- Итак, - спрашивает она, опираясь на стол, - из-за чего этот сыр-бор?

- Джейн не пришла на завтрак, - он тяжело опирается на трость и смотрит на её лицо, ожидая реакции.

Эмма выгибает бровь.

- В последний раз, когда я уточняла, продинамить вас со свиданием не было преступлением.

- Нет. Но похищение – это преступление.

Она старается, чтобы в голосе не звучало недоверие, но у неё не совсем получается:

- Вы правда думаете, что её похитили?

Он выпрямляется и передёргивает плечами, отмахиваясь от её вопроса и выдавая своё волнение.

- Я бы пришел сюда, если бы думал иначе?

- Эй, это резонный вопрос. Откуда вам знать, может, она просто спит или что-то в этом роде?

Его руки крепче сжимают рукоять трости.

- Мы собирались встретиться утром и вместе позавтракать. Когда я заехал за ней – она мне не ответила. Я стучал в дверь и звонил. А когда вошёл внутрь – её кровать оказалась нетронутой, а на кухне не было никаких следов ужина или завтрака.

- Вы вломились в её квартиру?

- У меня есть ключ. – Должно быть, она подарила ему недоверчивый взгляд, потому что он закатывает глаза и поясняет: - она дала мне ключ.

Эмма не совсем уверена, что верит ему, но Джейн с этим разберётся. Когда они её найдут. Эмма постукивает пальцами по краю стола.

- Значит, вы думаете, что это Кора.

- Конечно, это Кора.

- И зачем же Коре похищать вашу девушку?

- О, я уверен, что у неё есть причины. И сомневаюсь, что нам придётся долго ждать, прежде чем она их озвучит.

Что-то в его голосе пробирает её ознобом до самых костей.

Он смотрит на неё терпеливо, почти не двигаясь, и ждёт ответа. Её чувства внезапно обостряются, и она слышит, как поскрипывают ботинки Голда, когда он едва заметно шевелится. (Все в нём сейчас кажется слишком острым, точно он состоит из лезвий, скреплённых яростью).

Она убирает прядь волос с лица и заставляет себя расслабиться, держаться свободно и сохранять здравомыслие. Она подбирает со стола апельсин, чтобы отвлечься от напряжённого взгляда Голда.

- Слушайте, Голд, Конечно же, я хочу, чтобы она была в безопасности, но…

Его губы сжимаются, ноздри раздуваются от едва скрываемого гнева, а костяшки пальцев белеют на золотой рукояти трости.

Эмма пожимает плечами. Она вертит в руках фрукт, пробегая пальцами по шершавой кожуре. Она глубоко втягивает воздух.

- Ещё не прошло двадцать четыре часа. Вы не думали, что она, возможно, просто вышла на прогулку?

- А вы не думали заняться своей работой? – Он почти рычит. Это само по себе звучит угрожающе. – Часть которой, по счастливой случайности, включает в себя поиск пропавших людей.

- Я занимаюсь своей работой. И, по счастливой случайности, игры в вашу няньку в неё не входят. – Эмма разводит руками, пожимает плечами, зажав апельсин между колен, чтобы тот не скатился на пол. - Эта идея вам в новинку, но, возможно, Джейн просто нужно личное пространство.

- Ах да, личное пространство, - он кивает с саркастической улыбкой и жестоким взмахом руки. – Без завтрака, накануне открытия библиотеки, никому не сообщая, где она, Джейн исчезает, просто потому что ей нужно личное пространство. Это всё очень логично.

Она с громким хлопком опускает руки на колени, почти выбивая зажатый апельсин.

- Голд, расслабьтесь. Почему во всём обязательно должна быть замешана Кора?

- Потому что обычно так и есть.

- Нет, обычно во всём замешаны вы.

Кажется, что он дёрнулся, хотя на самом деле он не шевельнулся. Переменил позу, и в воздухе потянуло чем-то, словно внезапно расколотили окно. Лишь моргнув, качнув головой и стиснув зубы, он превращается в нечто, внушающее опасение. Он не выше неё и выглядит как обычно, вот только внезапно он кажется великаном. (Когда он заговаривает, она почти ожидает, что покажутся когти и заостренные клыки. Это абсурдно, но именно такое он производит впечатление.)

- Не играйте со мной, шериф.

Она криво улыбается.

- Я думала, вам нравятся игры.

Его губы раздвигаются, обнажая зубы.

- Не сегодня.

Эмма знает, что нажала слишком много кнопок. Обычно он в ответ делает то же самое. (Но сегодня ему просто хочется крушить всё вокруг.)

Она не желает признаваться в этом, но ей хочется ещё надавить на него, кольнуть его. Пока не покажутся капельки крови. Ей хочется уколоть его не для того, чтобы ранить, но чтобы отплатить ему за все те случаи - а их сотни - когда он одерживал над ней верх и заставлял ощущать себя идиоткой. Чтобы отплатить за его манипулирования ею и его смех. Чтобы хоть раз обыграть Голда в его игре.

Но Эмма знает, где провести черту - знает по опыту, даже если порой задевает эту самую черту. И поэтому она поднимает руки в защитном жесте.

- Ладно, спокойнее, - говорит она, стараясь рассеять напряжение. Её голос звучит слишком жестко для спокойствия. - Она и мой друг.

Когда она заговаривает, на его щеке подёргивается мускул, в глазах вспыхивает недоверие. На мгновение ей кажется, что он сейчас что-нибудь разобьет. (Вряд ли он накинется на неё, но окно за спиной беззащитно перед позолоченной рукоятью его трости).

Она почти ощущает, как вокруг него пылает магия, как искорки магии пробегают по её телу, словно паучки из электричества и ужаса.

Его руки сжимаются на трости (и они сильнее, чем кажутся, они удивительно сильны - она знает, помнит, как отрывала их от Мо, заковывала в наручники или следила за тем, как они накладывают чары или создают мерцающие зелья).

С вызовом встречая его взгляд, она делает глубокий вдох и пытается не раздавить апельсин в руке.

Голд смотрит на неё с тем напряжением во взгляде, с каким следят за спортивными состязаниями или столкновением машин на автостраде.

Межу ними повисла тишина, нарушаемая только гулом кондиционера, извергающего поток ледяного воздуха прямо на её шею. Медленно она подбирает слегка приплюснутый апельсин с колен и перебрасывает с ладони на ладонь. Ловит и подбрасывает, снова ловит – снова подбрасывает… - почти не глядя на свои движения. Вместо этого она наблюдает за Голдом, сузив глаза и пытаясь прочесть бурлящее в нём нетерпение, скрытое за внешним спокойствием.

Наконец Голд отводит глаза.

- Одно из двух: вы либо поможете мне, либо нет, - говорит он мягко, - так что же?

Она тяжело вздыхает.

- Что вы хотите, чтобы я сделала?

- Найдите Белль.

Эмма моргает. Она почти роняет апельсин.

- Она не Белль.

Голд поднимает руку с трости и вскидывает в нетерпеливом жесте, но это движение не несёт в себе никакой реальной угрозы.

- В данном случае мне плевать, пусть зовет себя хоть чёртовой Марией Антуанеттой! Я просто хочу, чтобы она нашлась! – Он говорит так… точно потерпел поражение. Она больше не хочет его уколоть. Ну, может, совсем немного. Она понимает, что все это время он притворялся. Принял храбрый вид, замаскировал страх яростью. (Ярость или равнодушие - это одно и то же, и она узнаёт то изнеможение, что это притворство несёт вместе с собой.) Теперь он выглядит раздавленным. Усталым. Она никогда ещё не видела его таким испуганным.

Она думает о Коре и Реджине, о зловещем молчании, окружившем их перемещения. О Джейн, одинокой и дрожащей.

- Хорошо, - говорит она.

Голд заметно расслабляется.

Эмма спрыгивает со стола и снимает с крючка куртку.

- Я поспрашиваю и дам вам знать.

- Спасибо, – тихо говорит он. Из-за тёмных кругов под глазами он выглядит очень бледным. (Карие глаза смотрят грустно.)

- Поблагодарите меня, когда найдем её, - говорит Эмма и выходит из участка.

***

Эмма сидит в «жуке», припаркованном на обочине, и смотрит на океан сквозь опущенные окна.

Насколько она может судить, Джейн здесь нет. Её нет и «У Бабушки». Джейн так же не с Руби, не с Лероем, не в библиотеке, не в своей квартире и не в парке. (Насколько она может судить, мистер Голд, может быть, прав.) Но ещё слишком рано утверждать что-либо наверняка, поэтому она продолжит поиски.