Я быстро просмотрел протокол, написанный рукой покойного Зубова. Действительно, здесь есть все для предъявления обвинения: и показания свидетелей, и постановление эксперта, и многое другое.

— В итоге преступника отпустили. Из-за отсутствия состава преступления, — сказал Митько. — Прокурор постарался, наверное.

— А у Зубова была машина?

— Да, «Мерседес». Мы недавно ее обмывали.

— А недостатка в деньгах у него не было?

— Не было… Погоди, на что ты намекаешь?… Ты что, хочешь сказать, что Зубов сам помогал преступникам? Переписывал протоколы и отпускал их?!

В это время я пожалел, что заговорил об этом. Митько гневался, но вдруг успокоился. Посмотрел вперед безумными глазами, тихо что-то бормоча себе под нос.

— Ладно, сейчас мне пора идти. Обсудим это попозже, — он встал, и вышел из кабинета.

Я просидел без движения несколько секунд, затем медленно подошел к окну.

Митько садился в свой «жигуленок». Я подождал, пока он отъедет и внимательно осмотрел улицу.

Сердце в моей груди подпрыгнуло. Витек и Кабан спешно садились в свой джип. Все-таки «за нами следят»! Выскочив из кабинета я помчался вниз. Пробежал мимо дежурного, вылетел на улицу… Джип отъезжал, а жигуленка уже не было видно. Что делать?!

Подбежав к ближайшей машине, я сделал страшные глаза, показал водителю удостоверение и проговорил на одном дыхании:

— Быстро за тем джипом.

Если бы водитель упирался, я бы без раздумий достал свой пистолет, но делать этого мне не пришлось: шофер посадил меня и послушно выехал на дорогу.

Джип ехал быстро, но наша машина постоянно удерживалась за ним. Я не боялся, что Витек с Кабаном заметят слежку, ведь они были заняты в этот момент тем же самым.

— Долго нам еще ехать? — наконец, не выдержал водитель.

— Не знаю, — отозвался я.

И тут же мы потеряли их! Они успели проехать на зеленый свет на перекрестке, а красный зажегся прямо у нас перед носом.

— Черт! — ругнулся я, провожая джип взглядом.

Казалось, что красный свет длился целую вечность. Когда мы, наконец, повернули вслед за джипом, того уже не было заметно.

— Останавливайтесь на каждом перекрестке, — приказал я. — И, пожалуйста, побыстрее.

Все было бесполезно. Джип успел сделать уже много поворотов, и искать теперь его было безнадежно.

— Все! Потеряли, — сказал водитель.

Я с горечью признал, что он прав. Теперь остается надеяться, что Витек ничего не собирается делать Митько, или что тот мог заметить за собой слежку.

— До конца улицы доедем, — сказал я, заметив вдалеке красную машину.

Это была «пятерка» Митько!

— Спасибо, — крикнул я, выбегая из машины.

Джипа рядом не было, значит, они тоже не умеют следить. Я огляделся вокруг в поисках Митько, а потом направился в подъезд жилого дома у которого стояла его машина.

Войдя в дверь, я неожиданно полетел на пол, наткнувшись на какое-то препятствие. Осмотревшись, я понял, что это человек, лежащий поперек дороги.

— У, пьяница, — пробормотал я, отрывая руки от земли.

Они были в КРОВИ! «Нет, это не Митько» — подумал я, и тут же взглянул в лицо лежащего. ЭТО БЫЛ ОН!

Обезумевший ужас сковал мои руки, заставил лицо содрогнуться, остановил биение моего сердца. Я упал на колени, прикоснулся к его руке. Слабый пульс дал ничтожную надежду на спасение. Вскочив, я подбежал к первой попавшейся двери и забарабанил в нее, пачкая кровью, затем в другую, следующую…

— Врача! Быстрее! Пожалуйста, помогите! Человек умирает!

Они не открывали! Боялись чего-то необыденного, не хотели отрывать себя от обычной, размеренной жизни. Притворялись, что их нет, чтобы потом, через час прийти к соседу и спросить в чем дело. Жили только для себя и для родных, эгоисты чертовы!

— Звоните 03! — крикнул я, надеясь, что хотя бы это не окажется трудной задачей.

Дверь открылась, я увидел человека в майке.

— Чего орешь? — спросил он.

— Телефон есть?

— Есть.

— Позвоните в «скорую». Человек в подъезде умирает, — я старался говорить спокойнее, хотя был готов сам любыми способами продраться к телефону.

— Где? — мужик высунулся с порога.

— ЗВОНИ! — заорал я, что было мочи.

Он испугался и скрылся в квартире.

Я вернулся к Митько и не смог найти в себе силы еще раз проверить его пульс. Просто сидел, и не знал, что делать. Останавливать кровотечение было бесполезно — ран было очень много.

Скорая подъехала через сто лет. Меня тут же оттащили в сторону, сунули в нос ватку с нашатырным спиртом, который тут же ударил по мозгам. Я сел на ступеньку и просто прислушивался к тому, что говорят врачи.

— Милицию и труповозку, — сказал врач.

Последнее его слово плавно превратилось в острый кинжал и вонзилось мне прямо в грудь. Истекая кровью, я упал без чувств.

Мои шаги гулко отдавались по всему подъезду. Не торопясь, я добрался до своего этажа и повернулся к двери.

У нее кто-то сидел! Я сунул руку в карман, доставая из него пистолет, но быстро успокоился, узнав в сидящем Наташу.

Она сидела на корточках, держась за лицо руками. Заметив меня, она приподнялась и бросилась на грудь. Она рыдала, неистово всхлипывая, уткнувшись в мою куртку. Я мягко обнял ее и потянул к двери квартиры.

Войдя внутрь, она кинулась на диван и просто плакала, ничего не говоря. Это было невероятно страшно — видеть человека, который пришел к тебе, не для беседы, не для дела, а просто, чтобы вылить свои чувства. Страшно видеть человека в его новом обличии, которое коренным образом отличается от всех предыдущих.

Я глупо постоял рядом, затем ушел на кухню готовить кофе. Сержант не понимал моей грусти, не понимал, почему с ним никто не играет, и пытался привлечь к себе внимание громким лаяньем.

— Тихо, Сержант, — остановил его я, насыпая кофе в кофеварку.

На душе было чернее, чем ночью и до нельзя паршиво. Я не мог представить себе, что Сергея Ивановича больше нет, просто не мог поверить в это. Сердце сжималось при каждом воспоминании его лица, его улыбки.

Что бы было, если бы я рассказал ему про слежку? Может, не лежал бы он сейчас в морге, под белой простыней…

Это все Варламов постарался, сволочь. Сдержал слово.

Кофе перелилось через край, залив пеной всю плиту. Я выключил газ и, налив кофе в кружку, пошел в комнату.

Наташа уже успокоилась и сидела на стуле. Я протянул ей кофе, она, не притронувшись, поставила чашку на столик.

— Извини, Вова, что я к тебе так… — сказала она.

— Ничего, ничего.

— Ты знаешь… кто его?… — она не смогла договорить.

Опустив глаза, я помотал головой.

— Я знала, что что-то случится. В тот день он со мной попрощался как-то необычно. Он знал, да?

— Нет. Вряд ли.

— Может, виновен тот, чье дело он вел?

— Может быть.

— Я боюсь, Вова, — она всхлипнула.

— Не бойся, они тебя не тронут. Ты ведь ничего не знаешь.

— Да, но если бы я вернулась чуть пораньше, они могли бы меня убить.

Я встрепенулся.

— Не понял. Ты о чем?

— Ах, да. Я же тебе не сказала. Я пошла в аптеку, за успокоительным. Простояла долго в очереди, а когда вернулась… — она еле сдерживала слезы. — Все в квартире было перерыто. Мебель передвинута, одежда выкинута из шкафов.

— Что же ты молчала? Тогда твоя жизнь действительно под угрозой, — я быстро размышлял. — Слушай. У тебя есть подруги в другом городе?

— В Москве.

— Нет, где-нибудь в нашей области.

— Нет.

— А родственники.

— Тетя в Уранске живет.

— Отлично. Ты сейчас закажешь по телефону билет в Уранск, лучше на сегодняшнее число, и пробудешь там, пока все не уляжется.

— Погоди, Володя, а похороны? Я же не могу их пропустить.

— Черт, — тихо пробормотал я. — Тебя нельзя оставаться одной ни на минуту. А в Сахарове у тебя есть друзья?

— Школьные есть.

— Сейчас поедем к ним. Ты должна быть предельно осторожна, никогда не гуляй одна. Ты, кстати, не видела где-нибудь возле себя черный джип?