Но зато Нумедидес, прочитав об этом донесение Ульрика Нуманского, пришел в неописуемую ярость. Он сыпал проклятиями, топал ногами, грозился обезглавить графа Туны и даже отправить в Железную Башню самого Ульрика. Короля можно было понять, уже второй его легион прекратил существование, а на то, чтобы создать новый не было ни денег, ни времени. Конечно, произведя новый набор рекрутов, можно было сформировать соединение численностью восемь-десять тысяч солдат, но для их обучения необходимо было время. Времени как раз и не было, так как все города на пути движения Повстанческой армии открывали ей ворота и солдат Конана приветствовали, как освободителей. Уже сейчас под Львиным знаменем было больше десяти тысяч человек и это были отнюдь не новобранцы, а профессионально обученные и хорошо подготовленные воины. Часть из них перешли к киммерийцу от графа Туны, немало было и просто отставных солдат, пожелавших присоединиться к Освободителю. Конан вел свое войско от города к городу и подчеркнуто снимал кирасу, шлем, отстегивал ножны с мечом и сходил с коня, прежде чем войти с непокрытой головой в городские ворота. Этим он давал понять, что входит в город не как завоеватель, а как освободитель народных масс от деспотизма Нумедидеса. Надо отдать должное и Аллару Кастору, который не только не препятствовал Повстанческой армии передвигаться по своей провинции, но снабдил ее подводами, которые теперь составили довольно внушительный обоз. Крестьяне снабжали бойцов киммерийца хлебом и другими продуктами, но Конан использовал и природные источники пополнения пищи, постоянно посылая отряды фуражиров на заготовку рыбы и отстрел животных. Рыбу и мясо сушили, вялили, солили, заготавливали впрок. Периодически Конан посылал донесения Троцеро о своих планах на перспективу, но граф пока, что оставался в Терроне, где тоже готовил новобранцев, пополняя ряды рыцарской конницы.

Сейчас, когда Конан стоял в устье Тайбора при впадении его в Хорот, королю и его советникам было сложно определить, куда он устремится дальше. Киммериец мог совершить быстрый марш на Тарантию, но это было опасно, так как на левый фланг Повстанческой армии могли обрушить удар Ульрик Нуманский и Молниеносный легион Нумитора. Скорее всего, Конан продолжит движение в направлении Шамара и этому следовало помешать. Если киммериец войдет в Шамар, то получит хорошо укрепленный город, из которого до Тарантии рукой подать. В любом случае необходимости держать обе армии к юго-западу от Тарантии не было. Поэтому Нумитор получил приказ следовать к Шамару и не допустить в него киммерийца, а Ульрик должен был, оставив Леодегарийскую равнину, переместиться восточнее, выбрав удобную позицию к юго-западу от Тарантии. Тем самым Ульрик прикрывал бы и столицу Аквилонии и тыл Молниеносного легиона принца Нумитора. Король направил распоряжение об этом обоим генералам, но они уже стали выдвигаться на новые рубежи, так как сами предложили этот план действий Нумедидесу.

Конан о передислокации Молниеносного легиона узнал от своих разведчиков своевременно, но помешать принцу Нумитору не мог, для открытого сражения у него было недостаточно сил. Поэтому он предпочел пока оставаться в устье Тайбора в ожидании подхода графа Троцеро. Полученную передышку киммериец решил использовать для обучения и подготовки войск, поэтому сержанты Гродера гоняли копейщиков и мечников до седьмого пота, а контроль за учебной подготовкой тяжелой конницы осуществляли лично Конан и Просперо, хотя при таких командирах как Альбан и Рагномар в этом не было особой нужды. Поняв это, заскучавший Просперо обратился к Конану с предложением потрепать тылы Молниеносного легиона.

— У нас ведь есть опыт совместных операций тяжелой конницы и лучников, — напомнил он киммерийцу о своей вылазке к лагерю Аскаланте.

— Это, когда тебя Громель завел в трясину? — насмешливо спросил Конан. — Тогда тебе чудом удалось вырваться из западни, второй раз может не повезти.

Просперо насупился.

— Нашел о чем вспоминать, — обиженно сказал он, — ну, завел, было дело, зато как славно мы повеселились потом. В этот раз я взял бы, кроме боссонских лучников, еще и туранцев Сагитая.

— Туранцы у нас занимаются разведкой, — заметил Конан. — Хотя, я поговорю с Сагитаем, возможно, он сумеет выделить тебе сотню-другую своих людей.

Сагитай с полным пониманием отнесся к предложению Просперо.

— Мы сейчас не в степи, здесь густонаселенный край, местные жители сами сообщают обо всем, что нас интересует. Поэтому я могу выделить половину отряда в распоряжение Просперо, пусть пощипают Нумитора.

Взяв с собой две тысячи всадников, пятьсот боссонских лучников с сотником Авдомаром и двести пятьдесят туранцев, Просперо уже на следующий день отправился навстречу Молниеносному легиону. Только в этот раз боссонские стрелки не сидели за спиной у всадников. Авдомар отобрал тех, кто, хотя бы просто умел сидеть в седле и их самих посадил на коней. Опыт предыдущей вылазки показал, что стрелять на скаку боссонцы все равно толком не умели и, чтобы вести прицельную стрельбу, им надо было спешиваться. Кроме того, в прошлый раз в распоряжении повстанцев не было лишних лошадей, сейчас же недостатка в конях Повстанческая армия не испытывала.

Туранцы быстро разведали в каком направлении движется Нумитор, поэтому Просперо не составило большого труда незамеченным прокрасться к нему в тыл, тем более, что как выяснилось, Ульрик уже стал отклоняться к северу и между двумя армиями начал увеличиваться разрыв, достигающий сейчас восьми-десяти лиг. Легион Нумитора как раз втянулся в лес, и его обоз отстал. По обычаям ведения войн того времени, пехота на марше складывала копья, щиты, кольчуги и кирасы на телеги, а сама или уходила вперед или двигалась, не спеша, за обозом. Зная это, Просперо укрылся в лесу, а затем внезапным ударом отсек обоз от ушедшей вперед пехоты и конницы. Лучники быстро перестреляли часть быков, тянувших телеги, а затем приступили к разграблению самого обоза. Когда ушедшая вперед пехота возвратилась, заслышав шум боя, тяжелая конница Просперо атаковала мечников, у которых остались одни только мечи. Туранцы вели по ним прицельную стрельбу прямо с лошадей, а боссонские лучники спешились и тоже осыпали мечников Нумитора градом стрел. Если бы бой продлился еще полчаса от мечников принца остались бы одни только воспоминания, но их спасло появление тяжелой конницы, спешившей на помощь своей пехоте. Туранцы, давая возможность боссонским лучникам и всадникам Просперо отступить в порядке, непрерывно обстреливали тяжелую конницу Нумитора из своих коротких, но смертоносных луков, а затем рассыпались в разные стороны.

Собравшись в условленном месте, Просперо выслушал донесения командиров о потерях. У туранцев их не было, боссонские лучники потеряли несколько человек, упавших с коней, а у всадников убитых не было, но человек десять получили ранения.

Принц, примчавшийся на звуки боя, изрыгал проклятия на головы мятежников и запретил впредь своей изрядно поредевшей пехоте складывать оружие и доспехи на телеги, часть из которых оказалась поврежденными, а четвертая часть быков перебитой. Понимая, что это первая вылазка мятежников, но не последняя, он распорядился несколько тысяч тяжелой конницы выделить для охраны обоза. Все эти меры были правильными, но зато скорость передвижения легиона снизилась едва ли не вдвое. Это позволило Просперо обогнать войско принца и устроить засаду недалеко от места, где он должен был остановиться на ночлег. Хотя принц приказал оборудовать лагерь рвом и обнести валом, но обоз все равно пришлось оставить под усиленной охраной за пределами лагеря. Утром, как только начало светать всадники Просперо и туранцы атаковали дремлющую охрану обоза, а боссонские лучники горящими стрелами подожгли телеги. Когда солдаты принца прибежали тушить пожар, лучники произвели по ним несколько залпов, а затем вскочили в седла и ускакали на соединение со своими.