Златков подхватил рюкзак, закрыл входную дверь и сбежал по лестнице вниз. Он как раз открывал дверь парадной и выходил на улицу, когда во двор въезжала старенькая серая «Нива».

Вчера Алексей Златков допоздна засиделся в интернете – пересматривал материалы по Ораниенбаумскому плацдарму. Плацдарм возник в сентябре 1941 года после выхода немцев на побережье Финского залива в районе Стрельны и падения Нового Петергофа. Протяжённость – порядка шестидесяти километров по побережью от Копорской губы до Старого Петергофа. Глубина от Финского залива к югу – километров 20–25. Прижатыми к морю оказались соединения 8-й Советской армии, поначалу весьма значительные: измотанные в предыдущих оборонительных боях остатки семи стрелковых дивизий, две бригады морской пехоты, береговая артиллерия. В октябре 1941-го на участке от Стрельны до Петергофа было высажено несколько десантов с моря с целью деблокировать 8-ю армию. Все десанты были полностью уничтожены немцами. Попытки пробить сухопутный коридор также закончились провалом. В конце октября 1941-го советское командование приняло решение эвакуировать основные силы 8-й армии из Ораниенбаума. Шесть дивизий, значительная часть артиллерии и техники были морем переправлены в Ленинград и распределены по другим участкам фронта. Плацдарм, однако, своё существование продолжил. Оставшиеся на нём силы (стрелковая дивизия, две бригады морской пехоты и части береговой артиллерии) 2 ноября 1941 года были преобразованы в Приморскую оперативную группу Ленинградского фронта. Снабжался плацдарм морским путём. С этого момента бои на нём более двух лет носили позиционный характер. Приморская группа на протяжении этого времени сковывала несколько дивизий противника под Ленинградом из состава 18-й немецкой армии, активно вела контрбатарейную борьбу. Конечно, на плацдарм доставлялись подкрепления. Осенью 1943-го на плацдарм была переброшена 2-я ударная армия. В январе 1944-го она перешла в наступление, что способствовало успешному завершению боёв по полному снятию блокады Ленинграда. Соответственно, на этом заканчивалась и история плацдарма, который переставал быть таковым. Это если совсем вкратце.

Всё это златков со своим историческим образованием, разумеется, хорошо знал. И мог бы, пожалуй, ещё и от себя добавить интересных подробностей. Из переворошённой в Сети информации ярче всего отразилась пара фактов: во-первых, плацдарм был самой западной точкой, не занятой вермахтом во время Великой Отечественной войны. Он ещё раз открыл карту: действительно, населённый пункт Керново, самая западная точка плацдарма. Как-то не задумывался об этом раньше. Во-вторых, это мы называли сохранённую за собой часть побережья «плацдармом» или «пятачком». Немцы именовали её не иначе как «Ораниенбаумский котёл». В принципе, имели для того все основания – ведь изначально советские части оказались в нём вынужденно, будучи прижаты к побережью. Хотя классическим «котлом» это не было – сохранялась возможность морского сообщения. Как позже у немецкой группы армий «Север» в 1944–1945 годах в Курляндии. Кстати, в «Курляндский загон» угодили как раз части, осаждавшие Ленинград. Такие вот превратности судьбы. Впрочем, это уже другая история…

Но больше всего Златков засиделся не за фронтовыми картами и сводками, касавшимися мест и времени основных боевых столкновений на плацдарме. И даже не за номерами частей и подразделений, которые нужно было освежить в памяти по просьбе Рязанцева. Его внимание приковали выложенные в Сети фотографии. Простые фотографии, сделанные в 1941–1944 годах, на которых были изображены защитники плацдарма. Златков внимательно вглядывался в лица людей. У каждого из них была своя жизнь и общая, по большей части трагическая судьба. И о том, как всё сложилось для этих людей – для каждого конкретно, с его заботами, чаяниями, надеждами, просто привычками, словом, всем тем, что есть у каждого из нас сегодня здесь и сейчас, – мы так никогда ничего и не узнаем.

Он лёг спать поздно. И хотя спал совсем мало, видимо, под впечатлением от просмотренных сведений ему даже вроде что-то приснилось – точно про войну и будто бы про плацдарм. Какой-то артиллерийский обстрел над головой, что ли. Впрочем, всё было очень смазано и нечётко…

Тем не менее сейчас Алексей Златков вполне себе бодро шёл от своего дома к остановившейся серой «Ниве», за рулём которой сидел его старинный друг Олег Рязанцев. Тот, перегнувшись через сиденье, гостеприимно распахнул правую дверцу:

– Утро доброе, Лёха!

– Здорово, Олежек!

– Залезай, и погнали…

«Погнали» – это было, конечно, громко сказано. Златков закинул рюкзак позади себя, плюхнулся в продавленное кресло и от души (постоянная просьба самого хозяина автомобиля) хлопнул изрядно поеденной снизу ржавчиной дверью.

– Не закрыл, – не оборачиваясь, привычно бросил разворачивавший машину Олег.

Дверь громыхнула вторично с удвоенной силой, Рязанцев, всё так же не отрываясь от дороги, удовлетворённо кивнул, «Нива», пофыркивая, вырулила на улицу и весьма бодро для города покатила в сторону Кольцевой автострады.

Рязанцев на ходу вытащил из-под сиденья пакет и протянул его Златкову:

– С днём рожденья!

– Спасибо, – Алексей разглядел под полупрозрачным полиэтиленом коньячные звёздочки на коробке. Коробка булькнула.

– Только сорок лет не отмечают.

– Ну и положи обратно, – выпалил в ответ Олег, кивнув затылком на заднее сиденье.

Они коротко переглянулись и дружно расхохотались.

– Вечером?

– Вечером.

Пакет тем не менее отправился пока что именно туда, куда указывал Рязанцев.

На Кольце свернули в сторону Кронштадта. Обогнали несколько одиноких фур. Когда Рязанцев выжал из машины сотку, вой поднялся такой, что, казалось, «Нива» сейчас пойдёт на взлёт. Чтобы слышать друг друга, нужно было кричать на весь салон. Он чуть сбавил скорость и обернулся к Алексею, шутливо приговаривая:

– Хорошо иметь день рожденья летом. Можно на конфетах одноклассникам экономить. Ты всегда так и делал…

Златков сдержанно улыбался.

– Ну что, всё действительно так, как ты рассказываешь? – совсем без перехода другим, серьёзным тоном спросил Олег.

– Пожалуй, да. – Златков сразу понял, о чём вопрос, посмотрел на старого друга и перевёл взгляд в ветровое стекло.

– Лично между вами ничего не произошло и ты ни в чём не накосячил?

– Нет.

– И они уехали туда?

– Как обычно на лето.

– Выбрали времечко. Теперь тебе к ним даже не приехать.

– Да уж, проблематично будет.

– А она? Хотя, зная Янку… – Олег развёл руками, на секунду отпустив руль, и тут же ухватился за него снова. – Но может быть, что-то… или кто-то?

– Исключено, – категорично проговорил Златков.

И подвёл итог:

– Да, как по-идиотски бы это ни выглядело, я до сих пор не знаю, считать, что от меня ушла жена или нет.

– Н-да, ребята, вы даёте, конечно… – только и протянул в ответ Рязанцев. – Ну а Тоха?

– Сегодня уже прислал эсэмэску, поздравил, – расплылся в улыбке Златков, говоря о сыне совсем другим, довольным тоном.

– Ладно, всё наладится, не переживай…

Златков потянулся к магнитоле. Олег понимающе кивнул, прибавил громкость и поддал газу. «Нива» снова пошла на взлёт.

С Кольцевой они спустились на Гостилицкое шоссе. На небольшую просёлочную дорогу свернули в районе урочища Порожки. Им повезло – дождя не было уже несколько дней, а набегавшие сегодня с утра тучи рассеялись, открыв над головой чистое голубое небо. Впрочем, для здешних мест это ровным счётом ничего не значило. Вскоре Олег вырулил на совсем заброшенную лесную просеку, которая едва угадывалась в обрамлении нависавшей со всех сторон травы и редкого кустарника, росшего прямо между колеями и местами доходившего машине до самой крыши. Не обращая внимания на хлеставшие по бортам ветки, частично подминая их днищем, они медленно продвигались вперёд по колдобинам и ухабам, то выползая на холмистый гребень, то ныряя вниз так, что передний бампер скрёб высушенную солнцем глинистую почву. «Нива» медленно, но исправно тащила их на полном приводе по практически абсолютному бездорожью. Седоков мотало в салоне из стороны в сторону, а Рязанцев после каждого взятого подъёма поглаживал машину, как живую, по торпеде, ласково приговаривая: