За окном одиноко падал снег, а мое сердце медленно окутывала жемчужная пелена, ведь я видела всё каким-то размытым, с чудовищными разводами, что отдавались бензинными бликами в глазах. Мне казалось, что внутри я медленно раскалываюсь на частички. Затем меня соберут в мешочек и распылят над Гранд Каньоном.

Я планировала провести эти несколько дней в компании семьи, надеясь, что их любовь и долгая разлука позволят мне на некоторое время забыть Гарри, но не вышло. Мои попытки тщетны, я поняла это на третий день. Всё, что я делаю — это лежу пластом на кровати, ем мороженое Бен и Джерри. Можно подумать, я чудовищно слабая, ведь не могу собраться в кучу. И я согласна, не буду спорить, черт подери! Потому что я и правда страдаю, страдаю ментально… и физически. Всё мое тело ноет от желания почувствовать Гарри во мне. Ощутить его горячее, обжигающее дыхание на коже, почувствовать себя крошечной в тёплых объятьях. А мои губы! Мои губы никогда не были настолько сухими, высушенными. Безумно скучаю по тому покалыванию, что испытываю после страстных поцелуев. Скучаю по раскрасневшимся губам.

Мне нужно отпустить его, но я уже который раз ловлю себя на мысли о том, что мне нравится страдать. Меня гложет это желание, но это словно зависимость. Я не могу представить себя без него, поэтому единственной вещью, оставшейся у меня от него, являются мысли и воспоминания.

— Белла? — в проеме показывается голова Томаса, поверх которой намотано банное полотенце. Он, видно, только с душа.

Киваю парню, приглашая внутрь. Закутываюсь в одеяло посильнее, стараясь скрыться от общества пуще. Честно, не хочу никого видеть сейчас, но Томасу я нужна, поэтому готова поговорить с ним в любую минуту.

Парень заходит внутрь, усаживаясь на другую сторону кровати, от чего она неприятно скрипит. Он поднимает на меня свои глаза, осуждающе оглядывая внешний вид.

— Что такое? — выдавливаю, заинтересовано поглядывая на брата.

— Ты себя видела со стороны?

— Нет, в моей комнате зеркало стоит довольно далеко от кровати, — Томас издаёт ироничный смешок, закатывая глаза.

— Ты, черт возьми, просто лежишь два дня! — неожиданно громко выдаёт он, от чего я слегка жмурюсь. Последние сорок восемь часов я слушала исключительно тихий лепет актёров Нетфликс, поэтому его голос кажется мне довольно громким.

Томас вскакивает с кровати, подходя к окну. Он резко одёргивает шторы, позволяя полуденному свету ворваться в комнату. Снова жмурюсь, на этот раз заползая под одеяло. Зачем он пришёл? Позлить меня? Если да, то спасибо огромное, мне итак хорошо!

— Ты превратилась в настоящую лежебоку, Белла.

— Отвали, Томас, — мычу, осознавая, что после буду жалеть о своих словах.

Под одеялом темно, поэтому не могу различить реакции брата. На удивление, он не затыкается, а наоборот продолжает разглагольствовать:

— Сколько банок мороженого валяется на полу? Пять?! — он сдирает с меня одеяло, скидывая его на пол, и ужасается, замечая ещё шесть упаковок сладких батончиков под ним. — Белла!

— Томи, я растолстела, — кричу, распластавшись на кровати. Мне лень делать что-либо, хотя я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что набрала лишних кило два. Я перестану нравиться Гарри, потому что стала толстой. Конец!

— Ты впала в депрессию что ли? — вопит он, стаскивая меня с кровати. Падаю на пол, больно ударившись копчиком о паркет.

— Ты придурок? — смотрю на брата, нехотя растирая больное место. — Чего ты добиваешься? — встаю с пола, забирая у брата одеяло. Кидаю его на кровать, заправляя.

— Давай прогуляемся, — мычит он, — развеешься. Я не знаю, что у тебя там произошло, да и вмешиваться не хочу, если честно. Но вижу, что тебе тяжко.

Смотрю на Томаса, от чего слезы наворачиваются на глазах. Он такой маленький, крошечный. До ужаса худой.

— Ты всегда помогала мне, теперь пришло время и мне тебе помочь, — заулыбался парнишка, обнимая меня. — Ты стала пышечкой, — смеётся он, сжимая меня ещё крепче.

— Спасибо, — последнее, что меня сейчас волнует — это лишние килограммы.

— Ты хочешь поговорить?

— Не сейчас, — вздыхаю, понимая, что если начну разглагольствовать об этом сейчас, то истерики не избежать.

— Хорошо, — улыбается Томас, выпуская меня из рук. Он смотрит мне в глаза, улыбаясь. Такое ощущение, словно в его глазах живет солнце, и оно согревает меня своими лучиками. В который раз убеждаюсь, что в столь юном возрасте Томас обладает невероятной силой духа. Я люблю его.

— Спасибо, — шепчу, провожая парня, выходящего из комнаты.

Дверь громко хлопает, от чего кусочки плинтуса падают на пол. Этому дому много лет.

Понимаю, что скоро всё это закончится, и я больше не смогу войти сюда, чтобы посидеть на своей кровати, посмотреться в зеркало. Это приносит мне много боли — осознание, что совсем скоро все воспоминания, что мы обрели здесь, исчезнут. Я не хочу стирать из памяти отца, но думаю, это было бы очень удобно, ведь я бы не чувствовала боли.

Томас всегда был близок с папой, поэтому мысль о продаже дома сводила его с ума. Я же готова распрощаться с тяжёлым прошлым, ведь нужно уметь отпускать, чтобы обрести что-то новое… Это касается и Гарри. Я вступаю на новый этап! Должна забыть его.

Очередной день, проведённый на кровати наверняка стал роковым для моей подтянутой фигуры. Ещё два килограмма съеденного мороженого отлично сказались на моих боках, но Камилла говорит, что это нормально. Охотно верится.

Эта девушка оказалась моим спасением. Она напомнила мне собак-спасателей, дежурящих на яхтах, чтобы в нужный момент подплыть и кинуть круг. Мне нужно было опуститься на самое дно, чтобы она пришла ко мне. И, по-моему, это отвратительно. Тот факт, что мне нужна чужая помощь, раздражает до ужаса, но как иначе? Я готова быть убожеством.

— Лови, — Камилла кидает мне яркую упаковку. — Ты любишь их.

Смотрю на свои руки и различаю в пёстром пакетике любимые кислые мармеладки. Поднимаю глаза на девушку и снова начинаю реветь. Что со мной стало?

— Белла, — она медленно подходит ко мне, уже не торопясь, ведь за сегодняшний день я плачу уже раз пятый. — Забудь о нем. Забудь обо всем, что связано с этими токсичными отношениями!

Я смотрю на подругу, сидящую рядом. Ее тёплые руки находят мои и сжимают. Тёплое чувство снова разливается по моему телу, и я ощущаю себя живой хоть на капельку. Все упоминания о Гарри доставляют мне волну боли и жалости к себе и той ситуации, в которой я оказалась.

«Меня обманули! Я ограблена эмоциями!» — кричит мое подсознание, словно нарочно сподвигая меня рыдать навзрыд. Черт бы её побрал! Подсознание — это вторая женщина в моем теле: нервная, слабая и словно вечно в ПМС.

— Отдай мне их, — шипит Камилла, выхватывая мармелад из моей некрепкой хватки. Девушка встаёт с дивана и направляется к окну. — Сейчас мы от них избавимся! — как только открывается окно, меня накрывает холодным ветром, я ёжусь и накрываюсь одеялом.

Камилла выкидывает мармелад на улицу, наигранно отряхивая руки, словно выкинула что-то грязное. Я смеюсь, она такая забавная. Кажется, её я тоже люблю.

— Эта машина стоит тут уже третий час, — подмечает подруга, захлопывая окно.

— Может, кого ждут, — пожимаю плечами, обращая внимание на чёрный джип на улице напротив. — Забудь, идём смотреть фильм. — шепчу, стирая остатки слез, то есть моей истерики.

— Я не хочу, чтобы этот придурок разрушил тебя. Не позволю ему сделать это с тобой, — говорит она, усаживаясь рядом. — Если он ещё что-нибудь тебе скажет… Клянусь, я разорву его на куски.

Снова смеюсь, крепко обнимая девушку. Господи, спасибо, что восемнадцать лет назад она родилась!

— И вообще, чего ты так убиваешься? — снова начинает она, получая мой презрительный взгляд. Её это не останавливает, и она продолжает: — Нет, ну серьёзно! Что в нем такого? Неужели такой красивый?

— Я не знаю, Камилла. В нем сочетается множество разных качеств… и я не знаю, какое из них меня привлекло. Не знаю, почему я влюбилась.