— Это делает меня счастливой. Давай больше никогда не расставаться. И если захочешь напиться и потереться своим членом о какую-нибудь телку, пусть лучше это буду я.

— Клянусь, никого другого никогда не будет. Просто поправься ради меня. У нас есть малышка Лондон, чтобы любить.

***

Мне было неважно, что рассказал Блейк. Это была идеальная история любви. Красивая трагичная история любви.

— И вы все это провернули?

— Да, нам пришлось придумать, как потянуть еще дополнительную неделю, чтобы сделать процедуру. Холден и Сара были в ярости. Они хотели, чтобы Дженни начала действовать, ознакомилась с планом лечения. Они не понимали необходимости еще одной недели. Дженни принимала все необходимые для процедуры лекарства, о чем не знали ни ее родители, ни онколог. В тот месяц мы прогуливали школу чаще, чем когда-либо, не только из-за того, что ходили к врачу-репродуктологу, но и забавы ради. Благодаря нашим поддельным удостоверениям личности мы делали многое из того, что нам не было позволено.

— Например, купить выпивку в баре? — поинтересовалась я.

Блейк взял мою руку и поднес ее к своим губам.

— Нет, мы не пили. Не хотели, чтобы что-нибудь помешало предстоящей процедуре. У нас был всего лишь один шанс.

— Я рада, что у вас получилось

— Я тоже.

— Так значит, Райан знал? Он знал с самого начала?

— Да, но не позволяй себя одурачить, он использовал это в своих интересах. Я имею в виду, он помог нам, и я благодарен ему, но это всегда омрачало настрой. Я не мог дождаться, когда Фарра забеременеет, и мы наконец-то сможем рассказать всем, что мы делали, куда уходили деньги, и почему анализы крови Дженни были полностью испорчены, когда мы, наконец, пришли на прием к специалисту.

— Не могу поверить, что Холден ждал целый месяц, не говоря уже, что ты смог уговорить его подождать еще немного. Я бы стояла с Пи на пороге больницы, требуя начать лечение немедленно.

— Ты ведь знаешь, как это происходит. Онкологам нужно время, чтобы составить план лечения, провести обследование и определить лучшую стратегию по борьбе с болезнью, — засмеялся Блейк, вспомнив то время. — Знаешь, как Дженни вытребовала дополнительную неделю?

— Как?

— Она хотела, чтобы у нее еще раз прошли месячные. Они были бы последними в ее жизни до лечения.

— И это сработало. Хотелось бы мне, чтобы их у меня никогда больше не было.

— И ей тоже. Она жаловалась по этому поводу все четыре дня.

— Я рада, что ты мне рассказал, Блейк. Тебе не нужно рассказывать мне о плохом, я об этом уже знаю, мне достаточно, чтобы ты поделился со мной хорошими воспоминаниями.

— До самого конца, да? А потом что, Макайла?

— А?

— Ничего. Я могу продать машину. Ничего страшного.

— Блейк, перестань так делать. Просто выкладывай, ненавижу это.

— Ты выкладывай, Макайла. Тебе слово, — тон Блейка не был сердитым, он был тихим и опустошенным. Как будто он знал, что я собиралась сказать.

— Идем спать.

— Да, хорошо.

Блейк встал и поднял меня за руки. Мы стояли, обнявшись, и целовались. Я старалась, как могла, понять его, определить, что он чувствовал. Но не получалось. Я чувствовала отчаяние, но не знала, почему.

— Несмотря ни на что, я люблю тебя, — прошептал мне в губы Блейк.

— Несмотря на что?

— Идем спать.

Ох!

— А что насчет этих баскетбольных шорт? — спросила я, — ты не можешь поцеловать меня вот так, а потом оставить в подвешенном состоянии.

— Идем в ванную. Я наклоню тебя над раковиной.

Одним быстрым движением мои белые шорты оказались на полу. Лучше так, чем говорить о неизбежном. Намного лучше. Блейк постарался, чтобы это был не просто быстрый секс, как предполагалось, и я была совсем не против. Он довел меня по первого оргазма своим ртом, затем были еще три, и все в разных позах. После второго, возможно, остался небольшой беспорядок, но Блейку это нравилось, а мне нравилось выражение его лица, когда он заставлял меня это делать. Он закончил с моими ногами вокруг его талии и моей задницей на раковине.

Мы перенесли все разочарования, которые накопили по отношению друг к другу, в совершенно новую область; оба перенаправили эмоции из нашей ситуации сюда. В это волшебное место, в котором я могла оказаться только с Блейком.

И снова мы легли спать, ничего не обсудив. Я пока не могла сделать это, а Блейк, очевидно, собирался продолжать отмахиваться от данной проблемы. Если бы я могла отвлечь его сексом еще немного, я бы это сделала. Мне пришлось.

Я продолжала думать о медицинской карте своей мамы, пока мои глаза не закрылись. Я лежала на обнаженной груди Блейка, слушая его ровное спокойное дыхание, пока он спал. Я резко открыла глаза, когда вспомнила, что сказал Блейк.

— Блейк? — позвала я, расталкивая его.

— Хм?

— Ты сказал, Дженни думала, что рак у нее начался в печени. Так? Оттуда все началось?

— Что?

— Ты так сказал. Он начался у нее в печени?

— А что?

— Мне нужно знать.

— Нет. Он начался в легких. Можем мы больше об этом не говорить сегодня? Спи.

Адреналин несся по моим венам.

— Сейчас вернусь, мне нужно в туалет.

Блейк что-то пробурчал и повернулся на бок. Я отправилась в пустую спальню прямо к шкафу.

На этот раз мне нужна была не ручка, а мои давно потерянные вещи. Я взяла мамин альбом с вырезками и перелистала страницы к фотографиям мамы с Дженни в пыльной комнате. Респиратор должен был быть явной уликой. Не самые лучшие новости, но хоть что-то. Возможно, я не была обречена с самого начала. Вдруг, то, чем я болела, можно было вылечить. Возможно, это не являлось проклятием, передаваемым из поколения в поколение. Может быть, когда мама жаловалась бабушке Ронде на все эти визиты в солярий, все это не имело ко мне никакого отношения

Я открыла ноутбук мамы и ждала, пока эта медленная машина загрузится.

Мои пальцы стучали по клавишам, пока ожидая, я повторяла себе снова и снова, что мне не нужна ручка. Я помнила тот день, как будто это было вчера, но я не боялась, ни разу. Мама заверила меня, что с ней все будет в порядке, даже когда я спросила, что происходит, она убедила меня, что с ней все в порядке. Я никогда не знала подробностей, от чего ее лечили, потому что она не хотела, чтобы я об этом знала.

Я проверила каждый файл. Ничего. Проклятье. Мне нужны были ее медицинские записи. Почему Чарли не мог дать мне что-нибудь полезное? Погодите-ка... Может, он и дал. Я отодвинула ноутбук и начала просматривать содержимое последней коробки, которую толком не перебрала. Ту, которою приберегла на другой день.

Я немного отвлеклась, когда увидела свои фотографии. Я была счастливой. У меня была прекрасная мать, которая любила меня больше жизни. Мне не нужен был Барри, мне никогда не был нужен отец, и этот фотоальбом служил тому доказательством. Мама научила меня ездить на велосипеде. Она собрала эти качели с миллионом болтов. Читала мне сказки. Научила меня играть на пианино. Прыгала со мной на батуте. Я не нуждалась в отце. Никогда. Мамы было достаточно, ее всегда было достаточно.

Я вытащила из пластикового кармашка фотографию, где я была беззубой малышкой, и отложила в сторону. Следующие двадцать минут я смотрела на успехи своей мамы. Снимки, как она играла на пианино, исполняя свою мечту, я ею так гордилась. За свои короткие тридцать девять лет она достигла большего, чем большинство людей за восемьдесят.

Я нашла один документ. Вот оно. Сложенная желтая копия из приемного покоя. Я вспомнила ту ночь, мне едва исполнилось тринадцать. Мама заболела пневмонией, она сказала мне, что это была пневмония. «Метастазы?» — спросила я вслух, сидя у своего пустого шкафа. Не глядя, я разблокировала телефон, ввела слово в Google поиск и прочитала определение:

— Перенос болезнетворных организмов или злокачественных или раковых клеток в другие части тела через кровеносные или лимфатические сосуды или мембранные поверхности.