Волчица присматривалась, ходила кругами, тщетно пыталась добиться хоть капли внимания… пока не поняла, что все усилия напрасны. Каким-то непостижимым девушке образом Ерви сумела не только запасть в сердце капитану, но и надежно запереть за собой дверь. Теперь хоть скребись, хоть стучи — эффекта не добьешься. Самое удивительное заключалось в том, что травнице, похоже, и дела не было до чувств мужчины. Нет, она не гнала его прочь, с удовольствием находилась в его обществе и откликалась на любую просьбу о помощи… Это, кстати, была одна из самых раздражающих черт соперницы. И дня не проходило, чтобы в дом не стучались благодарные селяне, тащившие внутрь всякий хлам от вязанки лука до свежесваренных щей. Марна не понимала зачем травница возится со всем этим сбродом, не из-за денег же, право дело.

Последней каплей для волчицы стал подслушанный неделей ранее разговор Горяна с Риком, в котором парни от нечего делать чесали языками и взялись гадать, сколько еще терпения хватит у капитана до того, чтобы «взять да прижать травницу к стенке, высказав все накопившееся, а потом…» Очевидное ‘потом’ Марна дослушивать не стала. Это что ж получается? Ладно, волчица, привыкшая чутко реагировать на любые изменения в поведении своего избранника, а сейчас выясняется, что и все остальные тоже следят за развитием событий. Тогда чего ей ждать?

В тот же вечер девушка привычно сидела в углу комнаты, из полумрака всматриваясь в такие внезапно ставшие родными картинные черты лица. Не Вернара… — Ерви. Семейное сходство было настолько пугающим, что пару раз при всполохах огня волчице даже почудилось, что за столом всего в нескольких шагах от нее сидит Вожак. Это было решающим доводом. Марна теперь знала зачем судьба закинула ее в эту компанию, и ей больше не нужны были подсказки относительно того, что нужно было делать дальше.

Сегодня, спустя шесть мучительно долгих ночей, все было готово. Оставалось дождаться темноты, и первый акт безупречно спланированной пьесы будет уже не становить.

За околицей в несколько голосов завыли волки…

— Ой-ой, родненькие! Что же эта делается-а-а?!

Причитающие завывания раздались сразу же за сочным ударом двери об косяк. Я высунула нос из-под теплого одеяла и, щурясь, попыталась разглядеть, кого в этот раз принесла нелегкая. За окном только-только начало светать, поэтому комната утопала в полумраке, а прямо напротив окна маялся толстый силуэт, горестно заламывающий руки.

— Что случилось-то? — Горян приподнялся со своего угла, нащупывая лежащий рядом топор.

Баба, обнаружившая участливого слушателя, плюхнулась на колени и завыла белугой.

— Реська мой… подрали волки старычевы… девонька, помоги, не дай на тот свет мужа пустить…

Дверь хлопнула повторно и в помещение ввалился щуплый мужичек в одной рубахе на голое тело. Я смутно припомнила в нем главу семьи, в которой я дней пять назад лечила двух девочек погодок от укусов диких ливневиц.

— Ефания… — Вошедший наткнулся взглядом на не прекращающую выть бабу. — Сычовна, ты чо ли?

— Я, Сернатий. Реську моего задрали-и-и…

Я откинула одеяло и спрыгнула с полатей прямо перед неожиданными гостями. Секунду спустя рядом приземлился Вернар, сжимая в руке рукоять охотничьего ножа.

— Объясните толком, что произошло?

— Так этова… волки, видать, совсем оголодали… не далее часа назад в деревню вошли с той стороны, скотину подрали… — Селянин затараторил быстро-быстро, видать, опасаясь, что не поверим и выставим его за дверь. — Я как только шум услышал, к Молошке своей кинулся, к корове. Она у меня молодая, боевая. Двоим черепа проломить успела, да все-таки цапнул ее кто-то. Я надеялся, ты, девонька, подлатать сможешь. Я бы и сам постарался, да только тогда держать Молошку будет некому…

— Корова у него! — Внезапно разъярилась Сычовна. — У меня муж там кровью истекает!

— Так, корова подождет. — Я натянула штаны прямо поверх ночной рубахи, накинула куртку и повернулась в сторону селянки, продолжающей сидеть на полу. — Мне нужна еще минута. Поведете к мужу и расскажете все подробнее.

Рик с Горяном уже были готовы, Вернар застегивал пряжку ремня, а Сиргай пытался спросонья справиться с непокорной штаниной.

— Сиргай, — маг угрюмо уставился на парня, — останешься здесь. Вдруг кто еще придет — передашь, где мы.

— Хорошо, — тот безропотно опустился на лавку.

— А вы-то куда собрались? — Я стянула горловину рюкзака и закинула его на спину.

— Посмотрим в чем дело. Как-то все очень подозрительно получается…

— Хорошо, пойдем.

То, что в селе случилась беда стало понятно, как только мы вышли за ворота. Обычно спокойная и умиротворенная округа в предрассветный час была освещена факелами, потихоньку стягивающихся к южному краю деревни. Новость про нападение волков разлетелась как пожар.

— Тамыча Дорычев хлев с овцами был. Голов тридцать… ни одной не осталось, — рассказывал по пути Сернатий. — Еще левее несколько хлевов с коровами купца нашего. Тоже полегли. Если бы не всполошившиеся куры — мы бы вообще только к утру все это безобразие обнаружили. Собаки молчали. Ни одна не тявкнула, словно попортил их кто. А ведь у Дорыча злющие волкодавы были. Он их из города привез. Говорил, дескать, специально на волков натасканы… а оно воно как.

— Что с вашим мужем случилось? — Я обратилась к Сычовне, идущей следом и то и дело вытиравшей мокрые глаза.

— Сосед к нам прибежал, рассказал все. Позвал Реську помочь огнем да шумом волков отпугнуть. Наша хата на пригорке, туда стая не дошла. Муж вернулся через четверть часа, чтобы свой хлев проверить. Только зашел — а на него из темноты эта псина старычева как кинется. Видать, отбилась от своих и к нам потихоньку зашла… Хорошо, что под рукой топор оказался. Пока волк руку Реське грыз — тот его по темечку приложил. А я к вам побежала-а-а… — В конце рассказа баба снова сорвалась на подвывания.

— Староста теперь людей собирает. Облаву делать. А то ж эти твари как? Только попробуют человечье мясо и тут же безумеют. Ничего другого больше не хотят. Надо найти их и вырезать покудова сытые и о защите не помышляют.

— Чтобы вырезать столько скотины… Это ж какая стая должна быть? — Протянул Горян.

— Голов пятьдесят, не меньше. — Кивнул Сернатий. — Ну ничего. Мужики ради такого дела по домам отсиживаться не будут. Как наберем людей, рассветет — так и пойдем.

— Ерви, ты одна справишься? — Тихо осведомился Вернар. — Хочу пройтись по округе, а то и с облавой сходить, оценить насколько правдивы эти рассказы.

— Конечно справлюсь. Хотя судя по услышанному, может быть не один пострадавший. Работы у меня на сегодня хватит. Но ты иди.

Маг кивнул и, проводив нас до дома Сычовны, отправился дальше, уведя с собой Рика с Горяном.

С рукой Ресая оказалось все гораздо лучше, чем я ожидала. Зверь основательно потрепал предплечье, но связки остались целыми, так что при самом удачном исходе мужик отделается уродливыми шрамами, сохранив руку. Кроме него жертвами волков стали еще пара человек. Один неудачно подвернул ногу, погнавшись за двумя переярками, которые растерзали его козу. Еще одного подстрелил в бедро охотник, по ошибке приняв сидящего на корточках человека за затаившегося волка. Также много времени ушло на то, чтобы отпоить успокоительными каплями слишком впечатлительных кумушек. К середине дня я была измотана до предела и пуста словно дырявый кувшин, поэтому запыхавшуюся Марну, влетевшую в горницу прямо в грязных сапогах, была рада видеть меньше всего.

— Там… там… там… — Оборотниха, заикаясь, указала рукой в сторону улицы. — Там… Там… — Словно рыба, вытащенная на берег, Марна хватала ртом воздух, силясь вымолвить хоть слово.

Я, не размениваясь на любезности, подошла и влепила девушке пощечину.

— Говори толком!

Та схватилась за стремительно краснеющую щеку. Растерянность во взгляде переменилась на обиду, а затем на злость, но волчица все-таки взяла себя в руки.

— Облава… попали в засаду… Вернар защищался, но… — Позорно всхлипнув, Марна переместила обе руки себе на грудь.