– Мне нужен Тейлор Мур! Сейчас же! – им принадлежало несколько этажей в этом здании, пока я поднимался на лифте, уже придумал тысячу и один способ убить этого журналюгу.

– Хорошо, хорошо, – за первым попавшимся на мои глаза столом сидела молоденькая девушка, в очень короткой юбке, весь этаж был заклеен газетными страницами. Я выдыхал. – Мистер Мур, вас спрашивают, – она не возвращалась обратно, смотрела на меня из-за открытой двери в кабинет, как я понял, того самого Мура.

– Да-да, Хлоя, я уже иду, – за ней появился парень, серьезно парень, на вид ему было лет двадцать пять, худощавый, я уже видел его у школы Луи однажды. – Ох, мистер Стайлс, какое почтение, – он поклонился, быстро протянул мне руку. Я прожигающе смотрел ему в глаза.

– Завтра же вы выпускаете опровержение или я закрою здесь всех вас! – я не сдерживался. Мои родители решили бы эту проблему спокойно, но я не думал об этом. Надо было действовать. Надо было показать, что я могу решить все самостоятельно.

– Тише, мистер Стайлс, – он был уж очень спокойным. На минуту мне показалось, что он под наркотиками. – А разве то, что там написано, неправда? – он еще смел говорить со мной.

– Вы что, издеваетесь? Где ваш главный редактор или директор?! – на мой крик уже подходили люди, среди них и оказался это незаурядный командир всея. Мне стало плохо от того, с чем я имею дело.

– Прошу вас, это Рикки Окленд, – мужчина, одетый точно так же, как и все молодые журналисты здесь, выглядел хоть и старше, но ни капли не умнее.

– Я хотел бы попросить вас срочно написать опровержение этому. Это сущая ложь.

– А что там? – он протянул руку к газете, что я держал. – Ах, это. Извините Тейлора, он завтра же все напишет, из его зарплаты вам выплатят компенсацию, – ему было просто наплевать, я полагаю, он даже не читал статью.

– Да, я надеюсь, – Мур уже стоял с повисшей челюстью, я застегнул пуговицу своего пиджака. – Спасибо вам огромное за оперативность, – я пожал ему руку, весь пылал. – Проконтролируйте его, пожалуйста.

Ему действительно было плевать. Никогда не мог даже предположить, что таким крупным и информативным издательством занимаются люди вроде таких. С этих самых пор я точно перестану даже в руки брать эту газету. Даже не буду читать заголовки. Я думал, что такое может дойти до суда, или хотя бы до каких-то доказательств того, что Луи не мой родной сын, что он мне даже не родственник. Не кровный родственник. Но пока есть такие журналисты, мир будет питаться ложью. Я возвращался домой медленно, уже не торопился, газету оставил в мусорном баке рядом с тем офисом.

– Гарри, где ты был? – в гостиной Луи что-то вытанцовывал медленно. – Обычно, ты раньше возвращаешься.

– Я решал кое-какие вопросы, – на нем была странная накидка, вроде той, что я видел сегодня утром на его подружке. – Как день прошел?

– Отлично, – Луи убрал иглу электрофона с крутившейся пластинки. – Мы на спор пили газировку. Джессика выиграла нас, – мальчик улыбнулся, его рука нежно скользнула вверх по ключицам, он поправил цепочку подаренного мной кулона. – Мы много гуляли и набрели на распродажу. Она любит распродажи. Да и Лео не против закупиться чем-нибудь, – медленно шел ко мне. – Тебе нравится? Этот укороченный топ мне выбрала Джессика. У нее много таких, – он говорил очень расслабленно. – И накидка эта подошла к нему, – взял мои руки. – И эти желтые шорты понравились мне, они очень короткие, кажется, девчачьи, – потянул меня за собой. – Но они очень классные, хорошо сидят на мне.

– Я люблю тебя, – Луи снова запустил электрофон.

– Потанцуешь со мной?

– Конечно, – я запомнил тот вечер на всю свою жизнь.

Мы просто танцевали, я забыл, почему был зол еще пару часов назад, быстро целовались. Ночью я не смог уснуть, в своей студии уже прикидывал то, как будет на полотне выглядеть Луи, во всей своей одежде, которую он купил на какой-то там распродаже. Его друзья тоже из богатых семей, достаточно обеспеченных, родители у них моего возраста, все люди хорошие. Следующим утром вышла статья, опровергающая все, что написал Тейлор Мур, уже от другого автора, этого парня уволили, как я узнал из той же статьи. Компенсация быстро пришла на мой счет в банке, я даже не нуждался в этих деньгах, вернул все обратно тем же вечером, попросил лучше следить за выходящими в свет статьями.

– Гарри, ты мой герой, – Луи уже прибежал со свеженьким выпуском, я только вымыл нашу посуду.

– Что такое? – я улыбнулся, мальчик быстро скинул с себя босоножки.

– Они написали извинения, – он обнял меня, я не успел опомниться. – Много извинений! Ты мой защитник, – смотрел мне в глаза по-особенному. – Вчера Леонардо читал эту статью для меня, а Джессика сожгла газету, – он говорил открыто. – Ты так быстро с ними расправился.

– Для тебя, милый, все что угодно.

Он перечитывал газету снова и снова, а после убежал гулять, я даже забыл попросить его попозировать мне, стоял у холста, хотел превратить эту работу во что-то очень красивое. Действительно красивое. Я медленно рисовал ее, мальчик с охотой позировал мне, много смеялся и не стоял на месте. Я не мог никак это завершить, мне чего-то не хватало, его фигура, спина дугой на балконе у перил, высокие носки, один из которых сполз, его еле заметные колебания мышц как-то не передавали суть, не запоминались. Плотный закат, украсивший стену в нашей гостиной с фотографиями, пробирающийся без помех через французское окно, дополнил картину. Луи уперся локтями о перила, ноги вытянул вперед, посмотрел на меня, прячущегося за полотном.

– Ты такой красивый, когда занят работой, – все еще стоял там, хотя я только дополнял картину штрихами. Мне не хотелось относить ее в студию, в моей спальне вдохновения было больше. – Такой особенный и прекрасный, – я не смотрел на него. – Мужественный, хочется сесть на твои колени, – я быстро глянул, он прихотливо дернул уголок губ вверх. – Взять эти большие руки ладонями и расцеловать лицо, уже немного заросшее.

– Я побреюсь завтра.

– Ты такой горячий, – я снова посмотрел на него, держал кисть. – А я все жду, когда ты на меня посмотришь.

– Тебе всего лишь тринадцать…

– Уже тринадцать с половиной, – он снова повернулся к городу. – Так красиво. Если бы я умел, я бы все время рисовал закаты и тебя, – его голос был расслаблен.

– Что с тобой? – он встал ровно, подошел к дверному проему, остановился. – Ты странно себя ведешь.

– Просто я что-то чувствую, – прислонился головой к косяку, простучал пальцами по подоконнику.

– Что?

– Как будто бы я заведен? – он посмотрел на меня, подняв одну бровь вверх. – Как будто бы я люблю тебя, и мне хочется сделать что-то, чтобы доказать.

– Тебе необязательно делать что-то, чтобы доказать это.

– А как же ты поймешь, что я люблю тебя? – мы улыбнулись, Луи даже как-то смущенно.

– Ну, я знаю, ты смотришь на меня так, как будто любишь.

– А если я закрою глаза? – он улыбнулся шире, закрыл глаза и встал ровно.

– Тогда я почувствую твое сердцебиение, – показывал, заигрывая, свои зубки.

– Ну ладно, Гарольд, ты меня убедил, – он все еще улыбался, открыто. – А что сделаешь ты, чтобы доказать, что любишь меня?

– Я рисую только тебя, – я нежно на него посмотрел, закат давал достаточно света в эту комнату.

– Ну ладно, ты снова меня убедил, – медленно шел ко мне. – Мне кажется, у нас очень красивая история любви, не находишь? – я положил все на мольберт, освободил руки для мальчика. – Мы все такие красивые, – детская наивность ослепляла меня с самого первого дня нашего знакомства. – И мне достался кто-то очень смелый, изящный.

– А мне кто-то живописный и экстерьеристый, – я взял его на руки.

– Что это значит вообще?

– Вычурный синоним к «красивый», – Луи провел пальчиками по моему щетинистому подбородку.

– Ты любишь вычурные вещи.

– Особенно тебя, – моя рука пробежалась по его худому тельцу, мальчик засмеялся.

Луи стоял на коленях на кровати, снимал свою футболку, я стягивал с себя брюки и нижнее белье. Он лег, вместе с шортами по ногам поднимались трусики, его гольфы тоже не остались на его теле. Я скинул с себя майку, руки были немного перепачканы краской, особенно пальцы, Луи улыбнулся.