«Луи Стайлс. Не затмит ли он папочку?

Первого августа в Нью-Йорк Таймс впервые упомянули новенького отпрыска знаменитости – Луи Стайлс, которого окрестили “восходящей звездой”. Единственное, чего не хватает мальчику лет одиннадцати для того, чтобы носить такое имя, – талант. Из чего наши нью-йоркские коллеги сделали такие выводы – мы даже и предположить не можем, но их статьи так и кидаются этими пафосными словечками.

Так кто такой Луи Стайлс?

Второго августа, когда американские журналисты со всех штатов ринулись в Нью-Йорк, только чтобы написать самую сочную статью, у которой будет настолько кричащий заголовок, что он затмит все, Гарри Стайлс сказал: “Прошу вас не трогать меня и Луи”, – заботящийся папочка, подумали все. Но писать не перестали. Это единственное, что мы услышали о Луи из уст его отца, и мне кажется, этого достаточно.

После мальчика ловили с Гарри Стайлсом несколько раз в разных кафе и парке, он выглядит действительно счастливым. Но где талант? Чем он затмит папочку? Если честно, мы любим Гарри Стайлса и уважаем его, но ведь ребенок совсем и не похож на него, не находите?

По просьбам Гарри, мы и не будем говорить вам о наших догадках и обо всем этом, это действительно не должно касаться общественности, нельзя втягивать детей.

Здесь я бы хотел обратиться к нашим нью-йоркским коллегам: перестаньте нести чушь, это непрофессионально, и проявите уважение, личная жизнь должна оставаться личной.

Фотоматериалы прикреплены.

Мартин Рассел.

27 Авг. 1979.»

========== sept. ==========

Мы с Луи остановились на самой простой средней школе, он будет учиться так же, как и все дети. Август быстро пролетел для нас, ничем особым не выделялся, лилии на балконе уже взошли, там появились довольно-таки массивные стебли, Луи ухаживал за ними бережно. Америка ему нравилась, единственное, по чему он действительно скучал – игры на улице и велосипед. Я боялся, что жизнь в высотке сделает его ленивым, но мои опасения были напрасными. Луи добровольно попросил меня отдать его на балет, потому что ему действительно нравится танцевать.

– Браво, – я хлопал, Луи шел за мной между сидениями в театре. – Как всегда бесподобна, – мы подходили к сцене, на которой девушка только что прекратила двигаться.

– Гарри! – она мне улыбнулась. – Я так рада тебя видеть! – она спустилась к нам, в зале было темно, свет давали прожектора на сцене.

– Я пропустил твое выступление с Черным Лебедем, – обняла меня быстро, учащенно дышала.

– Ничего, я там немного все испортила, – она была возбужденной.

– Ты не могла все испортить, – она выглядывала на смущенного Луи за моей спиной.

– Твой сын? Пресса кишит статьями о вас, – она улыбнулась. – Я Елена, – я повернулся к ней боком, показывая Луи.

Елена Хейс – икона балета, удивительная девушка тридцати четырех лет, преподает балет в этом театре для совсем маленьких и подрастающих. Я познакомился с ней после ее дебютного выступления, мы быстро сдружились. Нам даже приписывали роман, но она вышла замуж, родила скоро ребенка, выступала, будучи беременной, со специально составленной для нее постановкой о беременной женщине. Я тогда даже пустил слезу. Она на сцене вытворяла нечто, нечто настолько особенное и неповторимое, что принесло ей такую популярность. Она была очень хорошим другом и постоянно помогала мне.

– Это была незаконченная программа для зимнего фестиваля балета, – мы подходили к залу, где она тренировала детей.

– Выглядит чудесно, – я вел Луи за руку.

– Так, ты хотел заниматься балетом? – она открывала дверь ключом, помещение было большим.

– Он до этого занимался балетом во Франции, ему бы хотелось продолжить, – Луи смущался, держал свою сумку с формой.

– Значит, он уже подготовлен? – мы остановились у двери, Елена прошла дальше.

– Да, но он все лето не занимался, ему надо размяться, наверное, – Луи уж очень смущался. – Хей, все в порядке? – я наклонил голову.

– Да, – Луи повернул голову на девушку. – Я видел вас по телевизору, – мы с Еленой улыбнулись.

– И что, теперь ты меня боишься? – она подходила к нам.

– Нет.

– Хочешь показать мне что-нибудь?

– Я мало что помню.

– Не волнуйся, я не буду судить тебя строго, – она потрепала его щечки. – Иди в ту комнату, переодевайся, мы подождем тебя, – подмигнула. Луи свободно, уже не стесняясь, пошел в раздевалку. За ним закрылась дверь. – Так он что, твой сын или мне не стоит верить всему, что я читаю в газетах?

– Как сказать, – я сложил руки на груди. – Газетам лучше не верить никогда, – она разминалась у станка. – Это сын моего дяди, – не смотрела на меня.

– Твой кузен?

– Да, – я следил за ней. – Мой дядя умер чуть меньше четырех месяцев назад из-за инфаркта. Его жена сказала, что он оставил дом мне, но на самом деле, она как бы подарила его мне. Она уже переезжала в Париж, но заболела чем-то страшным. Инфекция убила ее полтора месяца назад, мне пришлось забрать Луи, чтобы он не остался совсем один.

– Благородно, – быстро села на шпагат. – Типичный Гарри Стайлс, – посмотрела на меня.

– Ну да, я не мог оставить его, я к нему привязался.

– Пресса такое уже с вами натворила, – встала ровно. – Страшно читать.

– Ты же знаешь, что у меня особенные отношения с нашим ежедневником. Они все такие мелочные, – Луи вышел к нам.

– Готов? – он осторожно подходил к Елене на носочках, его спина держалась ровно, мышцы были напряжены. – Давай сначала немного упражнений выполним?

– Хорошо.

Они стали крутиться у станка, Луи легко садился на шпагат, Елена хвалила его за каждое его маленькое движение. Я бы делал тоже самое. Через минут семь разогрева, она освободила ему пространство, Луи растерялся, взглянул на меня, я дал ему немую поддержку. Он встал, словно по струнке, опустил голову. То, что было дальше, отняло у меня дар речи. Я плохо разбираюсь в балете, во всех этих названиях, могу узнать разве что по музыке, но в комнате было очень тихо. Шуршала только ткань его футболки и тонких рейтуз за пару с черными пуантами, ленты которых поднимались до его колена. Прыжок, поворот, он смотрит на себя в зеркало, прыжок, выглядит уверенно, хорошо держится на паркете. Снова прыжок, поворот, поворот, шпагат в воздухе. Его ноги обрели особые черты в полете, фигура извивалась, под футболкой показывался худой живот, ребра. Он деликатно порхал. Что-то защемило в груди, казалось, что это просто невозможно.

– Возмутительно! – Луи стоял в финальной позе, был напряжен. – Ты двигаешься лучше наших танцоров балета! Твой Щелкунчик просто восхитителен! – она переигрывала, но я это одобрял. Я все еще хлопал, Луи посмотрел на меня, восстанавливал дыхание. – Я беру эту приму! Прямо сейчас беру в балет! И не отпущу! – подбежала к нему, обняла. – Умничка! – Елена была такой.

Мы покинули театр через часа два, у Елены как раз была тренировка, она предложила Луи остаться, освоиться. Он согласился, мы посетили ресторан неподалеку, мальчик перенервничал, был голоден, мы с Еленой говорили о своем. У Луи, кажется, появились друзья, девочки и мальчики лет тринадцати-пятнадцати, Елена предложила отдать его в группу постарше, он был невообразимо талантлив. Некоторые спросили у Луи, что он делает с популярностью, но мальчик только отмахнулся и сказал, что это не популярность. Я гордился им и был очень удивлен и рад.

– Я правда хорошо станцевал? – спросил он у меня уже дома.

– Да, – я поцеловал его в лоб.

– Правда-правда? – он смотрел мне в глаза.

– Да, милый, это было действительно красиво.

– Я так боялся, я знаю ее, я часто видел ее по телевизору.

– Ты прекрасно показал себя, молодец, – снова поцеловал в лоб. – Луи, я горжусь тобой, – он улыбнулся, смущенно отвел глаза.

– Ты мой герой, – губы встретились в яром стремлении показать все, что хотелось сказать.

Влечение одного тела к другому было сильным, Луи прижал руку к моему сердцу, второй держался за шею. На диване в гостиной было удобно, я уперся правой рукой о его спинку, левой придерживал Луи за талию. Было медленно, было страстно, французское окно, что было за моей спиной, трещало от переполняющего комнату сексуального напряжения. Я прошелся языком по нижней губе Луи, мы оторвались, рвано дышали.