— Когда она изменилась? Не Сара, моя мама, ее отношение. Когда это переросло во что-то большее?

— Как-то вечером я поднялся в пентхаус и обнаружил, что Сары нет; она все еще работала в офисе. Я знал, что Дженни в своей комнате, и пошел за ней. Твоя мама открыла дверь в полотенце и, ну, ты знаешь, как это бывает. В ней было что-то такое, что я не мог контролировать. Я хотел её. Всю её. Начиная с ее тела и заканчивая ее независимой личностью. Не думаю, что твоя мама была способна на что-то, кроме счастья. Сомневаюсь, что она могла злиться на кого-либо.

— Могла и злилась. Она злилась на тебя.

— Мне жаль, Микки.

Я уставилась на крошечный камешек, застрявший между трещинами на тротуаре.

— Барри?

— Да?

— Тебе не кажется это безумием, что моя мама и Дженни, обе умерли от рака?

— Кажется, но ведь твоя мама умерла от рака груди?

— У моей мамы рак был везде. Он распространялся, как медленно двигающийся лесной пожар, пока ничего не осталось. Но, да, у нее был рак груди. А с чего началось у Дженни?

— Блейк тебе об этом не рассказывал?

— К сожалению, нет. Блейк не рассказывает о Дженни. То есть, он сейчас больше времени проводит с Пи и показывает ей фотографии, но он не рассказал мне об этом.

— Ему было тяжело. Когда она узнала о раке, они уже расстались.

— Барри?

— Что?

— Можешь помочь мне купить машину?

— Разве ты не хочешь, чтобы Блейк помог тебе?

— Нет. Он сейчас очень занят. Я хочу сделать это сама, но на самом деле не знаю, как.

— Позволь мне купить ее тебе, Микки.

— Не надо. У меня есть деньги. Блейк платил мне жалование до того, как я сбежала с Пи. Я никогда много не тратила, и теперь могу воспользоваться этими деньгами, они больше не заморожены из-за всей этой ерунды с Райаном. Я сама могу купить машину.

— Ты ведь знаешь, что о тебе всегда будут заботиться? Ты больше ни в чем не будешь нуждаться. Я понимаю, что этим не исправить прошлое, но это все, что я могу сделать. Прости меня, Макайла.

— Я тебе верю, но все равно мне не нужны твои деньги. Если ты откладывал для меня, пожертвуй их. Передай их в науку, чтобы они нашли лекарство.

— Я делаю это ежемесячно, — улыбнулся он.

Я не знала, что чувствовала по отношению к Саре после всего этого. Вероятно, я не собиралась осуждать её, хотя бы до того, как поговорю с ней. Я многим была ей обязана.

— Как насчет обеда и новой машины? — поинтересовался Барри с более радостным выражением на лице. Возможно в этот момент лед между нами треснул еще больше. Я знала, что он был влюблен в мою маму. Я также понимала, что он чувствовал себя обязанным перед своей семьей.

— Мы уже пообедали.

— Мороженое?

— Знаешь, ведь моя мама мне врала. Она сказала, что ты был лишь летним увлечением, но всё было намного серьезнее. Ты по-прежнему с ней виделся после ее отъезда. Так ведь?

— Да, так. Месяцами я старался держаться от нее подальше, не звонить и не писать ей, но не смог. Я отвез ее на Фиджи на новогодние праздники, и там она рассталась со мной.

— Погоди. Она рассталась с тобой?

— Да, она попрощалась. Сказала, что как только мы покинем остров, больше никогда не увидим друг друга. Она никогда не просила бросить Сару ради нее, ни разу. Виктория сказала мне вернуться домой к семье и любить их всей душой. Сначала она сменила номер телефона и не отвечала на мои электронные письма. Я думал, что умру. Я так сильно по ней скучал, думал, у меня сердце перестанет биться.

— Но потом она обнаружила, что беременна и пыталась с тобой связаться.

— Да, полагаю, что так. Но к тому времени у нас с Сарой все наладилось, и я был счастлив. Я не хотел всё испортить.

— Да, понимаю.

Обернувшись на звук открывающейся двери, я притянула Пи к себе на колени.

— Что случилось, малышка? — спросила я, вытирая ей слезы.

— Я не могла тебя найти. Думала, ты ушла.

— Я тут, никуда не ушла. Мы просто сидели тут и разговаривали с твоим дедушкой. Он приехал, чтобы отвести нас за мороженым и новой машиной.

— Новой машиной?

— Ага, так что нам больше не придется сидеть дома. Нам нужна собственная машина.

— Я хочу красную. Эй, дедуля, угадай, что я делала? — спросила Пи, забыв о новой машине.

— И что же ты делала? — поинтересовался Барри, сияя от гордости.

— Я ездила на инвалидном кресле по всему этому тротуару и тому тоже, — объяснила она, указывая на улицу. Ах, как легко сделать ее счастливой. Я подвинула Пи в сторону и зашла домой за нашей обувью, пока она деловито рассказывала о своем очень увлекательном дне.

Сказал бы мне кто-нибудь раньше, что я проведу хоть какое-то время с Барри Холденом, я назвала бы их безумными лжецами. Никогда в своем буйном воображении я не представляла себе, что поеду с Барри за машиной. Всё было хорошо, и возможно это только начало. В тот день я простила его и даже почти больше не злилась на Сару. Не мне ее судить, я ведь понятия не имела, как повела бы себя в такой ситуации. Думаю, я сделала бы все, что в моих силах, лишь бы держать ее подальше от своей семьи.

Барри не собирался позволить мне заплатить за машину. Он заставил весь дилерский центр облизывать нас с Пи, относясь к нам словно к принцессам. Мы даже получили особое обслуживание, потому что продавец оказался троюродным братом Грейс или что-то такое. И мы купили красную машину, красный «Форд Эйдж» с подогревом кожаных сидений и телевизором с Wi-Fi сзади для Пи. Будь на то воля Пи, мы уехали бы на маленьком иностранном кабриолете. Она была уверена, что у ее отца такой есть.

Барри был типичным американцем и довольно настойчив в своем желании приобрести американский автомобиль. Хотя всё же пообещал Пи на ее шестнадцатилетие красный кабриолет.

К тому времени как мы уехали от Барри в своей новой машине, наступил вечер, и Пи начала капризничать. Покупка автомобиля — занимает много времени. Это не то, что за молоком сходить.

Я попыталась позвонить Блейку с телефона из моей новой машины, но он не взял трубку.

«Я занят, поговорим позже» — пришло сообщение в ответ. Я печально вздохнула, но не позволила этому испортить мне настроение. Мы с Пи заехали в магазин и заказали себе пиццу. Вечер был прекрасным, не было такой жары и духоты как раньше. Мы ели пиццу у бассейна и наслаждались прохладным вечером.

После изысканного ужина у бассейна, мы с Пи убрались и пошли в дом. Мы как раз играли в прятки, когда Блейк вернулся домой. Я не ожидала, что он вернется раньше, чем мы ляжем спать. Блейк открыл ближайшую дверь, чтобы убрать свою обувь, и посмотрел вниз.

— Что ты делаешь?

— Прячусь, залезай сюда.

Я потянула Блейка за подол рубашки, и он сел передо мной.

— Чья это машина на нашей подъездной дорожке?

— Моя. Барри мне ее купил.

— Зачем?

— Не знаю, потому что я хотела машину. Меня бесит, что я без машины. — Из-за темноты в шкафу я не могла разглядеть выражение его лица и старалась понять, соответствует ли оно его тону. Он злился?

— Микки! Выходи, выходи, где бы ты не пряталась, — приближаясь, позвала Пи.

— Ш-ш-ш, — зашипела я.

— Папочка! — воскликнула Пи, увидев Блейка, когда нашла меня прячущейся в шкафу

— Привет, Пи. Как дела у моей девочки?

— Угадай, что я делала?

— И что же ты делала?

— Если хочешь, можешь искупать ее. Я пойду, приберусь на кухне, — предложила я, прервав историю с инвалидным креслом. Блейк держал Пи, которая обхватила его ногами за талию, и пристально смотрел на меня. Ага, он был в бешенстве. Пофиг. Я ушла, оставив его с Пи послушать историю, которую слышала уже четыре раза. Нет, пять. Она также рассказала почтальону о своем приключении с инвалидным креслом.

Я вымыла несколько грязных тарелок и направилась к лестнице, чтобы принять душ.

Остановившись у двери в ванную на первом этаже, я слушала, как Пи без умолку болтала о мороженом, которое она ела с кондитерской обсыпкой. Увидев Блейка через приоткрытую дверь, я поняла, что он расстроен. Он смотрел с улыбкой, как Пи разводила еще больше пены, болтая руками и ногами. Атмосфера в доме снова перестала быть нормальной, и я не понимала, почему. Потому ли, что мы по-прежнему избегали основной проблемы, или дело было просто в том, что я купила машину без него? А это вообще причина, чтобы злиться? мне никогда не разобраться в этих отношениях. А еще говорят, что женщин трудно понять.