— Да! Например, вспомнить сколько раз ты носил её, — говорит Гарри. Его брови подняты от удивления едва ли не до линии роста волос.

— Откуда мне знать? Я не видел эти шорты с того дня, как Найл уехал.

— Это было больше месяца назад!

— И меня это должно волновать, потому что…?

Стайлс сдаётся, закатывая глаза настолько сильно, что у них есть все шансы не выкатиться обратно.

— Мне придётся нанять уборщицу, когда ты приедешь ко мне.

— Ты уже всё решил, да? — улыбается Луи и прерывает Стайлса, когда тот собирается что-то возразить. — Не волнуйся, я не против. Какой он? Твой дом.

Шатен принимается складывать чистые вещи в стопку, закончив с основной горой мусора. Гарри садится рядом на пол, перемещая чистые вещи в рюкзак.

— Я люблю свой дом и не хотел уезжать из него, но после аварии всё напоминало о прошлом. Пришлось менять весь дизайн. В этом особняке по-другому. Всё тёмное, кроме двух комнат. И он не такой уж и большой.

— Не большой? — переспрашивает Луи, потому что для него тут просто избыток свободного места. Он не всегда может быстро найти Оливию, если это необходимо.

— Да, не большой, — ухмыляется Гарри. — Дома просторнее, больше помещений…

— Ещё больше?

— Да, может быть, ты не замечаешь этого. Дома есть библиотека, игровая комната, сад, бассейн, просторная гостиная*. В моём кабинете намного больше технических возможностей.

Луи заканчивает с вещами и теперь просто слушает Стайлса. Оды к его великолепному дому, в который он приглашает шатена.

— Пожалуйста, не думай, что я разбалован. Я могу привыкнуть даже к крохотному дому, но будет тесно. Придётся много находится на улице и где-то выпускать стресс. Слишком мало пространства, понимаешь?

Гарри спрашивает это с надеждой, складывая последнюю футболку в рюкзак, но Луи только мотает головой. Нет, он определённо не понимает. Но ему хочется это понять.

— То есть… тебе всегда нужно время для одиночества?

— Вроде того. Я сам решаю, когда больше не хочу быть одинок. Это сейчас из-за Оливии я взял отпуск от основных дел и работаю минимально. Не встречаюсь с иностранными бизнесменами, не хожу на приёмы. В обычные будни она дома с няней. В обед приходит медсестра и проверяет Лив. Так каждый день. После работы мне всегда нужно одиночество, поэтому няня с Лив уходит в игровую на час. В это время я прибираюсь или плаваю в бассейне. Этот час — очень важен.

— Но ты ведь всегда рядом с ней.

— В этом моя правда, Луи. Дома я совсем другой и, возможно, тебя это испугает, и ты сбежишь.

— Эй, Хаз, — зовёт Луи, подбираясь к Гарри вплотную и целуя его в щёку. — Я обещаю постараться. Но мне нужна всего одна комната для беспорядка. И ещё я хочу собаку.

Они смеются, и Луи кажется, что сейчас правильный момент, чтобы тоже вывалить правду о себе. Нельзя лгать Стайлсу о своих первоначальных намерениях. Если открылся он, то значит и шатену пора. Самое время. Потом будет поздно. Нужно всё объяснить и рассказать о семье. Луи больше не может копить это в себе. Ему противно от прошлого себя.

— Гарри, послушай. Я тоже должен тебе кое-что рассказать… Это очень важно, и ты должен пообещать, что сначала выслушаешь.

Стайлс едва успевает кивнуть, как телефон Луи начинает звонить. На экране высвечивается «Физзи». Сердце начинает колотиться от дурного предчувствия.

— Прости, это очень важный звонок. Моя сестра…

— Ответь. Я соберу остальные вещи и потом поговорим.

Луи благодарно чмокает Гарри в губы, исчезая за дверью. Он проходит немного вглубь коридора, нервно шагая зигзагами от одной комнаты к другой.

— Что такое, Физ? — спрашивает шатен, едва его уха коснулся телефон.

— Нам с Лотти отказали в кредите, — говорит Физзи. Её голос не дрожит, но в нём уже не звучит прежняя вера в чудо. — Маме становится хуже, и у нас есть всего пара недель.

— Спокойно.

Ему нужно уехать сейчас. Ради семьи нужно поговорить с Ником о работе. Договориться с Гарри, чтобы оставить всё уже сегодня. Любой день — только потеря времени. Как иронично, что ещё утром Луи считал пару дней каким-то бессмысленным пшиком, а теперь целая жизнь зависит от ближайших сорока восьми часов.

— Будь со старшими близнецами, Физ. Им нужна поддержка. Лотти отвечает за младших. Обзвоните друзей семьи и ваших собственных. Вдруг они могут помочь. Я поговорю с Гарри и постараюсь уехать сегодня, чтобы подать заявление на кредит от своего имени.

— Ты приедешь домой?

— Да, но сначала в банк и в больницу. Увидимся вечером.

Луи бросает трубку и быстро идёт в свою комнату, чтобы не терять даже лишние пять секунд. Всё, что внезапно обрушилось на него, сильнее, чем угрозы в редакцию (словно из прошлой жизни). Ему хочется только лечь спать и не проснуться. Но нельзя. Потому что он старший и несёт ответственность за семью.

Луи делает шаг в свою комнату и видит по центру Гарри, который сжимает что-то в руке.

«— Мне было скучно. Когда ты купишь мне волшебную палочку?

— Я ещё не свыкся с тем, как ты залезла в унитаз и пыталась смыть себя.»

Стайлс нажимает на кнопку и голос прекращается. Он шокировано смотрит на Луи, который в эту самую секунду слышит оглушающий стук собственного сердца. Его мир крошится на части с каждым ударом, но от слов мужчины он окончательно разваливается:

— Ты… ты — журналист.

Стайлс звучит потеряно, сжимая в руках диктофон. Рядом на кровати лежат листки со старыми сумбурными набросками, выпавшими из кармана рюкзака. Он скомкал их ещё месяц назад, но так и не выкинул весь этот бред. Оставил, как всегда, до какого-то особенного случая.

Гарри не должен был этого видеть. Не сейчас. Не при таких обстоятельствах.

— Нет, — Луи начинает оправдываться, но это всё звучит очень глупо. — Ну, то есть да, но всё не так.

— Да? Тогда объясни же мне, что всё это значит?

Стайлс кидает рюкзак на кровать, словно ему мерзок сам контакт с ним. Луи не решается приблизиться к мужчине. Его парализует от мысли, что Стайлс может отойти от него с таким же отвращением на лице. Он не хочет проверять эту теорию. Ни за что на свете.

— Как много ты успел прочитать и услышать?

— Я — равнодушный алкоголик, который унижает работников и любит только свои тапочки? — Стайлс сжимает диктофон сильнее. На его лице злая улыбка без намёка на ямочки.

— Господи, нет. Я хотел выбросить всё это и забыть. Сказать Нику…

— Гримшоу? — резко перебивает Стайлс и в эту же секунду его осеняет. — Это ты — Трой Остин из The Moon!

Его голос становится на тон ниже и громче. Луи даже не может начать говорить что-то в свою защиту. Его горло сдавливает обида, несправедливость и жуткое чувство одиночества. Внутренности закипают от длительного психического напряжения. Шатена начинает трясти.

— Ты подписал документы о неразглашении! — продолжает давить Стайлс, наплевав на отсутствие ответа. — Хочешь сказать, что теперь у меня есть варианты, как к тебе относится, кроме как презирать?

— Блять, Гарри! Для начала есть вариант послушать меня!

И Луи психует. Впервые за долгое время его мозг отказывается переварить негатив. Его было слишком много, и лишняя часть вылилась на пределы. Он устал делать вид, что всё хорошо. Он дрожит, но даже не думает о том, чтобы отступать.

— Думаешь, если бы я тебя так ненавидел, как написано на этих жалких листках, то я бы старался вытащить твою задницу из дерьма, в которое ты себя загнал? Думаешь, мне было бы дело до твоей дочери? Я бы просто, блять, написал, что слухи правда, и ты насилуешь там какую-то девушку.

Стайлс только ухмыляется, не веря ни одному слову. Атмосфера становится критичной и заставляет задыхаться.

— Откуда мне знать, что это не очередная ложь, чтобы слепить статью обо мне, которая принесёт тебе огромные деньги?

— Заткнись о деньгах! — орёт Луи. Он ненавидит деньги. Его бесит их вечный недостаток. Особенно сейчас, когда они так нужны. — Я получал от всего этого чертовски мало, я просто ловил кайф!