Оглянув квартиру, я тяжело вздохнула, вспоминая интерьер своей комнаты в Саут-Йоркшире.

— Я сразу сказала, что переезжать не очень хорошая идея, тем более быть учеником по обмену из другой страны! — мама достала тарелки из большой коробки и, открыв шкаф, положила их на полку. — Нет, я ещё понимаю уехать в Лондон, он всего в нескольких часах езды, но не на другой континент же уезжать! — устало потерев виски, она продолжила распаковывать коробку.

В комнате висела опасно напряженная атмосфера, было очень неуютно.

— Мам, все нормально, — пробубнила я, но, кажется, она не услышала. Расставив рамки с чертежами на полку, я вернулась на кухню.

— Я все же считаю, что год — это слишком много, а кто будет помогать мне с салоном? — продолжала она, я чувствовала, как нарастает неуютная обстановка в маленьком помещении.

Моя мать не замолчит, пока я не признаю то, что поступила подло. Но честно говоря, я так устала принимать все её детские капризы, когда-то я должна была начать отвечать ей на это.

Протерев бокалы, я также установила их на ручке-держателе.

— Если бы твой отец был жив, то я бы…

Все зашло слишком далеко, и я прервала ее монолог.

— Прекрати, — почти выкрикнула я, не выдержав. — Я вернусь через год, и все снова станет так, как ты этого хочешь, ладно? — тишина снова заполнила комнату. Тяжело вздохнув, я продолжила, но более спокойным тоном. — А сейчас я очень устала, давай просто вернёмся к раскладыванию вещей.

Я взглянула в ее карие глаза, приобретающие оттенок чёрного. Морщинки на ее лбу буквально начали двигаться, превратившись в сплошную линию.

Отец умер два года назад, я была ещё ребёнком и восприняла его смерть очень близко к сердцу.

— Не злись, — умоляла я. — Хватит этого, он умер, и не хочу больше поднимать эту тему, ясно?

— Изабелла, ты ведёшь себя просто отвратительно, — мама взяла стопку маленьких тарелок в руки. — Ты поступаешь просто по-хамски по отношению ко мне и твоему брату, отец умер всего два года назад, и в такое трудное для нашей семьи время ты бросаешь меня и своего брата, переезжая в другую страну! — почти кричит она, ее руки трясутся, она еле удерживает тарелки в руках.

Чувствую, как кровь начинает бурлить, и злость буквально кипит в венах. Эта комната слишком маленькая для нас двоих.

Можно попросить её покинуть помещение?

Не понимаю свою мать. Зачем вызываться помочь, если хочешь устроить очередной скандал?

— Я хотела получить бесплатный год стажировки, всего-то! — говорю я, еле сдерживая гнев.

Интересно, в кого я такая вспыльчивая?

— Нет, ты просто маленькая эгоистка! — кричит в ответ она.

— Это все ты, ты всегда держала меня рядом! — всё-таки сорвалась я, переходя на крик. — Ты держишь меня и Томаса рядом, потому что боишься остаться одна, признай это!

Вижу, как её глаза цвета крепкого кофе наполняются красными флюидами, а лицо искажается от изумления. Она сейчас взорвется.

— Ты виновата в смерти отца и никогда этого не признавала, это ты держалась за нас, чтобы не быть одной! И сейчас, когда все нормально, ты съезжаешь! — вскипает она, разбивая тарелки в дребезги, роняя их на кафель.

Я отшатнулась от мамы, отходя назад. Накрыв рот рукой, я осматривала пол и осколки. Черт.

Мама действительно всегда считала меня виновной в смерти отца. В ту роковую ночь мы были вместе, у него случился сердечный приступ, но я никак не смогла ему помочь.

— Уходи. Просто уходи. — прошептала я, зажмуриваясь со всей силы, представляя, словно всё чудесно. Мой мозг в огне, чувствую, как рассыпаюсь на маленькие частички, теряя рассудок.

Она испуганными глазами посмотрела на меня, затем на пол.

Понадобилась секунда, чтобы она осознала, что только что вылетело из её рта.

— Белла, прости, — прошептала она, переступая через осколки ко мне.

— Не подходи, — захлёбываясь, сказала я. — Ты можешь... можешь просто уйти?

Мама лишь взглянула на свои ноги, схватила сумку и, не поднимая головы, устремилась в сторону двери.

— Белла, я… — только начала она, развернувшись.

— Не надо слов, — прервала я, указывая на дверь, стараясь не поднимать на неё глаза. — Мы ещё увидимся, не знаю когда, но это должно было когда-то произойти.

— Что именно? — замирает она.

— Наше расставание, — поднимаю на неё заплаканные глаза и замечаю пелену грусти в них. — Нам слишком трудно находиться вместе. Дай мне время найти себя.

Мама учтиво кивнула, продолжая путь к двери. Коснувшись ручки, она всё же развернулась ещё раз и сказала напоследок:

— Просто позвони, когда захочешь вернуться. Я всегда жду тебя, детка, — с этими словами, мама вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.

Дверь хлопнула, и мама пропала из моего вида. Сев на диван, я накрыла руками лицо и горько заплакала.

Черт. Семейные драмы — это, по-моему, самая худшая вещь в мире. Нет ничего хуже, чем ругаться с близкими людьми.

Тема смерти отца редко затрагивалась в нашей семье, именно из-за того, как болезненно я это переносила. Воспоминания того вечера то и дело врываются ко мне во снах, сводят с ума и заставляют ненавидеть себя с каждым днём все больше и больше.

Тут в дверь снова раздался звонок. Видимо, она что-то забыла, я с яростью направилась к двери, при этом злобно шепча что-то под нос.

Открыв дверь, я прокричала:

— Ну что опять?

— Хотел узнать, все ли в порядке? Я слышал шум, — раздался низкий мужской голос.

Подняв голову, я увидела высокого парня с темными волосами и очаровательной улыбкой.

Мне сразу стало стыдно за мою неоправданную грубость к незнакомцу, я залилась краской. Черт подери, спасибо тебе, Боже, за такое чудесное начало дня! Видимо, единственный сосед, который способен на дружеские отношения, будет думать, что я чокнутая психопатка.

— Я…я, ну-у-у знаешь, — черт, что я говорю. — Прости, — засмеялась я, сдаваясь. Облокотившись о дверной косяк, попыталась скрыть бардак на кухне. Хотя, кажется, его это вовсе не волнует.

Парень тоже залился своим очаровательным смехом.

— Я Зейн, — улыбнулся он, протягивая мне руку. Зейн одет в обычную белую рубашку, закатанную до локтей, что позволяет разглядеть бесчисленное множество татуировок, усеивающих его руки.

— Изабелла, — ответила я, приняв рукопожатие.

— Вижу, недавно переехала, — подметил Зейн, заглядывая в квартиру. Черт, надеюсь он не видит всего ужаса, творящегося в ней.

— Ах, да, — хмыкнула я, делая вид, что разбитая посуда на кухне — обычное дело. — Прости за шум. Мама... Ты понимаешь?

— О да, как никто другой! — поддержал он, подмигнув. Симпатичный. — Вечно выносят мозг, — он снова улыбнулся.

Неловкая пауза. Мы просто пялились друг на друга, надеясь, что кто-то первым прервёт этот контакт.

— Ладно, прости ещё раз! — пробормотала я, наполовину скрываясь за дверью.

— Ничего, понимаю. Я, кстати, живу снизу! Если понадобится сахар или позвонить, тебе есть к кому обратиться, — подмигнул он, спускаясь по лестнице. — Ещё увидимся! — помахав напоследок, Зейн удалился.

— Увидимся, — пробубнила я, захлопывая дверь.

Весь вечер ушел на раскладывание вещей. Эта квартира стала больше походить на чей-то дом. Тут вполне уютно. Двухкомнатное жилище с чудесными большими окнами всего в двух кварталах от моей школы — не находка, а чудо. Хоть за что-то спасибо маме.

Все время я думала о том, какое плохое впечатление произвела на соседа снизу, поэтому решила загладить вину и приготовить ему пирог. Я всегда славилась вкусной выпечкой, тем более, мой фирменный лимонный пирог по рецепту бабушки вскружил голову не одному человеку. Поэтому мой выбор пал именно на него.

На самом деле я бы не стала этого делать, если бы не невероятно красивый и добрый Зейн. Мне нужны друзья и свои люди в Бостоне, почему бы не подружиться с ним? Тем более, выпечка приносит мне гору удовольствия.