Шатен трясёт головой, чтобы нелепые мысли ушли как можно дальше. Когда вообще Луи волновало, что почувствуют другие? Никогда. Поэтому нужно просто заставить Стайлса говорить.

У него есть план.

Он спускается вниз и принимается за свою обычную работу. Готовит, чистит старые предметы, вытирает пыль.

В полудню Стайлс, как обычно возвращается со второго этажа. Он снова сменил халат, но не изменяет любимому бренду. Волосы распущены, а лицо уставшее.

— Как Оливия? — спрашивает Луи, как обычно. С тех пор, как он узнал о ней, он считает важным поинтересоваться.

— Снова сильные боли. Она уснула только под утро, — хмурится Стайлс, потирая виски. — У нас есть таблетки от головы?

— Конечно, — шатен достаёт из одной из шкафчиков обезболивающее, наливает воду и протягивает всё Стайлсу.

— Спасибо, — он выпивает таблетку, а потом молчит какое-то время, размышляя о своём. — Я думаю, что сегодня стоит дать ей отдохнуть, а не заваливать занятиями.

Луи кивает. Вот уже три дня он учит Оливию математике. Она делает большие успехи и через пару дней они планировали добавить литературу. Теперь придётся её отложить, что не может не огорчать. Во время уроков она часто рассказывает что-то про Стайлса. Она, конечно, умная, но в силу детской разговорчивости и отсутствия друзей, иногда болтает лишнего и отвлекается.

Они садятся обедать и, как обычно наступает неловкая тишина. Слышны только звуки приборов, ударяющихся о тарелки. Педантичность Стайлса просто не позволяет ему что-то говорить или есть за пределами стола. Сейчас это вдруг выводит Луи из себя. Необъяснимое чувство, когда ты точно чувствуешь, что необходимо что-то менять, иначе ты умрёшь от скуки. А если ты этого не сделаешь в ту же секунду, то и вовсе взорвёшься на части.

Луи смотрит на свою тарелку, потом на тарелку Стайлса и вздыхает. Чёрт, да может они всё-таки будут хотя бы разговаривать? До сих пор почти ничего друг о друге не знают, а со столом сидят, как будто чьи-то похороны. За месяц с небольшим это уже конкретно достало.

Луи многозначительно смотрит на Стайлса, но тот спокойно начинает пережёвывать курицу. На него совсем это не давит или как?

— Сколько уже прошло лет с той ужасной трагедии?

Стайлс в шоке поднимает глаза, но как только видит нотки сарказма в лице Луи, сразу успокаивается.

— Какой?

— С той самой, после которой во время еды ты сидишь за столом, молча пялясь только в свою тарелку. Ни один нормальный человек так не делает. Если, конечно ему, не девяносто. Может, давай поговорим?

— Брось, так многие делают, — Стайлс намерено игнорирует предложение шатена. — Это называется «обед».

— Неправда. Хочешь я позвоню своей семье? Они все скажут, что едят перед телевизором или, если уж и за столом, то хотя бы болтают. Хочешь мы позвоним Найлу? Он скажет то же самое. А хочешь наберу Бейонсе? Знаешь что она скажет? Что тоже не обедает, как ты.

Луи уверен, что Стайлс бы улыбнулся, если б его сейчас так сильно всё не бесило. Всё его тело кричит о том, чтобы шатен заткнулся и спокойно ел. Плечи напряжены, челюсти сжаты. Однако он умело подавляет огонь внутри себя и невозмутимо кладёт в рот ещё кусок курицы. Да он издевается?

— У меня нет номера Бейонсе.

Луи закатывает глаза, потому что Стайлс просто невозможен, и раздражённо фыркает, вставая изо стола.

— Куда ты? Ты даже не начал есть.

— Вставай. Сейчас подскажу один чудесный номерок для твоего телефона.

— После обеда, — настойчиво говорит Стайлс.

— Нет-нет, не волнуйся, это подождёт, — наигранно тараторит Луи.

Стайлс смотрит на него, как на психа, и он явно даже не думает о том, чтобы вставать. Он упрямо пододвигает тарелку ближе, как будто это как-то сможет завершить их спор.

Луи теряет терпение и хватает Стайлса за халат, настойчиво тянет на себя. Только вот это не действует, потому что Стайлс просто какой-то столб и Луи не может с ним соревноваться по силе. Это всё равно, что пятилетний ребёнок, толкающий поезд. Но шатен никогда не признается, что слабее.

— Ладно, — «сдаётся» Луи, выпуская халат из рук.

Он берёт свою тарелку с едой и молча уходит вместе с ней в гостиную, включая телевизор на высокую громкость. Шантаж мгновенно работает. Стайлс появляется в дверях уже через пару секунд. Он бросает убийственный взгляд на Луи.

— Сделай тише! Оливия только уснула.

Луи прекрасно знает, что девочка не сможет их услышать из-за звукоизоляции, но почему-то ему крайне весело выводить Гарри хоть на какие-то эмоции. Стайлс совсем забывает, что надёжно защитил свою дочь от любого шума. Луи вырывает его из зоны комфорта и это превращает мозги в кашу.

— Я сделаю тише, если ты сядешь.

Какое-то время Стайлс сопротивляется, на что Луи увеличивает громкость, и тот просто психует. Он быстро преодолевает расстояние и садится на пол.

— Ты счастлив теперь?

Луи самодовольно улыбается, уменьшая громкость телевизора. Мужчина выглядит таким уязвимым и побеждённым. Если бы у него был хвост, то он бы его поджал. Как просто его шантажировать, зная об Оливии. Это просто смешно, насколько он изменился всего за минуту. От непробиваемого булыжника до хрупкой спички. Луи протягивает Стайлсу телефон с заранее набранным номером.

— Звони.

— Кому?

— Пицце, — говорит Луи таким тоном, как будто это что-то само самой разумеющееся, и вообще глупо такое спрашивать у людей.

— Зачем ты это делаешь?

— Ну, я решил, что прошло больше месяца, а мы до сих пор толком так и не знаем друг друга. Коллеги так не делают. А для подобных бесед подходит только пицца.

На какие-то доли секунды Луи кажется, что Стайлс собирается встать, наплевав на любые угрозы, но этого не происходит. Он берёт в руки телефон, одновременно заглядывая куда-то за спину шатена. По инерции Луи оглядывается, чтобы посмотреть, что привлекло внимание мужчины. Его глаза не успевают найти ровным счётом ничего, потому что огромное тело просто сносит его, прижимая к полу. Гарри быстро хватает пульт, выключает телевизор и встаёт на ноги даже не запыхавшись, пока Луи еле как поднимается за ним следом.

— Первое: я не люблю пиццу, — начинает Стайлс, сильнее сжимая пульт. — Второе: может быть где-то ты главный, но только не в моём доме. Здесь я решаю, что правильно. Сначала спрашивай. Третье: не смей приплетать Оливию.

Луи всё ещё в шоке смотрит на Стайлса и толком не может ничего сказать. Внутри закипают слишком много эмоций. Им командуют, а шатен это терпеть не может. С другой стороны мужчина прав, ведь это его дом и правила тут его. Но самое главное… если сейчас Стайлс выглядит так зловеще и уверено, то что это было минуту назад с поджатым хвостом? Он специально притворялся? Неужели всё ради дочери, которую шум даже не разбудит, потому что она его просто не услышит.

Только вот гордость Луи родилась вперёд него. Также как и умение находить лазейки.

— Первое: я спросил у тебя о том, чтобы поговорить, — начинает шатен, пародируя Стайлса в словах. — Ты проигнорировал, что было крайне невежливо. Второе: я не приплетал Оливию.

— Ты же…

— Я тебя дослушал! — Луи поднимает палец, будто это как-то поможет. — Так вот, второе: я прекрасно осознаю, что Оливия не услышит нас из-за звукоизоляции. Мне просто нравится видеть на твоём лице хоть какие-то эмоции. У меня ощущение, что ты тут со скуки скоро на стены полезешь, но боишься это признать. И, наконец-то, третье. Это самое важное! Возможно, для тебя это будет шоком, но можно заказывать не только пиццу!

Уголок губ Гарри едва уловимо подпрыгивает, но ямочки показаться миру явно не желают.

— Нужно было лишь предупредить меня о пицце, я ведь ничего о тебе не знаю, потому что за месяц мы разговаривали в сумме около получаса, — Луи заканчивает свою длинную речь. На самом деле она была длиннее всех, что он говорил в этом доме.

Стайлс ждёт продолжение, но оно не наступает. Поэтому он наконец-то выпускает пульт из рук.

— Объективно рассмотрев всё, что было сказано, я пришёл к выводу, что ты прав. Дело в том, что я просто не хочу ничего заказывать. Я хочу курицу. И говорить я тоже сейчас не хочу. Отгадай почему?