– Грабят!

Из очередного дверного проёма – Златков поразился, сколько же тут дверей – в коридор выскочил здоровенный бугай с волосатыми плечами в растянутой майке, семейных трусах и резиновых шлёпанцах.

– Ты чо? – пробасил детина и потянул в сторону проходившего мимо Златкова мохнатую лапищу.

– Мишаня, Мишаня, всё нормально, – на ходу встрял между ними Гена и легонько подтолкнул Златкова к порогу.

Из первой от входа двери с любопытством высунулась женская голова в капюшоне и тут же убралась. Дверь захлопнулась – Златков услышал уже знакомые ему щелчки закрывавшегося изнутри на два оборота замка.

Быстро сунув прикрывавшему его отступление Гене свою визитку, Алексей уже на лестнице сказал:

– Спасибо! Позвоните, если ещё чего вспомните…

– Может, и позвоню, – Гена повертел в пальцах визитку, кивнул в сторону кухни и вымолвил как-то отстранённо:

– А вот Галина Фёдоровна себе таких сцен никогда не позволяла. Тихая была, скромная.

Он оказался единственным из соседей, который вспомнил, что сегодня здесь умер человек, проживший с ними бок о бок целую жизнь…

Вечером Алексей зашёл в гараж к Рязанцеву. По обыкновению сначала внимательно всё выслушав, Олег глубокомысленно изрёк, сославшись на своего любимого писателя:

– Квартирный вопрос – всё по Булгакову.

– Родственников бы найти, – задумчиво проговорил Златков. – Только ума не приложу, под каким соусом мне там снова появиться.

– К сожалению, родственники находятся не всегда. Главное – личность бойца мы установили. Ладно, дождёмся ответа из архива.

В бой дивизия была брошена практически с ходу. Основной задачей была ликвидация так называемого Ивановского плацдарма, который успели создать немцы на восточном берегу реки Луги. Полностью ликвидировать вражеский плацдарм ополченцам не удалось, однако расширить его противнику они тоже не позволили. 15 июля 1941 года 1-й стрелковый полк стремительной атакой выбил неприятеля из населённого пункта Среднее Село. Подразделения 2-й ДНО вышли к Луге южнее Ивановского плацдарма и установили связь с курсантами пехотного училища имени С. М. Кирова, сдерживавшими немецкие войска у Большого Сабска. Учитывая сложившуюся обстановку, в оперативное подчинение дивизии были переданы 519-й гаубичный артиллерийский полк и танковый батальон бронетанковых курсов усовершенствования командного состава. Подтянулись также отдельные вспомогательные части. 16 июля 2-й полк дивизии выбил немцев из деревни Юрки и опрокинул немецкий заслон в деревне Забелье. 3-й полк очистил от противника деревню Малые Пелеши и занял восточный берег реки Луги на этом участке. Вражеский прорыв был локализован. Начались активные боевые действия под населённым пунктом Ивановское с целью полностью ликвидировать немецкий плацдарм. Атаки продолжались день за днём всю вторую половину июля. Но успеха они не приносили.

Рота, в которой служил Фёдор Кровлев, в двадцатых числах июля атаковала один из многочисленных безымянных хуторов, разбросанных между окрестными деревнями и сёлами. Из наспех вырытого окопчика глубиной чуть выше колена их ротный в бинокль рассматривал крыши хуторских строений, раскинувшихся в низине перед ними. До хутора было чуть больше километра.

– Где связь? – опустив бинокль, обернулся ротный назад.

– Сейчас, сейчас, – совершенно не по-военному бормотал себе под нос высокий худощавый парень, старательно разматывавший катушку с проводом. – Одну минуточку…

Ротный, поджав губы, обвёл связиста удивлённым взглядом, который, однако, не успел превратиться в негодующий.

– Готово. – В протянутой руке связиста была зажата телефонная трубка.

Кровлев в числе прочих ополченцев изготовился неподалёку к атаке. Им было приказано атаковать третьей волной. Первая волна полегла почти полностью час назад. До хутора ополченцы из неё не дошли метров двести, скошенные пулемётным огнём из приземистой каменной постройки на окраине. Ослабив ремешок каски, рядом громко и часто дышал, раздувая ноздри, одутловатый дядька лет пятидесяти. Вместе с Кровлевым и остальными он напряжённо всматривался в затянутую пороховым дымом низину, сплошь усеянную неподвижно лежащими фигурами. Это были их товарищи, атаковавшие первыми. Сколько ни просил ротный накануне утром провести артподготовку или хотя бы хоть чем-то усилить атакующие пехотные цепи, поддержки им перед наступлением так и не оказали. Неудивительно, что первая атака на изготовившегося к обороне противника захлебнулась. Посланная ротным четверть часа назад в обход вражеской огневой точки вторая волна теперь всё-таки зацепилась за хуторскую окраину. Кровлев облизал сухие губы, глянул искоса на соседа. Тот размазывал по лицу пот вперемешку с грязью, впившись взглядом в поле боя перед ними.

– Погоди-ка, – так и не взяв протянутую ему телефонную трубку, произнёс ротный, пристально вглядываясь в бежавшую к ним обратно пригибающуюся фигурку.

Осыпая со стенок песок, в окопчик заскочил запыхавшийся посыльный. Задыхаясь, быстро и сбивчиво что-то сообщил ротному.

– Ведут рукопашный бой? – хищно блеснув глазами, переспросил ротный.

Запыхавшийся посыльный, потирая рукой горло, усиленно закивал.

– Ага, комвзода подкрепления очень просит…

– Примкнуть штыки! – Перекрывая на секунду шум боя, голос ротного прогремел на несколько десятков метров вокруг.

Передаваемая по цепи, команда понеслась в обе стороны. Залязгало железо. Кровлев успел расслышать, как ротный отдал приказание телефонисту:

– Сообщи в батальон, что хутор взят.

– Так не взят ещё, – опешил парень, тряхнул катушку с проводом за спиной и замер с телефонной трубкой в руке.

Повернув к нему перекошенное лицо, ротный громко проговорил, кривя губы в злой улыбке:

– Если русские дорвались до рукопашной – значит, дело сделано.

Телефонист принялся крутить ручку аппарата.

– Пошли, ребята! – прокричал ротный и первым шагнул за бруствер.

Дальше было страшно. С винтовками наперевес ополченцы третьей волны одним мощным рывком достигли хуторских окраин. Этот бой запечатлелся в памяти Фёдора Кровлева отдельными фрагментами. Крики, матерная ругань, топот ног, удары прикладами, разлетающиеся в пыль сгустки крови и страшный хруст входящих в тела штыков. И истошный, животный вопль, следующий всякий раз за этим характерным, отвратительным хрустящим звуком. Несколько минут назад, орудуя винтовкой, Кровлев машинально, с каким-то отстранённым хладнокровием отмечал про себя, что штык французского «лебеля» подходит для рукопашной схватки ничуть не хуже русского от родной трёхлинейки. Чего, пожалуй, не скажешь о штыках английских, немецких и всех прочих. Уже на западной окраине хутора, который они проскочили на одном дыхании, он, утирая струившийся с лица пот, привалился спиной к плетню и с накатившей как-то вдруг и сразу отупляющей усталостью равнодушно смотрел на короткую улицу, единственную в этом населённом пункте. В двух шагах от него в пыли прямо на дороге лежал мёртвый ополченец – тот самый одутловатый дядька, что был рядом с Кровлевым на рубеже, с которого они все вместе начинали атаку. Каска откатилась далеко в сторону, а вытянутая рука продолжала сжимать канадскую винтовку. Ополченца настигла шальная пуля, которую выпустили те двое немцев, что всё-таки успели убежать вверх по косогору и скрыться за ним. Больше из неприятелей не ушёл никто. Немцев, как оказалось, было в хуторе не больше отделения, усиленного пулемётным расчётом. Ротный оказался более чем прав – в рукопашной схватке ополченцы буквально разорвали противников в клочья. Как только обойдённые с фланга немцы попытались сменить позицию и отступить из хутора, огневой бой ослаб, а затем и вовсе превратился в рукопашную схватку. В ней германцам не оставили ни малейших шансов. Их настигли на улице и с яростью, остервенело перекололи штыками и забили прикладами. Лишь немецкий пулемётчик на бегу, вполоборота успел дать короткую, сразу захлебнувшуюся очередь. Сейчас он лежал в пяти шагах от трёх скошенных его выстрелами ополченцев. Вместо лица у пулемётчика было кровавое месиво – по его голове, сбив каску, прошлось не менее десятка кованых затыльников ополченческих винтовок. Сейчас, стоя прямо над трупом, крепко сбитый спортивного телосложения парень с петлицами сержанта, убрав за голенище сапога длинный охотничий нож, деловито осматривал трофейный пулемёт. К нему с заинтересованным видом подтянулись ещё двое ополченцев.