Изогнувшись, чтобы дотянуться до заднего кармана, она вынимает телефон и набирает номер Дэвида.
Когда он отвечает, она сразу же слышит, что он обедает. Звон стаканов и тарелок, жужжание посетителей, перемежающееся редкими восклицаниями Бабушки в адрес повара, подсказывают Эмме, где именно.
- Дэвид, привет, это Эмма.
- Привет, Эмма. Как успехи?
- Никак.
- Ты проверила больницу? – спрашивает Дэвид.
- Это следующий пункт, - отвечает Эмма. – А у тебя получилось поговорить с Мери Маргарет?
Класс Мери Маргарет несколько недель назад получил заказ от Джейн – изготовить баннер для большого открытия библиотеки. Мери Маргарет назначила каждому ребёнку задание по вырезанию букв. Когда Эмма в последний раз видела баннер, среди блесток, клея, чехарды цветов и узоров читалось: «Обще…я би…тека Ст…бр..ка: большое …ие!» - всеми цветами радуги.
- Ага, - говорит Дэвид, - я говорил с ней около часа назад. Дети должны были сегодня повесить баннер, но Мери не смогла попасть в библиотеку. Она сказала, что пыталась дозвониться, но ответа не было.
- Странно.
- Это точно. – Он делает паузу, и Эмма слышит, как он отпивает глоток. – Так… что думаешь?
Эмма пожимает плечами.
- Думаю, бумажная работа может подождать. Можешь вместо этого помочь мне?
- Конечно. Куда мне отправляться?
Эмма смотрит на исчерканный лист, который она прикрепила к приборной панели. На стикерах она нацарапала различные места, в порядке вероятности, где может находиться Джейн.
По мере того, как она обследовала одну локацию за другой, она бросала стикеры на пол. Теперь под ногами уже кучка смятых желтых бумажек, и ещё пять остались на панели.
- Я обследую все обычные места, - говорит она. – Но, может, ты заглянешь в менее обычные? Например, в «Кроличью нору». В аптеку. Начни опрашивать горожан.
- Я начну с Мо, - говорит Дэвид.
- Сомневаюсь, что она у него. Мо не похож на рецидивиста.
- Я тоже так думаю. Но он должен знать. – Дэвид делает паузу, чтобы отпить ещё глоток, затем добавляет: - Он её отец.
Эмма отвечает уклончивым ворчанием. Её больше волнует то, что Мо может сказать им, чем то, что они скажут Мо, но эта идея не хуже, чем любая другая.
- Конечно. Звучит неплохо. Сообщи, если что-нибудь выяснишь, а я сообщу тебе.
- А если мы ничего не выясним?
Эмма заводит машину и застёгивает ремень безопасности.
- Поговорим через час. – Она отключается, бросает телефон рядом, на пассажирское сидение, и выезжает на дорогу.
(Мистер Голд, может быть, и прав, но она ни за что не собирается признавать это без крайней необходимости.)
Комментарий к Часть 2. Глава 17
Перевод выполнен Etan при участии Helena.
========== Глава 18 ==========
Глава 18
Когда Эмма подъезжает к дому доктора Вэйла, Голд уже поджидает её снаружи.
Несмотря на усиливающуюся жару, на нём обычный костюм, угрожающе красный галстук и круглые солнцезащитные очки а-ля Джон Леннон. Он опирается на трость и пристально смотрит на Эмму.
(Иногда он, действительно, бывает крайне жутким.)
Она паркуется на подъездной аллее, потому что машины Вэйла нигде не видно, и выбирается на асфальт. Её тёмные джинсы мгновенно нагреваются, и она оставляет куртку в машине.
- Быстро вы добрались, - говорит она. Она позвонила ему меньше, чем пять минут назад, прямо из больницы, как только выяснила, что Джейн приходила к доктору Вэйлу.
Он никак не реагирует на её замечание.
- На этот дом наложено заклятие барьера, - говорит он. – И оно чрезвычайно сильное.
Эмма щурит глаза от солнца и смотрит на дом. Здание выглядит приземистым, тихим и совершенно неинтересным. Она засовывает руки в карманы.
- Вы можете разрушить заклятие?
Даже тёмные солнцезащитные очки не могут скрыть проступившую на его лице надменность. Он выглядит так, будто она только что спросила, может ли он превратить кислород в двуокись углерода. Затем он смеётся. (На самом деле, это больше похоже на смешок, на «хо-хо-хо» Санта-Клауса, лишённое всякого веселья, на сверкнувшую золотым зубом усмешку.) Она не уверена, нарочно он пытается вести себя снисходительно или это лишь привычка.
- Конечно, могу, - говорит он. – И вы можете мне помочь.
- Повезло мне.
Он сворачивает с подъездной аллеи и следует по выложенной камнями дорожке к парадному входу. Она раздражённо вздыхает (поскольку он её игнорирует, и она не ожидала ничего другого) и плетётся за ним.
Она сужает глаза и вглядывается в дом, выискивая приметы магии, о которой говорил Голд.
В её голове пульсирует ощущение, которое всегда появляется перед более или менее случайным проявлением магии, но, насколько она может судить, всё выглядит нормально. Пара резиновых галош у парадной двери (по какой-то необъяснимой причине покрашенной в бордовый цвет); сплетённый из тростника коврик; дверной звонок, который светится оранжевым так, чтобы можно было увидеть даже в темноте; бронзовый номер «65», ввинченный в кирпичную стену; сыроватая газета в тонированном синим цветом почтовом ящике. Никаких признаков преступной деятельности или магической активности.
Видимо, Голд замечает её недоумение: он берёт крошечный камушек с бетонной ступеньки и, размахнувшись, бросает в парадную дверь. Воздух мерцает, как поверхность мыльного пузыря, затем выплёвывает камешек обратно так яростно, что тот пролетает через всю улицу и зарывается в ствол дерева. Она изумлённо смотрит на дыру в коре, затем вновь на Голда. Внезапно она радуется, что решила не стучать.
Он победно улыбается.
Она смотрит, как мыльный пузырь магии меркнет, и снова становится невидимым.
- Так… вы можете это устранить?
- Конечно, могу.
- И как это касается меня?
- Ну, я могу провести несколько часов, распутывая этот сложный клубок магических узлов… - он смотрит прямо на неё. – Или мы вместе снесём дверь, так сказать. – Он поворачивается от двери к ней, всё еще улыбаясь так, будто она городской эксперт по взламыванию дверей. (Вероятно, так и есть.) – Надеюсь, вы не против грубого подхода.
Она не против. Но она знает, что он этого и ждёт, поэтому равнодушно пожимает плечами, просто чтобы отказать ему в удовольствии.
- Что я должна делать? – спрашивает она.
Голд протягивает ей руку.
Она смотрит на неё.
- Вы шутите.
Он не шутит.
Она вздыхает. Сердито пронзает его взглядом (возмущаясь тем, как насмешливо кривятся его губы и посверкивают глаза) и смотрит на него, пока ей не приходит в голову, что выглядит она почти капризно.
Эмма медленно вкладывает свою руку в его. Ладонь к ладони. Кожа к коже.
Он сжимает пальцы и снова улыбается.
- Не думайте, - говорит он, осторожно направляя их соединённые руки на дверь. – Почувствуйте это. Вспомните, что я говорил: магия – это эмоции.
- Да-да, хорошо.
Но тяжело не думать, когда его пальцы впиваются в её руку. Когда её окружает слабый аромат дорогого одеколона (потому что она так близко к нему, что может чувствовать его запах - и это совершенно новый для неё опыт, который она ни за что не захочет повторить - даже частично). Когда кровь так сильно стучит в её запястьях, что она думает, что он может почувствовать её пульс.
Она думает о том, что её ладони потные, и он, наверное, чувствует отвращение.
Она вспоминает, как Мэри Маргарет говорила, что у Румпельштильцхена раньше были чешуйки, и, возможно, они всё ещё у него есть, скрыты манжетами рубашки и кожей.
Она думает, что их обоих может отбросить на встречную полосу, едва они коснутся барьера.
Она нарочно не обращает внимания на приятную пульсацию энергии в грудной клетке, или на то, как тепло от магии разливается по всему телу и обжигает до самых костей.
Вместо этого она закрывает глаза и пытается сконцентрироваться.
По рукам бегут мурашки. Ветерок овевает их ноги и взмётывает вокруг них пыль (серую, почти голубую, сверкающую на солнце как кусочки стекла). Медленно, Голд приближает их руки к дому. Вокруг её пальцев нарастает давление, воздух тягуч, точно она пытается прорваться через желе. Она ощущает… что-то между ними, подобное мигу напряжения перед бурей, когда поднимается ветер, и наступает холод. Тепло сохраняется только между их ладонями, обжигая их.