— Неправдоподобно врешь.

— Я ничего не знаю, — я тоже попытался улыбнуться, мол, не пробьете.

— Ну, что ж, тогда вечер будет проходить по такому сценарию: сначала мы тебя изобьем до полусмерти, потом начнем бить ее…

Кого ее? Я повернул голову в сторону. Там, на диване лежала Наташа! Они ее взяли!

— Зачем ты ее выкрал? — процедил я сквозь зубы.

— Я ее не выкрадывал. Она сама сюда пришла.

— Я хотела тебя предупредить, Володя. Я видела, что они пошли за тобой.

— Вот видишь, Белов, — усмехнулся Череп. — Не виноватая я! Она сама ко мне пришла.

— Сволочь, — не удержался я и тут же получил удар в скулу.

Неожиданно зазвенел телефон.

Череп видимо собирался проигнорировать это, но я предупредил:

— Я всем рассказал, что буду дома. Так что, лучше ответить.

Череп кивнул; Кабан поднял трубку аппарата и поднес к одному виску, а к другому — пистолет.

— Алло, — послышалось на той стороне провода. — Это Шутов говорит. Володя, это ты?

— Да.

— Ты просил позвонить. Что случилось?

И тут в потрепанной голове что-то щелкнуло. Я железно сказал:

— Все в порядке.

— А зачем ты тогда просил позвонить?

— Все в порядке. ВСЕ В ПОРЯДКЕ!

— Ладно, не кричи.

— ВСЕ В ПОРЯДКЕ!

— Ты что в опасности?

— Все в порядке.

— Я выезжаю, Володя. Держись.

— Все в порядке. До свидания.

Кабан положил трубку на место.

— Маловато у тебя слов в лексиконе. Только «все в порядке» и знаешь, — сказал Череп.

Я замолчал. Сейчас нужно тянуть время. Раньше чем через десять минут, Шутов не подъедет.

— Это ты убил Митько! — сказал я с ненавистью.

— Не я. Да и приказа я не давал. Просто он оказал сопротивление, и ребяткам пришлось его усмирить.

— Что это за чертежи?

— Зачем это тебе? Главное, что они у тебя, и ужасно нам нужны.

— Ты выкрал их из Кулинского НИИ?

— Да, ты очень догадлив. Мы их украли и продали Барону. Потом, он нас обидел, и мы его убили. А теперь хотим получить чертежи обратно, понятно? — он рассказывал по-детски и очень кратко.

Я опустил голову и замолчал.

Продержавшись с полминуты, Череп, наконец, не выдержал и рявкнул:

— Ну что? Будем говорить?

— Я думаю.

— Ребятки, помогите ему.

Кабан с Витьком начали наносить удары, от которых я чуть не потерял сознание. Рука, ушибленная при падении с моста, невыносимо заныла.

Я услышал, как Наташа тихо заплакала.

— Хватит, — приказал Череп и добавил, глядя на меня сверху вниз: — Ну как, надумал?

— Да, — я сплюнул кровью на ковер. — Они не в квартире.

— А где?

— В дупле дуба, который растет во дворе.

— Там же их могут найти, — Череп недоверчиво скривил губы.

— Не могут, — я покачал головой.

Дуб действительно существовал, дупло тоже, однако папки там, конечно, не было. Она находилась в квартире под грудой одежды, в шкафу.

— Олег, иди проверь, — обратился Череп к Кабану. — Если ты врешь!.. — он зло сузил глаза. — Не будет тебе пощады.

Кабан ушел. Теперь рядом со мной были только Витек с «пушкой».

Сейчас, я молил Бога, чтобы Шутов уже был здесь, и желательно не один. Тогда они должны взять Кабана и заодно начать операцию по моему освобождению.

Ужасная угроза в виде пистолета Макарова продолжала висеть надо мной, заставляя сердце стучать быстрее в сотню раз. Я посмотрел на Наташу: она была смертельно бледна и тихо всхлипывала, глядя в потолок. Она еще не знала, что есть надежда…

Прошло две минуты, а Кабана все еще не было. Череп начал с волнением посматривать в окно, бормоча под нос ругательства.

Я заметил, как он увидел что-то необычное и вдруг произнес:

— Его взяли. Менты! Черт!

— Как взяли? — удивился Витек.

— Ну, сука, ты у меня за это ответишь, — сказал Череп, злобно сверкая глазами. — Надо уходить.

— Кончать этих? — спросил Витек.

— Погоди, я сам, — он достал из моего шкафа пистолет. — Убью тебя, падла, твоим же оружием.

Каким оружием? Мой пистолет на журнальном столике!

Пистолет в руке Черепа, злобно глядел на меня своим черным дулом. Я не успел даже шелохнуться, когда он уже нажал на курок.

Из дула с приятным щелчком выхватилось ярко голубое пламя.

Зажигалка! Та которую я нашел в столе своего кабинета!

Череп недоуменно вздрогнул.

Дальше, я действовал молниеносно. Толкнув Витька, я прямиком кинулся к журнальному столику, схватил пистолет и всадил в обидчика две пули.

Кровь бурлила, грудь тяжело, но сильно вздымалась вверх; руки, ноги, челюсть — все тряслось в неистовой дрожи.

Я повернулся к Черепу, тот стоял, глупо разинув рот, совершенно безоружный и беспомощный.

Я поднял руку с пистолетом и прицелился ему в ногу. Но больная рука предательски дрогнулась, палец рефлекторно нажал на курок, а на лбу Черепа появилось ярко-красное пятно.

Он падал, пытаясь схватиться за подоконник, а я продолжал стрелять. На его груди появлялись все новые раны, некоторые пули попадали в стекло окна, разбивая его на тысячи мелких осколков. Но я продолжал стрелять, пока кто-то не схватил меня сзади и не отобрал оружие. Я упал на колени, а неизвестные люди подхватили на меня и силком усадили на диван.

В голове не было ни одной мысли. Рядом суетился Крылов, засовывая мне под нос нашатырный спирт. Я повернул голову, прячась от неприятного запаха.

Волны боли наплывали одна за одной, потом появилась одна, невыносимая боль. Почувствовав тошноту, я мгновенно очутился в темноте…

Титов разбежался и мягко ударил по мячу. «Стенка» подпрыгнула, но мяч пролетел выше и, преодолев еще несколько метров, влетел под перекладину.

Это был четвертый сухой гол в ворота швейцарцев. До конца игры остается совсем чуть-чуть.

Все! Свисток арбитра, и одиннадцать игроков нашей сборной вместе с запасными и тренерами, а также тысячами зрителей победно вскидывают руки.

Мы победили эту игру, остались на первом месте в группе и вышли в финальную часть Чемпионата Мира.

Глядя на радостные лица наших ребят, у меня становилось невероятно легко на душе.

Я выключил телевизор, и, стараясь не задевать Наташу, которая ночевала сегодня у меня, встал с дивана.

Сержант спал на коврике, свернувшись в клубочек. Спало и солнце, скрывшись на другой стороне Земли, уступив Луне место на ночную смену.

Дело о краже чертежей благополучно завершилось. Кабана посадили, остальных закопали в землю. Меня пару раз приглашали в местное отделение ФСБ, где я рассказывал всё по несколько раз.

Потом была аттестация, меня приняли на работу в 10-е отделение милиции.

Наташа, похоронив отца, завтра уезжала обратно в Москву, скорее всего навсегда.

Безумный сентябрь закончился.

Человек всегда бывает разным, меняется его характер, настроение, понимание жизни. Так и Луна: может быть полной, то есть великодушной, совсем не заметной — скупой…

Может, она быть и красной, сигнализируя человечеству, то, что если и мир и исчезнет, то только из-за них самих. И если всякое новое поколение будет хуже старого, то, в конце концов, оно уничтожит себя, разрушив напоследок все живое. Поэтому и нужны борцы — люди, противостоящие безумству, смелые, и что главное: честные и справедливые. Таким был Митько, таким же хочу стать и я. Когда такие люди исчезнут, исчезнет и мир.

Прозвенели наручные часы — полночь.