я думал, что этого никто не заметит, перерисовывать это глаза цвета голубики я не хотел. Он слишком идеален для того, чтобы быть перерисованным, словно какая-то ошибка. Через час в студию зашел мальчик, поставил свои руки на талию.

– Маргарет сказала, что я неописуемо красивый и мне стоит стать моделью, – я сидел на высоком стуле, поставив ноги на перекладину. – А ты что думаешь?

– Я думаю, что ты можешь выбрать, кем тебе стать, – я повернул к нему голову.

– А что насчет моей красоты?

– Хм, – я усмехнулся, Луи тоже. – Ты роскошный, художественный, обворожительный, фееричный, изысканный, ангельский, пленительный.

– И экстерьеристый, – он широко улыбнулся.

– И экстерьеристый.

– Что бы я без тебя делал?

– Не знаю, – он подошел, взял мою руку. – Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя.

Я обнял его талию так же крепко, как и он обнял мою своими ногами, пышными бедрами, вторая моя рука придерживала его затылок. Луи поглаживал мое лицо пальцами, пока наши языки сшиблись в его горячем рту, кока-кола пропитала эти десны приторной сластью, я распробовал все, что было на остром языке мальчика. Его мягкие карамельные губы не хотели отпускать. Мы посмотрели друг другу в глаза, его голубые блеснули ярким пламенем, я положил его на кровать. Луи стянул с себя футболку, я одновременно снимал его шортики, проглаживал бедра костяшками пальцев, при солнечном свете было видно полосу, линию загара, четко делившую кожу на молочную и уже подрумянившуюся. Он выглядел слишком хорошо, слишком, я не сдерживался. Опустился к животику с поцелуями, прочерчивал каждую частичку его показавшейся души.

– Нет, нет, нет, – промычал он, я поднял голову.

– Что такое?

– Нет, не надо, – на нем уже не было нижнего белья, я целовал внутреннюю сторону бедер, поднимаясь к члену. – Просто не надо.

– Луи, все будет хорошо, – он выгнулся, когда я дотронулся губами до розоватой головки.

– Нет, Гарри, прошу, не трогай его, – мальчик выдохнул, простонав что-то неразборчивое.

– Хорошо, – я расстегивал оставшиеся пуговицы на рубашке.

Вслед за ней я снял свои брюки, опустился к Луи, целовал его плечи, шею, ключицы. Он перебирал мои волосы, я чувствовал его стояк животом. Гладкая, как шелк, кожа его бедер щекотала мою талию и ребра, когда я опускался, чтобы усыпать его лаской, задерживался только с набрякшей головкой внутри, ему очень нравилось. Луи как будто перестал стесняться, он был настоящим, уязвимым, даже слабым и сильным одновременно. Пальчики держали мои предплечья, его руки постоянно перебирались куда-то то вверх, то вниз, он трогал себя, запрокидывал голову. Я специально прижался к нему, трение помогло быстрее кончить, Луи прокричал что-то непонятное, но такое привлекательное и особенное, я оцеловывал его раскрытый ротик, усмехнулся. Он скрестил ноги на моей спине, положил руки на плечи, проглаживал линию по ключицам до шеи. Мы смотрели друг другу в глаза, Луи закусил нижнюю губу.

– Я люблю тебя, – его голова лежала на моей груди, он выводил пальцем круги на моей животе.

– Я тоже люблю тебя, – это было не то время, когда мы ложились. – Зачем ты сегодня утром лежал на кровати в одном флаге?

– Это же день независимости, надо было поздравить тебя как-то.

Я засмеялся.

– Луи, господи, иногда ты говоришь такое.

– Что?

– Ничего, – он поднял голову. – Просто иногда ты… Я даже не знаю, как сказать.

– Тогда не говори, – он снова опустил голову.

– Ладно, я люблю тебя.

– Я тоже.

Я проводил с ним очень много времени, даже если он целыми днями пропадал где-то со своими друзьями, я все равно проводил с ним много времени. Обычно мы вместе смеялись и не думали ни о чем серьезном, мне снова словно пятнадцать. Утром мы сидели за столом, Луи читал журнал, я намазывал для него масло и джем на хлеб. Он выглядел очень заинтересованным, эти журналы о моде, которые рекомендовала ему Джессика, ему очень нравились.

– Гарри, знаешь, что мне нравится? – он взял бутерброд.

– Ну?

– Эти джинсы, – он показывает, пытается, мне страницу, где изображен мужчина.

– Хорошо, если ты хочешь, я куплю их тебе, – я пил кофе.

– А эту кожаную куртку?

– И ее тоже.

– Эти огромные кроссовки?

– Хорошо.

– А какой-нибудь костюм из тех, что ты носишь?

– Конечно, – я поднимаю на него взгляд. – Проси меня, о чем хочешь.

– Гарри Стайлс, иногда ты такой раздражающий, – мальчик обиженно отвернулся, снова смотрел в журнал.

– Что-то не так?

– Все в порядке, завтра мы пройдемся по магазинам.

– Хорошо, – я расслабленно ему улыбаюсь, Луи агрессивно отхапывает кусок своего бутерброда.

Проблема была в излишней моей доброте и лояльности, как мне объяснила Елена, которую я от скуки решил навестить. У Луи слишком много свободы, ему нужен конфликт, ему не нужен я с таким к нему отношением. Я находился в замешательстве. Стать к нему строже чисто физически я не мог, даже заставлять себя не хотелось. Елена предупредила, что его поведение может скатиться к враждебному, в истошном, дичайшем желании заиметь конфликт. Она сказала, что это обычное подростковое состояние. Через полгода Луи будет уже пятнадцать и к этому стоило готовиться.

– Гарри, а ты смотрел «Прелестное дитя»? – он стоял у зеркала в прихожей, я читал книгу на диване.

– Фильм? – отвлекся, поднял голову на него.

– Да.

– Да, а что? – он выгнулся, посмотрел на свои ноги, положил руку на поясницу.

– Мы смотрели этот фильм вчера у Лейлы дома, и она сказала, что Джессика чем-то напоминает Вайолет, а Джессика сказала, что я идеально подошел бы на эту роль, – он повернулся ко мне, этикетки с названиями дорогущих брендов засверкали.

– Лейла?

– Да, она наша новая подруга, – вещи сидели на нем хорошо. – Так вот, еще Джессика сказала, что лет сто пятьдесят назад были очень популярны бордели с мальчиками, и я был бы самым дорогим экземпляром, – я улыбнулся.

– Откуда она знает?

– Ну, у нее тоже есть библиотека дома, это книжки ее отца, она их часто читает.

– Понятно, – он опустил руки, металлические детали на кожаной куртке звенели.

– Сколько ты бы дал за меня?

– Что? – я снял очки.

– Ну, если бы меня продавали на аукционе, сколько ты бы отдал за меня?

– Ты задаешь странные вопросы, Луи.

– Я просто хочу знать, – он переводит взгляд в сторону, поджимает губы. – Мне интересно.

– Ну, я даже не знаю, много, наверное, – он выдохнул.

– Ну, а конкретно, сотню, пятьсот, может тысячу долларов? – сложил руки на груди.

– Все свое состояние, если ты попросишь.

– Ясно, – разворачивается, уходит обратно в прихожую. – Сегодня мы будем у Леонардо, – прокричал, я услышал щелчок замка двери.

– Этикетки снять не забудь! – я улыбнулся, снова уставился в книгу.