– Гарри Стайлс всегда будет Гарри Стайлсом, – лукавая ухмылка вытянулась на этом лице.

– Так, что нам еще надо? – в голове только сладкие причмокивания губ мальчика.

– Может, продолжим завтра?

– И чем мы займемся? – он встал.

– Наверное, опробуем мягкость нашего нового матраса, – подмигнул и убежал к лестнице.

– Пошляк, – я оставил ручку на столе.

Не хочу лукавить, эта лестница мне уже нравится. За то, что тут же на ней Луи оставил свой свитер, за то, что его ноги с балетной точностью ступают, настолько осторожно, как лепесток лилии касается земли. За то, что его узковатые брюки обтягивают все нужные места, и тугой шов проходится точно там, где необходимо. Когда я зашел в нашу новую спальню, Луи уже стягивал с себя футболку. Он смеялся, расстегивая свой ремень. Я снял водолазку и бросил ее на пол, мальчик протянул ко мне свои руки. Он встал на колени на кровати и помог стянуть мою майку. Мы смотрели друг другу в глаза и ничего не говорили. Его изящные пальцы пощекотали мои бока, опустились к ремню. Губы прислонились к груди, я положил руку на его затылок и наклонился.

– Я люблю тебя, – он дышал, раскрыв немного рот, смотрел в мои глаза.

– Я тоже тебя люблю.

Мы медленно легли на кровать, он неустанно извивался и пряжки ремней редко ударялись, что сопровождалось раздражающим звоном. Он поцеловал меня, вытягивая свой ремень из брюк, я сделал то же самое со своим. Луи чуть приподнял свою голову, чтобы видеть ширинку моих брюк, которую умело расстегивал. Я усмехнулся, опустился к его телу, целуя мягкую кожу у ключиц, спускаясь чуть ниже. Он выгнулся, хотел большего, хотел начать все быстрее, я присел и принялся стягивать его штаны. Мальчик нежно хихикал, одну руку откинул выше головы, другую прислонил к груди и кокетливо покусывал свой палец. Я улыбнулся, пощекотал щиколотки моего удивительного создания.

– Ты медленный, – проговорил он, присев.

– Да ладно? – я скинул его одежду на пол.

– Да, – он улыбнулся.

Луи немного приподнялся, вцепился в мои губы, он их кусал, не целовал, его пальцы осторожно зарылись в моих локонах. Я крепко обнял его за талию, почувствовав, как сердце забилось быстрей. Оно пыталось меня догнать. Забилось часто, гулко, я и не заметил, как оказался под изнеженным телом Луи. Он засмеялся, а мне нечего было ответить и смеяться не хотелось тоже. Твердые бедра сжали мои, он немного качнулся назад и резко опустил, насколько смог, мои брюки. За такую дерзость я снова прижал его к матрасу.

– Ну как, мягко? – посмеялся я, укладывая тонкие запястья в свою ладонь.

– На семерочку, – он не сопротивлялся.

– По-моему, на все восемь, – я прижался губами к бледной шее.

– Не-а.

Я его просто обожал. Податливое тельце тут же засмущалось, когда на нем не оказалось ничего, я отпустил его запястья, но руки он не сдвинул, смотрел в мои глаза. Он был словно сладкая вата на вкус, на ощупь, так и таял на языке. Ноги непроизвольно сжались, когда я уместил руку на его члене, поцеловав бедро. Прохладная кожа прижалась к щекам, я даже улыбнулся. Быть в таком плену одно удовольствие. Но Луи скоро раздвинул немного ноги, переместил руки, уложил их вдоль своего туловища и сжал покрывало. Я целовал его тело, пытаясь, наверное, добраться до сердца. Мальчик схватил меня за запястье, когда я прижался к его чувствительной коже острыми и холодными зубцами молнии. Он попросил делать все быстрее. Я положил ладонь на его голову, он выгнулся, заскулил, я прижался своей щекой к его и попросил быть потише. Луи пытался убрать мою руку со своего члена, но он не мог даже дотянуться.

– Тише, – после этого он еще раз жалостно простонал. – Я люблю тебя, – и он ничего не смог даже ответить.

Чтобы не мучить нас обоих и не испытывать его терпение, я приспустил нижнее белье с брюками. Его послушное, покладистое тело сжалось от боли и не совсем приятных чувств. Я снова взял его запястья и уложил их над его головой. Мальчик прикрыл глаза, дышал ртом, он вновь выгнулся, прислоняясь ко мне мокроватым животом. Я улыбнулся. Его неспелость в этом деле так сильно меня возбуждала, трогала сердце липкими и холодными пальцами, зачаровывала. Вроде Луи уже взрослый, такой открытый, но и несмелый во всем этом. Его краткие издыхания заполняли ушные раковины, а внизу живота такое терпкое ощущение заставляло прижиматься ближе к телу мальчика.

– Все хорошо, – он напрягся, как будто пытался избавиться от меня внутри его, даже дернулся вверх. Я остановился. – Все хорошо, – повторил я уже шепотом, прислонив губы к его лбу.

Луи что-то невнятно промямлил. Он не открывал глаза, только густые реснички дрожали, слеза покатилась по виску, мальчик выгнулся идеальной дугой, я подхватил его тельце. Рельефные мышцы плотно были обтянуты его бледной кожей, тату в прямом смысле светилось. Оно словно загоралось каждый чертов раз, когда я его замечал. Короткие ноготки царапали плечи, руки потом переместились на затылок. Мальчик открыл свой рот, но звук наслаждения застрял где-то в глотке, я поцеловал его, подхватывая остренький язычок своим. Его стон попал в мои бронхи, стало тепло внутри, приятно, сердце забилось еще быстрее.

– Гарри-и-и! – я на него упал, я просто прижал его к нашей постели, поддерживая себя руками, совсем немного.

– Ты восхитительный, – я остался в нем на мгновение, ему было некомфортно, он пытался подняться выше. – Тише, тише, – тонкие ручонки обхватили мои плечи.

– Я люблю тебя, – и я его тоже любил.

Тело осталось прижато к постели, покрывало под нами скомкалось и я уверен, оставило на спине Луи небрежные полосы, какие-то странные узоры. Я чувствовал, как сильно были напряжены его мышцы, все, особенно бедра, они вдруг стали каменными и пытались сомкнуться. Пришлось даже уместить руку на его колене и немного притиснуть к кровати. Он громко охнул, заежился, сопротивлялся. Я надеялся, что это рефлекторное, я немного его приподнял и крепко обнял, чтобы он почувствовал себя в безопасности. Я не двигался некоторое время, а он сжал тугое колечко мышц, у меня вырвался грубый стон. Луи сцепил руки на моем затылке и прижался к груди. Его хрупкое сердечко с каждым ударом заново и заново разбивалось о ребра. Под тонкой кожей показались синюшные вены. Он казался безжизненным. Дыхание было тихим, а бесслезный плач провоцировал головную боль.

Я поцеловал его лоб, когда закончил, а он парой минут позже уснул и ничего мне не сказал. Я надеялся, что он в порядке.

========== trente-et-un. ==========

Комментарий к trente-et-un.

ну типа… привет, меня зовут юля, я снова здесь. ладно, на самом деле, я знаю, боже, больше года прошло, и у меня было столько попыток действительно заморозить фик и уйти, но эта история должна быть рассказана. даже если многие уже потеряли интерес или им она перестала нравиться. много произошло, я тут окончила первый курс, успешно сдала сессию, перешла из состояния глубокой депрессии в состояние легкой дистимии. я пыталась писать, правда, но я перегорела по фандому, меня мало что вдохновляло и в общем, я пыталась сначала привести в порядок себя и основные аспекты своей жизни, а потом уже свои хобби и увлечения. не могу обещать, что завтра же опубликую следующую главу, но до конца лета, я надеюсь, я смогу это дописать.

приятного чтения хх

– Луи, что ты делаешь?

Около семи вечера, сегодня мы целый день были заняты.

– Лежу на полу, ты что, не видишь?

Я протираю уставшие глаза, за окном темно и падает мокрый снег.

– Зачем ты ее купил? – он не менял своего положения. Валялся на полу у лестницы, раскинув руки в стороны. Луи постучал костяшками по полу.

– Ты говорил о семейном доме и я подумал, что можно купить квартиру, – мальчишка издал краткий смешок. Я подошел к нему ближе.

– Елена рассказала мне о том, о чем ты с ней говорил, – я сжал губы в тонкую полосу и от злобы качнул головой. – Ты меня неправильно понял.

– Что?

– Гаро-о-ольд, – он сел, посмотрел на меня, подтянул майку на спине пониже, – мне сегодня девятнадцать исполнилось, какие дети?